Я, Георгий Павлович, мог бы превратить, приводя подобные примеры, настоящее письмо в целую книгу. Но думаю, что достаточно и этих трех иллюстраций.
Вот что можно прочитать на страницах "слова божия", "богооткровенного писания", на котором Вы и другие честные, но верующие люди строите свои убеждения. Такова "добротность" тех камней, на которых покоится здание исповедуемой Вами вечности.
Какую же вечность предпочел избрать я после долгих лет поисков и мучительных сомнений, во время которых пытался, подобно Вам, отстаивать перед самим собою и собственным разумом дорогие Вам, а некогда дорогие и мне "истины веры"?
Я избрал вечность реального, материального, ненадуманного, существующего вокруг нас и в нас мира, а не кажущуюся вечность "мира духовного", покоящуюся на зыбких основах древних, полных внутренних противоречий и взаимообличений "священного писания" и "священного предания" церкви.
Мир этот многообразен, сложен, вечно меняются происходящие в нем процессы и вечно незыблемы основные его положения. При исследовании и познании этого мира ученым не только не нужна, а просто вредна религиозная "гипотеза бога" (Лаплас).
В своем бесконечном многообразии мир заключает в себе бесчисленное количество других миров и жизней на них, так что Христу не хватило бы его "божественной" вечности, чтобы всех их "искупить". Человеческой личности в этом мире предоставлена высочайшая радость познания и творчества. Человек раздвигает до бесконечности границы знания, ловит свет гигантских звезд и проникает в недра строения вещества, размер частиц которого, по их ничтожной малости, не может быть без сложных научных исследований ни представлен, ни объят сознанием.
В тяжкую военную зиму 1941/42 года на нарах казармы-времянки, под вой уральских буранов я прочел взятую в библиотечке-передвижке научно-популярную книгу по геологии "Следы на камне" Л. Савельева, под научной редакцией академика В. А. Обручева. Мне тогда так понравилось образное описание этой реальной вечности и места в ней человека, что я постарался разыскать и приобрести экземпляр книги для себя лично. Позвольте мне привести из нее один отрывок, чтобы яснее показать - во имя какой сияющей вечности я ушел из мира, где мы столько лет были бок о бок, рядом друг с другом.
Автор книги "Следы на камне", подводя итог всему рассказанному, уподобляет для простоты основные периоды становления и развития нашей планеты и жизни на ней шести годам, а затем говорит: "Новый год (у автора седьмой! - Л. О.) - это год быстрого развития млекопитающих, особенно человека. Вся протекшая пока история человеческого рода умещается в крохотный отрезок этого геологического года.
Да, если мерить время геологическими годами, то можно сказать: человеческий род существует пока еще очень недолго, приблизительно долю геологического года - один геологический день.
Вот чему учит геология. И, мне кажется, она учит нас, людей, скромности.
Так же как астрономия показывает, что наше жилище - Земля - только одно из бесчисленных небесных тел, космическая пылинка, так же геология показывает, что наша человеческая история только один геологический день из протекших уже нескольких тысяч таких дней - капля времени.
А история жизни на Земле показывает, что человеческий род - только один из ростков одной из веток дерева жизни, а таких ветвей на дереве жизни бесчисленное множество.
Геология учит нас скромности. И вместе с тем она, так же как астрономия, учит нас гордости.
Бесчисленное количество звезд на небе, и Земля по сравнению с ними пылинка; что же мы по сравнению со звездой? Но мы сумели построить приборы, которыми уловили их зыбкий свет и сфотографировали его, сумели по этому далекому свету догадаться о строении звезд, узнать, из каких веществ они состоят.
Невероятно огромна Вселенная по сравнению с человеком, и все же мы поняли ее порядок.
Невероятно мал срок человеческой жизни по сравнению с историей Земли; наш век действительно напоминает век бабочки-однодневки, нет, он даже меньше: если история всего человеческого рода занимает только один геологический день, то чему же равен срок жизни каждого человека?! Несколько геологических секунд...
А все существование геологии как науки - науки об истории Земли укладывается в половину геологической минуты.
И вот, оказывается, за эти полминуты мы сумели проникнуть в тайны Земли, восстановить всю ее сложную и длинную историю.
Мы - только одна из бесчисленных веточек Дерева жизни на Земле; но разве какие-нибудь другие животные могут сравниться с нами!
По строению тела мы очень похожи на обезьян, и мы действительно их родственники, как бы двоюродные братья. Но посмотрите, как непохожа наша жизнь на жизнь наших двоюродных братьев. Мы строим города, перекидываем через широкие реки мосты, пробуравливаем, как иглой, горы, разрезаем точно бритвой материки; мы глядим в телескоп и видим самые далекие звезды; глядим в микроскоп и видим самые крохотные бактерии; мы дирижируем электро- и радиоволнами; мы научились летать.
Всего этого мы достигли за ничтожно короткий срок. И впереди у нас нет предела.
А наши двоюродные братья и сейчас кувыркаются на деревьях и ищут зубами блох, совсем как сотни тысяч лет назад.
Один астроном приводил, помнится, такое сравнение: если время, протекшее за всю человеческую историю, обозначить толщиной почтовой марки, то время, которое людям еще предстоит прожить на Земле, прежде чем Землю постигнет какая-нибудь катастрофа, - время это придется обозначить высотой огромной башни.
Сравните почтовую марку и башню, и тем самым вы сравните наше прошлое и наше будущее на Земле. Но за этим будущим последует еще, конечно новое, трудно представимое будущее, потому что люди через сотни миллионов лет будут, надо полагать, так могущественны, что гибель Земли не окажется гибелью для них; они, например, смогут переселиться на другие планеты".
Вот соотношение вечности мира и мига человеческой жизни, в которые я верю и которые приемлю. Такой миг жизни меня устраивает. Ибо еще древний мудрец Аристотель сказал, что человек - животное социальное. И если отдельный человек - ничто, то коллектив - это могущество. Если человек искорка, то когда люди вместе - это великий огонь, освещающий и преображающий мир, в котором мы живем. Особенно могуч и светел мир нашего советского общества.
Осознав это, я не мог не поторопиться включиться в движение вперед, к полноте знания в области разума, к правильной сознательной жизни, то есть к коммунизму, строительство которого происходит в мире перед моими прозревшими глазами. Ибо посторонним свидетелем, созерцателем истории я оставаться не мог, не хотел...
Таковы различия в понимании нами вечности. В понимании Вашем единственной реальностью во Вселенной является бог, якобы ее "творец и промыслитель". В моем - это сама Вселенная, частью которой являемся и мы с Вами.
Из всего сказанного явствует и то, могу ли я бояться, что моя "душа вечно будет мучиться без Христа, Победителя смерти духовной и ада". Противоречия между церковным учением о боге - победителе ада и боге, использующем сатану и его "бесов" для осуществления своих часто весьма мелочных и низменных планов, я уже отмечал. Так что не меня, библеиста, пугать этой химерой. По той же причине я не боюсь, что моя "душа" не получит "в вечности облегчения" или я, как отрекшийся от Христа, буду "отвержен пред Отцом небесным". Я сам отверг и Христа и его отца, поняв их абсолютное небытие и глубокую противоречивость тех оснований, на которых строится вера в них...
Вам, с вашими воззрениями, будет очень трудно понять меня и, очевидно, еще труднее, если не немыслимо, согласиться со мною. Мы смотрим теперь на одни и те же вещи по-разному, с диаметрально противоположных точек зрения.
О "хуле" против бога и о личном опыте богопознания. О "чудесах" и "бесноватых"
Вы пишете мне, Георгий Павлович: "Везде можно жить честно, но бога не хулите". Нет, я не хулю бога. Хулить, бранить, оскорблять можно того, кто существует. Я не верю в существование бога. Работа над Библией, которая, по Вашему мнений, открывает миру бога, показала мне, что эта книга - продукт человеческих дум, человеческого невежества, суеверий и заблуждений и потому является не голосом неба земле и людям, а только фантазией людей об этом небе, причем фантазией тех времен, когда люди не способны были еще во многом разбираться.
Мало этого. Я отчетливо сознаю, что и Библия и ее учение о боге давно приняты на вооружение и используются теми, кто обрел в религии узду, способ усмирения и подчинения эксплуатируемых и угнетенных трудящихся народных масс. И мне, когда я пишу эти строки, хочется повторить Вам проникновенные слова, сказанные некогда А. И. Герценом: "Религия... это - только крепкая узда для масс, самое страшное пугало для простаков, высокая ширма, которая мешает народу ясно видеть то, что происходит на земле, заставляя его возводить взор к небесам".
Бога для меня нет, как нет бабы-яги, леших и русалок, как нет деда-мороза и снегурочки, как нет всего пестрого мира детских сказок. Хотя сказки сами по себе очень красивы и очень приятны. С ними иногда сравнивают, правда условно, отнюдь не безобидные и не безвредные религиозные представления детства всего человеческого рода. Сказки порой до некоторой степени нравоучительны, ибо вобрали в себя моральный опыт и общие принципы человеческого общежития, познанные людьми на путях их исторического развития... При всем этом - это только сказки, правда, выросшие на реальной, земной основе, но искаженной неправильным пониманием и толкованием.
Поэтому, повторяю, я не хулю бога. Не может быть хулы в отношении того, чего нет. Хулить можно то, что не нравится, что ненавидишь или не любишь, но обязательно то, что есть. Ничто, пустоту ни любить, ни ненавидеть невозможно.
Предвижу Ваше серьезное возражение о том, что, помимо отвергаемых мною свидетельств о боге и мире духовном "священного писания" и "священного предания" церкви, есть еще опыт внутреннего человеческого богопознания, богоощущения. Выражается это якобы в том, что люди нередко чувствуют на себе самих, в своей жизни и практике прикосновение к ним "мира духовного". Верующие будто бы видят на самих себе и в себе "чудесные", "пророческие", "вещие", "промыслительные" д