– А вы кто будете? Мать, что ли?
– А вот хоть бы и мать. – Лина уперла руки в боки. – Примите заявление, или я сейчас буду звонить вашему начальству, и мы вместе с ним поищем подходящий приказ.
– Ладно, – вздохнул милиционер. – Пишите заявление, так и быть, сделаю исключение.
– Леха! Здорово! – В кабинет заглянул крепкий парень в штатском, уставился на Лизоньку, некоторое время ее разглядывал, потом сказал: – Леха, выйдем на минутку.
Лиза как раз закончила писать заявление, когда в кабинет вошли трое: Леха, уже знакомый парень и еще один, в форме.
– Девушка, вам придется пройти с нами.
– Куда?
– В камеру. Придется подождать до выяснения вашей личности.
– Не имеете права! – Лина прикрыла Лизоньку грудью, как от обстрела.
– Имеем, – спокойно ответил Леха. – Документов у нее нет, а у меня ориентировка есть – девушка, на вид 22–23 года, очень худая, волосы темные, глаза карие, член террористической группировки. И фоторобот есть.
Он ткнул Лине в нос рисованный портрет, не очень похожий на живого человека, но и впрямь чем-то напоминающий Лизу. Только лицо чуть полнее и глаза поменьше, но Лизка-то сейчас опухшая, столько проревела.
– Лиза! Что у тебя есть? Права, студенческий, ну хоть что-нибудь? – схватила ее за рукав Лина.
– Нету ничего, Лина Анатольевна.
– Фу ты, ну что за ерунда такая! Это же Лизонька, сотрудница нашей почты, она у нас уже который год работает.
– Фамилия какая у вашей Лизоньки? – вмешался Леха.
– Фамилия…
Лина задумалась. А какая, в самом деле, у нее фамилия? Лизонька и Лизонька, кто же ее знает.
– Не знаю.
– Вот те на, мамаша. Не знаете фамилию дочурки? Может, мы и вас задержим?
– Да какая из нее террористка! Вы посмотрите – еле-еле душа в теле! Это же моль в обмороке! Она и мухи пришибить не сможет, даже если захочет.
– Как раз таких часто и вербуют террористические организации. Потому что никто на них и подумать не может.
Когда Лизу уводили, та сжимала в руках шубейку, и Лина заметила, что синий носочек пропал. Бедняга, тщедушная Лизонька, несчастное, домашнее существо, мыша почтовая – и в изоляторе. Сколько ее там продержат, пока разберутся, что к чему? Что там за компания, проститутки и бомжихи? Или для террористок особые изоляторы? Фуф! Смешно! Лизонька – террористка! Да она своим невезением ЦРУ развалит, не то что террористическую организацию.
Лина с трудом вырвалась из отделения милиции. Слава богу, у нее был с собой паспорт. Она выскочила на улицу, как пробка из бутылки шампанского, и помчалась на почту. Внутри у нее кипело адское пламя, в котором она готова была сжечь все милицейские отделения города, вместе взятые, и террористов заодно. Она споткнулась, и в голове навязчиво зазвенели новогодние колокольчики. Тогда Лина достала из сумочки открытку и с отвращением на нее плюнула. Подарочек новогодний, блин!
Ексель-моксель, как Лизоньку-то жалко! Ну почему, почему для этой стервищи Леонидовны несчастный случай обернулся счастливым, а бедолагу Лизу судьба безжалостно пнула самым больным и несправедливым образом! И что обиднее всего, короткий триумф злорадства оставил в памяти след бледный и скрипучий, как мелом по стеклу, жалость же затопила Лину до кончиков ушей, и на глаза навернулись слезы. Она себе сама удивилась – не думала, что способна на сентиментальности. Промелькнула в голове какая-то ценная мысль, но тут же улизнула.
Но Лизонька-то, чудо в перьях, растяпа, как же так ее угораздило! До вечера почта судачила о милиции и бедной девочке, охала и вздыхала. Танька заявила, что, может быть, Лизка и есть террористка, потому что, как известно, в тихом омуте черти водятся. Лина с трудом сдержала желание двинуть ей по уху.
В расстроенных чувствах Лина перевыполнила норму по своим тайным личным посланиям, благо поводов перед праздником для этого было хоть отбавляй. Спрятала в ящик стола – разложит с утренней доставкой.
Вечером на двери квартиры обнаружился новый плакат. Жирные красные буквы гласили: «СЧАСТЬЕ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!». Лина усмехнулась, но бумажку срывать не стала. Вот оно, счастье, красуется у нее на рукаве, искрится на белой опушке красного носочка.
– Мама, привет! – ее встретила в прихожей Настя. – Как день, как работа?
– И не спрашивай, – вздохнула Лина.
– Давай я тебе раздеться помогу. – Настя приняла у Лины сумки и помогла снять пуховик. – Ой, а что это у тебя к рукаву прилипло такое красивое? Носочек, такой миленький, где ты его нашла? Можно, я себе возьму?
– Нельзя, – строго сказала Лина. – Ты уроки сделала?
– Сделала, – улыбнулась Настя. – Мам, ты, конечно, шутишь?
Она сорвала носочек с рукава и сказала:
– На рюкзачок себе приклею. Для новогоднего настроения.
Лина сначала насупилась. А как же лотерейный билет? Зря, что ли, выброшены на ветер сто рублей? А потом подумала – пусть лучше дочке повезет. Вдруг ей повезет так, как Лина и мечтать не могла? И пошла на кухню, где ее поджидал сюрприз.
– О! А этот засушенный Геракл что у нас делает? Опять пылесосит?
– Здравствуйте, Лина Анатольевна! – Парнишка встал. – Мне надо представиться, меня зовут Игорь.
– Ирка!
– Да, мам, – дочь отвлеклась от плиты, где в сковородке шипело что-то нестерпимо ароматное.
– Выйдем на минутку?.. Что это?
– Это Игорь. Может быть, ты не заметила, но ему пришлось у нас переночевать, пока сохли куртка и костюм.
– Твоя мать не совсем еще дура. Я знаю, что он спал на кухне в твоем спальном мешке. Я, между прочим, встаю в шесть утра. Я спрашиваю, что у него на ногах, у этого туалетного утенка?
– Мама! Он же слышит! И потом, что ему, босиком ходить?
– Какого черта он у нас делает? Его куртка неделю будет сохнуть?
– Ну, ему понравилось, как я все отстирала, и он зашел поблагодарить и принес торт. Идем ужинать?
Весь ужин Лина с неудовольствием поглядывала на хлюпика в костюме, при галстуке и в огромных синих тапках с надписью «Тапки любимого мужчины». И не только потому, что пара из Ирки и этого твикса без палочки была как из слонихи и комарика. Она вспоминала, как Ирка, засунув в эти тапки руки и пятясь задом, ползла на четвереньках от двери к входу в подъезд через три этажа на радость соседям. И если бы какой нормальный парень на эту уловку попался, так нет ведь – что губки, что глазки, вылитый туалетный утенок, вот кого он ей напоминает! Еще и работы нормальной нет, ходит пылесосит чужие ковры. А Ирка-то, коза, где ее спортивные штаны и застиранная футболка? Напялила короткую юбку и блузку с вырезом. Щебечет, как дикторша в утренней передаче, – бодрая, веселая, только что не светится.
– Надо на банановой шкурке написать свое желание, – рассказывала Ирка про свои штучки. – Потом пойти и прополоскать в унитазе, а потом выкинуть в мусорку. И тогда желание обязательно сбудется.
– И много их у тебя сбылось? Лучше бы простыни лишний раз прополоскала, – проворчала Лина.
– А еще можно на унитазе написать: «Преобразователь какашек в денежные знаки», – неожиданно заявил Игорь.
– Тьфу ты, – выругалась Лина. – Ну, я же тебе сразу сказала – туалетный утенок!
– Мама!
– Лина Анатольевна, но это же весело! А еще можно загадать желание и с унитаза спрыгнуть, это очень сильный способ. Правда, Ирочка? – подмигнул он.
Лина собиралась высказать все, что она думает по поводу туалетного веселья, как ее поймало ощущение, которое она испытывала уже дважды. Как будто погладили по голове, и так хорошо-хорошо стало, как бывает только в детстве. Лина вздрогнула – неужели красный носочек успел сработать?
– Вот я сейчас пойду, – заявила она, – залезу на унитаз и спрыгну! А желание загадаю, чтобы эти глупости из ваших пустых голов повыветривались!
– Мам, ты осторожно, смотри не поскользнись, – на полном серьезе ответила Ирка.
– Спокойной ночи, дети мои. Надеюсь, молодой человек, вы сегодня ночью будете с унитаза прыгать у себя дома, – проворчала Лина.
По дороге в спальню она посмотрела на рюкзачок Насти, который стоял в прихожей, и убедилась, что носочек на месте.
Сработал он на другой день. Лина раскладывала по ящикам квитанции, приговаривала вслух:
– В двадцать пятую подарок – посылку прислали, тридцать вторая – держи заказ из магазина наложенным платежом, откуда только денег у тебя столько, вот, получай тогда и мой листок!
Как только она опустила последнюю квитанцию, в голове заиграли знакомые колокольчики, и снова мягкая теплая ладонь прошлась там, где Лина прятала чувствительные частицы своей души. «Сработало!» – сразу поняла она, и остаток дня провела в нетерпении, как в детстве, когда всю новогоднюю ночь ждала подарков от Деда Мороза.
И, как это частенько бывало в детстве, ее ждало разочарование. В другой раз Лина бы обрадовалась такому везению, а нынче только расстроилась. Ведь это уже третий счастливый случай! А потрачен снова на какую-то ерунду. Настя утром попросила у матери денег на новые перчатки, потому что старые порвались. В магазине шла новогодняя акция, и Настя, как каждый пятидесятый покупатель, получила подарочную карту в обувной магазин на кругленькую сумму. Хватит и на сапоги, и на туфли, и Лине на тапочки останется.
– Жалко, я носочек потеряла, – вздыхала вечером Настя. – Мам, а где ты его взяла? Там еще есть?
– Не знаю, сам откуда-то прицепился. Дочь, а где Ирка?
– С Игорем пошла куда-то.
– Как? Опять с этим туалетным утенком?
– Мам, а почему он тебе так не нравится?
– Настя, ты умная девочка, ты же видишь, зачем спрашиваешь?
– Мам, ну ты же сама говорила, что нормальный мужик на нашу Ирку не позарится. А этот не такой уж и плохой. Не пьет и не курит, между прочим.
Лину как ледяной водой окатили – как все совпадает!
– Ексель-моксель, – выдохнула она.
– Мяу, – отозвался кот.
– Да, и ты тоже хорош. Настя, покорми его, я пойду ванну приму.
Каждый раз, когда Лине надо было хорошенько над чем-то подумать, она забиралась в горячую ванну с пеной. Хотя обычно люди в таких условиях расслабляются, размякают и перестают соображать, Лине почему-то, наоборот, удавалось хорошенько сосредоточиться.