– Да, голубонька. У нас с Малышком война, а здесь мои снаряды, – щелкнул по ящику дед Арсений. – Уже с десяток лет с этим лысым чертом соревнуюсь: у кого огни шумнее и ярче. В прошлый раз он меня победил. Теперь надо отыграться. Ровно в полночь в Новый год выходим во двор и бьемся не на жизнь, а на смерть…
Он виновато покосился на Смерть:
– Извини, это выражение такое.
Смерть кивнула – мол, знаю.
– В полночь, говоришь? – задумчиво спросила она.
Дед Арсений посмотрел на часы. Без десяти двенадцать.
– Ох, едрить!
Он понесся к вешалке, кое-как набросил на плечи пуховик, нахлобучил ушанку, схватился за ящик и потащил его в подъезд. Смерть бесшумно выскользнула за ним следом.
Малышок уже был на месте. Стоял в другом конце двора, на вытоптанной площадке около высокого сугроба, – закутался, спрятал лысину в вязаной шапке с помпоном. Снег кружился вокруг него легкими пушинками. Вокруг толпились ребятишки, пихались, хохотали и совали носы в большую красную коробку. Она стояла у ног Малышка – блестящая, оклеенная серебряными звездами. А он нависал над ней, как маленький злобный Дед Мороз.
– Цыц, ребятня! – Малышок увидел Дедугана и, махнув рукой, крикнул ему: – Опаздываешь, скрюченный шкелет!
– Нет, это ты торопишься. И правильно, торопись, чем быстрее отстреляешься, тем меньше позору.
– Ты давай не болтай, открывай свой драный ящик. – Малышок сдул снежинки, упавшие на брови, и смерил насмешливым взглядом боевой запас Дедугана.
– Главное – не то, что снаружи, а то, что внутри, – ответил ему тот. – Это ты у нас эстет, весь день звезды на коробку клеил? Поди, еще и Львовну напряг?
Малышок насупился. Ничего не сказал – наклонился к своим салютам. Дедуган хмыкнул, сдвинул шапку на затылок… И началась подготовка к сражению.
Деды доставали батареи, рыли снег, прикапывали, уплотняли, Арсений напевал себе под нос «Синий иней», враг его кряхтел и бухтел, ворочая тяжелые заряды.
Смерть все это время стояла возле лавочки у подъезда и смотрела то на одного, то на другого. Снежинки сливались с ее белыми волосами, оседали на яблоках, облепляли красную юбку. Никто не видел ее, но вокруг нее странным образом создавалась пустота – дети будто что-то чуяли и не хотели стоять рядом.
Смерть помахала деду Арсению, но тот не заметил. Он вообще сейчас ничего не видел, кроме своих блестящих, украшенных фольгой снарядов.
– Новый год к нам мчится, скоро все случится? Ага, Малышок?
– Ага, Дедуган.
– К бою готовьсь!
Малышок нырнул за сугроб, как в окоп…
Бах! И первый залп озарил небо: золотые искры с треском рассыпались над двором. Ребятишки закричали, захлопали, кто-то бросил в воздух снежок… Окно на втором этаже открылось – выглянул телефон, а за ним Львовна, закутанная в шаль. Каждый год она вела съемки и учет Малышковых успехов. Дедуган весело помахал ей и крикнул заклятому врагу:
– Тю-ю-ю! Слабоват удар!
Присел на корточки, вытянул руку со спичкой… И скакнул назад неожиданно резвым прыжком, когда фитиль засветился.
Свист… Гром! В небе раскрылся цветок, сквозь снежинки распустились два красных шара, дети ликующе взвыли, в окнах показались восторженные лица соседей. Дедуган стер каплю с кончика носа, он сиял улыбкой, в глазах горел молодой азарт.
– Ну-ка, Малышище! Слабо?
– Ну-ка, Дедуганище! Не слабо!
И новая искра полетела в небо. Она просвистела высоко, оранжевым следом, как от какого-то волшебного самолета, и… погасла. Дети протестующе застонали. Но их тут же заглушил мощный хлопок. Двойная зеленая сфера выплеснулась из притухшей было искры.
– Эффект неожиданности, – сплюнул в сугроб Малышок. – Остановись, старый, куда тебе со мной тягаться? У меня запас залпов на сто – у меня пенсия больше!
– У тебя пенсия больше, а я – НАКОПИЛ! – торжествующе проревел Дедуган и запалил новую спичку…
Война бушевала, фейерверки врезались в небо и рассыпались искрами, в воздухе пахло порохом и мандаринами, которые вынес кто-то из ребятишек. Все вокруг грохотало, смеялось, пело, знаменуя кончину прежнего года и начало всего сущего. Смерть стояла посреди праздника и улыбалась. Вокруг нее давно не чуялось столько искрящейся сочной жизни…
Но внезапно все смолкло. И как будто даже снег перестал.
Малышок затаился.
Дедуган притих.
Заклятые враги глядели друг на друга с прищуром, и каждый не знал, прячет ли другой еще снаряды за сугробом? Но каждый читал по напряженному лицу другого, что если и прячет, то – последние.
Смерть бесшумно подплыла к Арсению:
– Что случилось?
– Финальный заряд, – одними губами проговорил дед Арсений. – Пан или пропал.
Он бросил в снег опустевший коробок и сунул руку в карман пуховика, нахмурился, принялся лихорадочно шарить… И вот на лице его отразилось облегчение.
– Уф, захватил еще запала! Не забыл.
Открыл коробок и увидел…
Три спички.
Он в ужасе уставился на Смерть.
– Но… Я… Их же было много? – Лицо его побледнело, и красные морозные пятна на щеках стали малиновыми.
Глаза Смерти широко раскрылись. Она резко выдохнула, снежинки завихрились вокруг нее.
– Бенгальские огни… – тихо проговорила Смерть. – Это я виновата.
– Едри-и-ить, – простонал Арсений.
Но тут же собрался, сжал руку в кулак:
– Ничего, голубонька! Не боись! Я крепкий дед, острый лук, крутое яйцо! Трех спичек мне хватит.
– Эй, Дедуган, – услышал он далекий крик, как сквозь вату. – Что, кончились твои залпы? Признавай поражение!
Арсений ничего не ответил. Дрожащими пальцами он вынул спичку, чиркнул… И сломал ее надвое.
– Едрить.
Достал вторую.
Мир замер. Голова опустела. Остались только крепкие руки.
Чирк!
И спичка заполыхала…
Но тут же погасла, пришпиленная ветром. Арсений поднял голову и посмотрел в глаза Смерти.
– Родимая, помоги!
– Я тебе что, дракон? Я не умею дышать огнем! – нервно воскликнула Смерть.
– И-эх! – выдохнул Арсений. – Была не была.
И чиркнул последней спичкой. Огонек едва моргнул, спрятался… Но вдруг снова выбрался наружу из тонкой деревянной палочки, коснулся фитиля…
Искры! Треск!
Получилось!
Дед Арсений бросился в сугроб:
– Пли!
И разорвал небо последним красочным аккордом.
Это были цветки, шары, спирали, это были ракеты и стрелы, это было то, что заставило замолкнуть даже галдящую ребятню. Все стояли, запрокинув головы, и не могли поверить, что этот праздник скоро погаснет…
Но в конце концов и он погас.
В воздухе стоял дым. Дед Арсений откашлялся, достал из кармана замусоленный платок, вытер слезящиеся глаза и напряженно вгляделся сквозь белую завесу, туда – в другую половину двора.
Там был Малышок.
И Малышок молчал.
Дедуган снял шапку. Сейчас он подбросит ее и ознаменует тем свою победу. Он замахнулся и…
Пять огненных стрел просвистели к звездам. А потом разорвались, как волшебные мыльные пузыри, как колдовские вспышки из фильмов, как буря и шторм. Это было нечто невообразимое. В два… нет, в десять раз более яркое, чем последний аккорд Дедугана. Ребятишки заверещали, они бросали снег в торжествующего Малышка, но тот даже не думал их разгонять. Он сиял в пурге, и маленькие звездочки фейерверка сыпались над его головой, и гасли, и снова зажигались.
– Пойдем, – позвал Дедуган Смерть.
Она посмотрела на него пронзительно:
– Это я тебе должна сказать «пойдем», – помолчала, разомкнула губы, чтобы что-то добавить, но так ничего и не добавила.
И они пошли.
Дверь подъезда закрылась за Арсением с тихим скрипом, как будто сказала – вот и все, дорогой мой друг. А ты хотел подкрасить меня будущей весной…
– Ничего, голубушка, – сказал дед Арсений.
Он как будто утешал Смерть, но на самом деле утешал сам себя.
– Ничего. Ну, не вышло у меня отыграться. Пусть лысый хрыч порадуется.
Они сидели за столом в маленькой комнатке-кухне. Желтая лампочка стала еще тусклее, а гирлянда погасла. Лицо деда Арсения было красным с мороза. А лицо Смерти было таким, как и всегда.
– Вот, покурю напоследок, и двинемся в путь, – сказал он и достал папироску. Потом хлопнул себя по лбу: – А спичек-то и нет.
В глазах его застыло разочарование и… принятие.
– Ну и ладно, здоровее буду. – Дед Арсений невесело усмехнулся.
Смерть поднялась со стула.
– Арсений, я тут рядом с домом видела… Киоск. – Слово «киоск» из уст Смерти звучало странно. – Может, я… Схожу тебе за спичками? А потом и пойдем.
Арсений удивленно поглядел на нее.
– Да не терзайся ты, голубонька моя, не виноваться. Да и как ты пойдешь, тебя ж никто, кроме меня, не видит.
– Захочу – увидят. Я схожу. Только монеток дай, у Смерти денег не бывает. Мне за работу никто не платит.
Дед Арсений порылся в карманах, достал мятую бумажку и протянул Смерти. Она подошла к двери.
– Стой! Ты что, прям так пойдешь? – встрепенулся дед Арсений.
– Как – «так»?
– Без пальто?
Смерть улыбнулась:
– Мне не бывает холодно, ты же видел, сколько я с тобой на улице стояла.
– Да я не про то! Продавец в обморок упадет с твоего вида.
Он окинул Смерть взглядом – ее сияющую алую юбку, ее неземные белые волосы, ее легкую летнюю блузу без рукавов.
– На вот, замаскируйся, – дед Арсений достал из шкафа женское пальто. – Это Марийкино.
Смерть взяла в руки пальто, удивленно покрутила его, как будто не понимала, что с ним делать. Дед Арсений забрал пальто назад, обошел Смерть со спины и помог ей одеться. Еще раз окинул придирчивым взглядом.
– Ты хоть яблоки свои сними!
– Ну уж нет.
– Тогда воротником прикрой, что ты все с ними ходишь? Неужели такие ценные яблоки?
– Ценные. Это дела людские, плоды ваших трудов.
Дед Арсений озадаченно крякнул.
– А твое яблоко еще на ветке висит, – добавила Смерть, – перезреет скоро – так долго мы тут с тобой болтаем.