вле наставления, их руки и глаза были непропорционально велики, и чрезвычайно длинными были туловища.
Входишь в Джамбези и выходишь из него между ступами, и всё пронизывает сила Гуру Ринпоче - полностью совершенного йогина, который принёс буддизм в Тибет. Этот "Драгоценный Учитель", которого называют также Падмасамбхава или Пема Джунгне, "Родившийся в Лотосе", был держателем высочайших посвящений тантрического буддизма. Придя из той местности, которая сегодня является Афганистаном, около 741 года, он принёс в Тибет знание об абсолютном Просветлении за рамками эго, а также многочисленные методы Алмазного Пути для обретения этого состояния. Он доверил своё наследие одной из своих главных жён, но вскоре после его ухода шаманы стали разрушать буддизм по всей стране, и сегодня от его поучений осталось не многое, помимо различных "скрытых сокровищ". Их могут добывать только ламы-немонахи, и эти поучения всегда обнаруживаются, когда они полезны для духа времени. Три "старые" школы буддизма, или школы "красных шапок", считают его поучения подлинными, тогда как школа "жёлтых шапок" - "добродетельная" школа Гелугпа, которая управляла Тибетом, - их не признаёт.
Через несколько дней вместе с семью или восемью нашими друзьями мы отправились в путешествие по стране шерпов. Двигаясь на средней высоте 3000 метров, мы планировали совершить большой круг по их центральным областям, посещая все важные места и монастыри. Единственное, что мы пропустили, это знаменитые Тангбоче и Пангбоче, опорные пункты для подъёма на Эверест. Две стартующие экспедиции, австралийская и японская, уничтожили все съестные припасы в округе, и цены подскочили так, что оставалось только смеяться.
Мы оставили позади нижнюю дорогу, проходящую мимо самой большой в городе ступы, перешли по скользким деревянным доскам поток слева и начали восхождение по склону. Тропа вилась через нехоженые леса, и с каждым её поворотом нам открывались всё новые пейзажи, от красоты которых замирало сердце. Всюду, куда ни глянь, вдалеке и вблизи, находилось что-нибудь приятное для глаза.
В большинство домов нас приглашали зайти и угощали. Нас расспрашивали о новостях, все наши вещи трогали и обсуждали. Почти на каждой остановке мы могли как минимум пять раз продать наши подстилки из пенопласта и, по крайней мере, по разу -всё остальное. Реликвии, данные нам Кармапой, они тут же прикладывали к головам, чтобы перевести в себя их энергию. Они спрашивали, где он сейчас, и то один, то другой с гордостью рассказывал, что его дядя или тётя видели Чёрную Корону в Катманду и получили благословение Кармапы. Кулинарные радости своим обилием не радовали. Основная пища шерпов - картофель, который они кидают в тлеющие угли в очаге, достают руками и едят, или жареная ячменная мука, которую они смешивают с чаем, получая своеобразную пасту, называемую «цампа». Сейчас многие тибетцы питаются пшеницей, кукурузой или даже соевыми бобами, но цампа, их главный продукт, - это то, что прежде всего ассоциируется у нас с их культурой; говорят, что Тибет - это страна, где верят в лам и едят цампу.
Иногда бывает и йогурт, а если в округе есть мусульмане, убивающие животных, или если те падают и умирают сами, то шерпы едят и мясо. Овощами их можно испугать! Многие тибетцы не были знакомы с подобными субстанциями, пока не оказались в изгнании; многие и по сей день думают, что зелёные вещи - это только для коров.
Есть несколько способов приготовления цампы; вот один из наиболее распространённых. Зёрна бросают в котёл с горячим песком и всё это помешивают, до тех пор пока зёрна не начнут трескаться. Потом песок отсеивают, а зёрна кладут в мешок и танцуют на нём, пока не отстанет шелуха. В конце всё это подбрасывают на ветру, и то, что остаётся, перемалывают в мелкую муку.
У "чая", который пьётся в неимоверных количествах, плохая репутация, главным образом из-за тех ассоциаций, которые это слово вызывает у западных людей. Для тибетцев это суп из молока, масла и соли, с небольшим количеством низкосортного чая, необходимым для того, чтобы пробился вкус, и важным эффектом от него является отложение, особенно на груди этих горцев, слоя жира, защищающего организм от резких ветров и холода. Пить это как чай в пять часов - ужасно, но как суп - не так уж плохо. Также и утверждение многих путеводителей, что масло всегда прогорклое, неверно. Шерпы, без сомнения, предпочитают свежее масло, но людям, еле сводящим концы с концами, приходится довольствоваться тем, что они могут достать. Однако, отведав эту субстанцию несколькими днями позже, мы поняли, что это незабываемо.
Во время этих путешествий нам очень недоставало одного простого приспособления, которое очеловечило бы любое жилище - дымохода. Всякий раз, когда мы заходили в дом, через какие-нибудь несколько минут наши глаза начинали слезиться, и мы не знали, как примоститься подальше от открытого очага. Дым выходит только через дыру в крыше, которую тибетцы проделывают, отодвигая дранку, в зависимости от силы и направления ветра. Система явно не функционирует. Также похоже, что в дереве, которое они жгут, содержится слишком много кислоты. Даже когда не видно дыма, глаза всё равно слезятся.
Хотя мы, западные люди, не переставая тёрли глаза, шерпы, казалось, не чувствовали никакого неудобства. Также и в другом они были не особенно привередливы: голыми руками доставали из огня раскалённые угли и носили медные котлы без ручек с кипящей водой. Поражало то, что и образ их жизни, и телосложение, и строение лиц не отличались индивидуальностью или чувственностью, хотя спектр повседневных ощущений у них, видимо, разнообразнее, чем у современного человека в его уютненьких "потребительских" ситуациях. Они производили впечатление выросших из скалы, а немногие люди "современного" типа, как тот наш друг-монах, который умел передразнивать конторских работников, явно составляли меньшинство.
Здесь, как и везде в Непале, у меня пытались купить мой нож гуркхов, который я носил на поясе, и мне постоянно приходилось прилагать усилия к тому, чтобы перевести разговор на другую тему. Хотя большинство ножей, которые продаются в Непале, хорошего качества - их делают из рессор грузовиков, -этот был рубящим инструментом офицера, поразительно выверенным; им можно было даже срубить небольшое дерево. В результате бесчисленных закаливаний и ковок, молекулы стали на лезвиях подлинных экземпляров таких ножей принимают направление вперёд, и критерием этого является то, что лезвием одного такого ножа безо всякого ущерба для него можно оставить зарубку на тупой части другого. Традиционно считается, что эти ножи должны испробовать вкус крови всякий раз, когда покидают ножны. Поэтому у солдат-гуркхов постоянно есть небольшая ранка на пальце, которую они держат открытой. Мой нож теперь находится в лесах южной Швеции, в доме, построенном моим братом. Мы продвигались не спеша и были ещё на первом этапе нашего похода, как вдруг один из нашей команды, Джон, ученик индуистского свами, стал не только настаивать на своём облачении в неудобные рясы, но и захотел быть абориген-нее аборигенов и идти босиком по такой дороге, где и местные были бы рады идти в обуви. Так что, посуетившись немного вокруг него и поизучав растительность слева и справа, мы пошли вперёд, довольные тем, что на ногах у нас кроссовки. Поклажи у нас было не много, что также приносило радость.
Вокруг всё напоминало о Миларепе, самом знаменитом из тибетских йогов, медитировавшем в этих местах девятьсот лет назад. Его благословение не оставляло меня после практики Внутреннего Тепла в забытой долине. Местные жители показывали нам несколько пещер, где он медитировал. Силой своего полного просветления и спонтанной красотой песен, в которых оно выражалось, он ещё при жизни принёс пользу многим живым существам. Книги о нём - "Великий йогин Тибета Миларе-па", "Сто тысяч песен Миларепы", "Вода из горного потока" - это впечатляющие вехи в тибетском буддизме, и путь развития, который он прошёл в своей жизни, не перестаёт воодушевлять. Такие жизнеописания показывают буддизм Алмазного Пути лучше, чем десятки учёных трактатов.
Пейзаж, казалось, не изменился с тех времён, так же, как и жизнь людей, если не считать некоторых технических усовершенствований и появления пластмассы. Приблизившись к Тжу-ангу, старому, очень крупному монастырскому комплексу, расположенному высоко над долиной, мы пошли вверх по короткой крутой дороге для альпинистов, и оказались вдруг в окружении храмов.
Вокруг главных монастырских зданий находились, как обычно, домики для медитации. Были там также плйщадки, где специально подготовленные йоги медитировали, чтобы разгонять пагубные грозы с градом во время сбора урожая. Они делали это на удивление успешно, трубя в свои длинные трубы и Раковины. А ураганы здесь нешуточные. Град, достигающий размеров куриного яйца, убивает людей и скот, уничтожает урожай. Сам монастырь пребывал в запустении и упадке. В нём жило всего несколько монахов и монахинь, а замечательно красивые образцы искусства на стенах были в ужасном состоянии. В отличие от Ладакха и Тибета, где сухой высокогорный воздух сохраняет здания и предметы искусства веками - до тех пор, пока не нахлынет какая-нибудь волна иностранцев или не начнётся культурная революция, - здесь климат достаточно влажный. Плесень появляется моментально, как только начинает протекать крыша, и вещи, которые не защищены, попросту сгнивают. В общем и целом, весь район вокруг монастыря производил удручающее впечатление. Так как там не было больше сильных лам, которые поддерживали бы людей, то даже крестьяне перебрались в более воодушевляющие места.
Ричард, американец, уже некоторое время жил и учился в Тжуанге. Он одним из первых западных людей начал регулярно применять медитации Алмазного Пути, и говорил, что это приносит ему большую пользу. Хотя он пытался вести медитативный образ жизни, визиты к нему страждущих датчан были слишком частыми и легко сводили его с истинного пути. Перед нашим приходом его навестил Ян - "Генерал", весьма настойчивый гость. Он оказался просто провидцем в том смысле, что мог точно угадать, в каком доме в долине варят сейчас пиво; его способность к ясновидению превосходило лишь то бесконечное усердие, с каким он бережно донёс два полных до краёв ведра с забродившей ячменной жидкостью, шествуя вверх по длинной вьющейся дороге. Некоторые шутили, что если бы он использовал эти свои качества для медитации, то у мира сейчас был бы великий учитель.