Чтобы добраться на восток Гималаев, нужно сначала ехать в тряских местных поездах на юг, а затем на возмутительном "ассамском почтовом" мимо деревень, состоящих часто из нескольких соломенных или бамбуковых хижин. Сначала мы катили на юг через пыльные джунгли, отравленные малярией, - по предгорьям, где три английские экспедиции, отправившиеся покорять Непал, попросту исчезли. Продвигаясь на восток, жалеешь о том, что белые люди подарили местным жителям пенициллин, но не научили их пользоваться противозачаточными средствами. От перевала Хайбер на афганской границе до Бирмы раскинулись невероятно перенаселённые равнины, которые были бы раем при условии в десять раз меньшей плотности населения. Только небольшие горы у Раджгира и Бодхгайя, где учил Будда, немного оживляют однообразие, напоминая соски на широкой груди.
Менялись как пейзажи за окном, так и люди в поездах. Сначала были низкорослые, темнокожие индийцы доарийского периода, стойкие к малярии, и мало кто думал о билетах, поскольку кондукторы не отваживались входить в поезда. Постепенно, однако, мы оказались в районе крупных североиндийских городов, и этот тип представителей человечества исчез. Теперь появились светлокожие "европейские" индийцы повыше ростом; они также занимали каждый доступный сантиметр пространства. Эти люди пришли 3000 лет назад из мест, которые сегодня являются частью Украины, и оттеснили коренное темнокожее население на окраины страны, иногда, впрочем, смешиваясь с ним и образуя народности типа бихарцев.
Эти "украинцы" сохранили свой генофонд благодаря Ведам и Упанишадам и создали по существу своему консервативную индуистскую культуру, которую мир сегодня воспринимает как типично "индийскую". Кастовая система, предусматривающая жёсткую социальную расслоённость, и определённые правила поведения оказались полезными для поддержания контроля в данных условиях. Будда, кстати, принадлежал к касте воинов. Несмотря на то что многие сегодня представляют его типичным азиатом, в текстах говорится, что он был высокорослым, сильным и голубоглазым.
Преодолевать черепашьим шагом тысячи километров быстро надоедает, поэтому хорошо иметь книгу для чтения или мантры для повторения. Два дня в фильме, который прокручивали за окном, мы видели ровную землю, соломенные хижины и пальмы, огромные деревья со свисающими надземными корнями и приходящие в упадок храмы. Белые истощённые коровы с широкими рогами (с этими коровами, однако, обращаются хорошо, ибо индусы считают их богами) тянут незамысловатые, иногда деревянные, плуги и телеги - с большими колёсами, чтобы они не застревали в грязи. И - люди, люди, люди, все в белом, многие попрошайничают.
Нам казалось, что пол-Индии собралось в поезде и вокруг него, и, когда мы не были исключительно погружены во что-то своё и просто смотрели по сторонам, при первом удобном случае нам задавался стандартный вопрос: "Из какой страны вы откуда?" Люди жаждали общения, и мы не прочь были это поддержать, однако их английский, как правило, ограничивается этой или другой столь же смешной фразой, которой они, видно, научились у друзей.
Вы можете ответить что угодно - из Нижней Слобовии, с Луны, - и они будут мудро кивать; при этом старики скажут: "О, Англия", - а молодые: "О, Америка". Однажды в наше купе влетел лохматый индиец, скорее всего замаскированный до неузнаваемости великий гуру экзистенциализма. Он пристально посмотрел на нас, прокричал: "Где вы?", - и был таков. Мы вышли из поезда в Силигури, в двух днях езды на восток от Катманду. Снова показались улыбающиеся круглые лица и маленькие энергичные фигуры горцев, и мы услышали непальскую речь, которую понимали. Вибрации были спокойными, здесь не было больше того ужасного гвалта, и радость оттого, что скоро мы встретимся с Кармапой, опять наполняла нас всё больше и больше.
На втором этаже вокзала, переступив через множество людей, спящих на газетах и тонких простынях, мы получили, наконец, так называемый "внутренний пропуск" - бумагу, необходимую для того, чтобы ехать в Дарджилинг, расположенный у подножья восточных Гималаев. Её никогда не проверяют, но её следует предъявить, если хочешь продлить срок пребывания или поехать в совсем уже закрытые районы, такие как Сикким. Полицейский спал, его пришлось будить, так что всё это заняло некоторое время. К счастью, последний джип дожидался нас, что обеспечило роскошную поездку.
Ехало всего шесть-семь человек, тогда как в Непале присутствие 23 взрослых, нескольких детей и нескольких мешков с рисом в одном микроавтобусе "фольксваген" считалось вполне нормальным. Другим приятным сюрпризом было то, что джип оказался совсем новым, а то у нас уже сложилось впечатление, будто их просто выпускают "старыми". В скором времени, правда, он тоже станет похож на один из древних "лэндроверов", которые останавливаются каждые десять километров из-за различных поломок. Но пока очень приятно было видеть, что водителю нет нужды поворачивать руль дважды, прежде чем машина хоть как-то отреагирует.
Доррга вверх идёт то в одну, то в две полосы, и часто её пересекают рельсы старой миниатюрной железной дороги, сделанные в Шотландии в конце прошлого века. По всей видимости, у тех инженеров, которые строили дорогу, были неважные взаимоотношения с теми, кто строил рельсы,. Нам несколько раз приходилось ждать, пока проедет игрушечный поезд, а необозначенные перекрёстки - это было круто. Но с каждой встряской мы приближались к Кармапе и - не жаловались.
Из Силигури дорога идёт долгое время по равнине, усеянной чайными плантациями, а затем вьётся вверх через субтропический лес. Этот район граничит с Ассамом, первым в мире местом по количеству осадков. Здесь их выпадает ежегодно от 13 до 17 метров, и это всего за несколько месяцев. После двухчасовой езды по серпантину, вдоль которого мы видели несколько деревянных лачуг, наш водитель остановился напротив железнодорожного вокзала в Курсеонге. Этот первый после Силигури город, расположенный на высоте около 1000 метров над уровнем моря, порадовал нас чаем, пирожными и прекрасным видом на равнины. На таком же расстоянии отсюда вверх по дороге лежит Сонада, где позднее произошло столько важных событий. Ещё через восемь вьющихся километров с прекрасным видом слева мы достигли перевала. Тамошний город Гхум на 2,5 километра выше и почти постоянно покрыт облаками, так что многие местные, на английский манер, называют его "Глум" (по-английски "мрак" - прим. пер.).
Незадолго до перевала проезжаешь единственную на всём протяжении горного склона настоящую развилку. По словам водителя, эта дорога круто спускалась между чайными плантациями к мосту через Тисту и затем разделялась на две - одна вела в Ка-лимпонг, другая в Сикким. Мы продолжили путь к Дарджилингу, и после перевала последние 6-7 километров джип спускался с выключенным мотором. Наконец, мы приехали. Дарджилинг - главный город этой местности, здесь находится вся администрация. Фактически, название его - Дордже-Линг, место неизменного просветления, и здесь находилась резиденция Дордже-Ламы. Первоначальное сиккимско-тибетское поселение, называемое сейчас «Бхутиа Басти», располагается вниз по холму, а главная часть города несёт отпечаток колониального периода. Каждый год во время сезона дождей англичане приезжали сюда, убегая от восточно-индийской малярии.
Наше первое впечатление о Дарджилинге было драматично. По тёмной улице металась и дико визжала женщина, у неё на голове виднелась рана, из которой сочилась кровь. Мы подумали, что кто-то напал на неё, и направились поднять, но, когда мы подошли поближе, она закричала ещё громче. Мы увидели, что она абсолютно пьяна и кричит больше от злобы, чем от страха или боли. Так как подобная болезнь длится столько же, сколько и опьянение, мы оставили её в покое. Но она производила сильное впечатление, будучи, наверное, находкой для современного балета или оперы.
Воздух был свеж, и даже ночью город смотрелся более светлым и привлекательным, чем Катманду, хотя ему и недоставало чудесных ступ и древней культуры. Наша дешёвая гостиница не обладала очарованием гостиниц Непала, но зато в ней не было грязи. Несколько вёдер тёплой воды были настоящей роскошью, и нам снились яркие сны на холодном воздухе.
На следующее утро мы увидели громаду Канченджанги, третьего в мире по высоте горного пика, блистающего в лучах солнца. Мы выяснили, как пройти из "Нижнего Базара" - бедной части города, где мы ночевали, - в шикарный район, расположенный над почтамтом. Поразительно, как большие виллы, магазины и рестораны сохранили свою провинциальную английскую атмосферу, и, поскольку культура и язык имеют тенденцию как бы застывать, будучи оторваны от своей родины, - многое там было гораздо более "английским", чем в современной Англии. Однако общий упадок и недостаток богатых туристов создали кризис, а путешественники вроде нас, не заботящиеся о том, чтобы им прислуживали, и прежде всего спрашивающие о цене, мало чем могли помочь.
В наши дни, с приливом богатых индийских туристов, снова пользуется спросом здешний сервис - вкупе с ангельским терпением местных жителей. Оказалось, что угодить иностранным завоевателям было куда проще, чем торговцам из Бомбея и Дели, приезжающим проматывать деньги, утаённые от налогообложения. Они часто непомерно надменны.
Вдыхая чистый холодный воздух, мы соглашались с тем, что Дарджилинг - курорт. Мы обрадовались, получив груду писем от родных и друзей, - почта здесь работала прекрасно. В Непале, когда гора накопившейся бумаги начинает выглядеть пугающе, служащие почты часто просто сжигают её. В течение многих последующих лет Дарджилинг оставался в Индии оазисом нормальности. Несмотря на запустение и снобистские черты, там просто есть свой стиль.
Гигантское здание суда, где оформляются разрешения для въезда в Сикким, открывалось в 10 часов. Придя раньше, мы медитировали на улице, призывая силу Кармапы, чтобы разрешение было на месте. Мы достаточное время пробыли в Азии и знали, что извещение, которое мы получили в центральных Гималаях, отнюдь не означает, что информация успела дойти до восточной части гор. К нашей огромной радости, всё было в порядке, и мы без всяких затруднений получили визы.