15 июля. Поутру, узнав, что полномочный министр и черезвычайный посланник нашего двора барон Николаи[27] возвратился из загородного дома, я поехал к нему с лейтенантом Лазаревым, чтобы явиться, узнать от него о натуралистах Мертенсе и Кунце и спросить, каким образом скорее и дешевле можно получить некоторое количество рома, вина и уксуса. Благоприязненным приемом барона Николаи мы были весьма довольны.
Он объявил нам, что от натуралистов Мертенса и Кунца получил письма, которыми отказываются от сопутствия с нами, ибо им было дано очень мало времени для заготовления всего нужного к сему путешествию и чтобы потом поспеть в Копенгаген. Такие известия были для нас весьма неприятны, и я тотчас просил барона Николаи постараться отыскать в Копенгагене охотника занять место натуралиста. Он обещал исполнить мою просьбу, однако ж впоследствии объявил, что хотя и нашел одного молодого натуралиста, который согласился на сделанное ему предложение, но родственники не решились его отпустить и увезли на время за город.
Таким образом мы лишились надежды делать обретения по естественной истории, нам осталось утешение набирать по сей части все встречающееся и, по возвращении нашем, предоставить людям знающим отличить известное от неизвестного; в продолжение всего путешествия мы всегда сожалели и теперь сожалеем, что не было позволено идти с нами двум студентам по части естественной истории, из русских, которые сего желали, а предпочтены им неизвестные иностранцы.
В продолжение семидневного пребывания нашего в Копенгагене мы имели удовольствие познакомиться с контр-адмиралом Левенерном, который управляет королевским архивом морских карт и, можно сказать, трудится с величайшей ревностью. Он снабдил нас некоторыми необходимыми картами, показывал нам описания разных путешествий и изъяснял лучший способ употребления секстанов, советовал в Копенгагене приделать к оным коротенькую трубочку вместо длинной. Я исполнил сие единственно из учтивости, ибо трубочка не принесла никакой пользы. Контр-адмирал Левенерн советовал также купить машину для очищения воды и принял на себя труд показать, где оную получить можно. Машина сия была нам полезна в употреблении.
Контр-адмирал Левенерн не любит англичан: он с великим жаром изъявлял неудовольствие на них за неисправность издаваемых ими карт и календарей. Вероятно, карты, доставшиеся Левенерну, были не из самых лучших, но морские календари, изданные на 1816, 1817, 1818, 1819 и 1820 годы, подлинно не приносят чести английской Комиссии долгот, и может быть, что они причиною крушения некоторых судов. Погрешности усмотрены ею весьма поздно в календаре на 1819 год, не прежде ноября 1818 года, и числом не менее ста восьми погрешностей.
Кажется, что со смертью астронома Маскелина[28], который, можно сказать, был основателем полезного издания астрономических календарей, прекратилась и точность, коей они отличались вначале. Многие, желая оправдать Дж. Понда, главного астронома Гринвичской обсерватории, доказывают, будто бы он в ошибках сих нисколько не участвует и что все происходит от самой Комиссии долгот, однако ж трудно поверить, чтобы сей астроном, старший на Гринвичской обсерватории, от коего, кажется, должно зависеть и избрание членов для проверки сих изданий, мог не участвовать в неверности их.
Мы были на обсерватории, которая на башне; вход внутри по наклонной плоскости простирается до самого верха, подобно внутренней части улитки. Сверху можно рассмотреть город Копенгаген, красивые окрестности и Зунд. Инструменты показались нам не в лучшей чистоте; может быть, достоинство их превосходит наружный вид.
Хотя Адмиралтейств-коллегия совершенно предоставила мне выдавать служителям ежедневную пищу сообразно климатам и прежде бывшим известным путешествиям, однако ж в продолжение плавания от Кронштадта до Копенгагена я поступал согласно Морскому уставу Петра Великого, т. е. в воскресные дни производил по фунту, а в прочие четыре дня по шестидесяти золотников[29] говядины, которая варилась в кашице; в среду и пятницу к обеду варили горох, а к ужину густую кашу с коровьим маслом.
Прийдя в Копенгаген, я приказал на обоих шлюпах производить ежедневно по фунту, а в воскресные дни по полтора фунта говядины, которую варили в щах с разной зеленью, и сверх сего давали по кружке пива на каждого человека. Хорошая и сытная пища весьма нужна, особенно при начале похода: она как будто приготовляет человека к выдерживанию всех предстоящих ему трудностей, – и для того должно стараться сначала несколько с избытком довольствовать служителей.
Налив порожние бочки водой и вымыв служительское белье, мы изготовились к дальнейшему плаванию. С вечера поднятием гюйса при пушечном выстреле потребовали лоцмана, который вскоре приехал.
19 июля. Следующего утра в 10 часов, при ветре от OSO, снялись с якоря, салютовали крепости из семи пушек, и нам ответствовано равным числом. Мы вдали видели, что отряд капитан-лейтенанта Васильева также снялся и следовал за нами.
Проходя остров Вен, усмотрели множество народа близ маленького дома, который по виду подобен был церкви. Идущие к острову пароход из Копенгагена и шлюпки, на коих было такое же множество людей, обратили наше внимание. Лоцман, у нас бывший, довольно хорошо изъяснил причину сего собрания и удовлетворил наше любопытство: он сказал, что на сем месте была первая обсерватория астронома Тихо Браге[30], и, чтобы оно осталось известным и в будущих веках, признательные датчане построили помянутый дом, около коего ежегодно 19 июля бывает гуляние. Таким образом, память о сем великом астрономе, который умер в 1601 году, сохранят не только упражняющиеся в науках, но все вообще. Нам приятно было видеть сие доказательство, сколько датчане уважают просвещение.
21 июля. Несколько раз в продолжение моей службы мне случалось проходить Зундом, и я всегда с удовольствием видел по обеим сторонам зеленеющие берега, сады, хорошо обработанные поля, дома поселян и две крепости, датскую и шведскую, но виды сии не могут сравниться с видами в Константинопольском проливе, подобных коим едва ли где найти можно.
В Гельсингере мы переменили лоцмана, наполнили паруса и, отсалютовав крепости, получили в ответ выстрел за выстрел (нигде салютация не наблюдается с такой точностью, как в Дании).
Проходя маяк Кол и не имея надобности в лоцманах, мы их отправили на берег; в 10 часов вечера прошли Ангольмский маяк на расстоянии десяти миль, а следующего дня, обойдя мыс Скаген, вступили в Немецкое море[31].
По прибытии в Англию мне предстояло многое к исполнению относительно предназначенного нам плавания, а потому я почел за нужное воспользоваться превосходством хода шлюпа «Восток» против шлюпа «Мирный», чтобы прежде прийти в Портсмут, назначил лейтенанту Лазареву рандеву в сем порту и, прибавя парусов, пошел вперед.
Попутный ветер и прекраснейшая погода благоприятствовали нам до самой Англии; мы всегда несли парусов сколько было возможно.
26 июля. В 8 часов утра увидели маяк Галопер на W, на расстоянии одиннадцати миль. В полдень встретили бот, на котором лоцмана обыкновенно выезжают и держатся в море, чтоб иметь случай провести суда между мелей. Поднятием гюйса на фор-брам-стеньге при пушечном выстреле я потребовал лоцмана, и он тотчас приехал (лоцманы только и ждут призыва). Ветер был очень тих, а потому я желал идти на Дильский рейд, чтоб простоять на оном в продолжение противного течения.
В 10 часов вечера при тихом ветре, за противным течением, положили якорь на Дильском рейде, на глубине восьми с половиной сажен; грунт – хрящ[32]. Норд-Форленд[33] находился от нас на NO 25° на расстоянии десяти с четвертью миль. С английского фрегата, стоящего на брандвахте, приезжал офицер и, поздравив нас с прибытием, делал обыкновенные вопросы: откуда, куда и прочие.
27 июля. С рассветом, когда течение было попутное, шлюп «Восток» снялся с якоря и вступил под паруса при противном ветре. В половине первого часа противное течение опять принудило бросить якорь на глубине семнадцати сажен; грунт – желтый, мелкий песок с ракушками. Донженской маяк[34] находился от нас на NW 79° в семи милях.
В 6 часов вечера течение и ветер стали попутные – мы вступили под паруса. В половине 9-го часа прошли Донженской маяк в двух милях.
28 июля. Поутру я взял другого лоцмана, уговорясь с ним, чтобы он не требовал с меня более положенного английскими законами за ввод на Портсмутский рейд. Сей лоцман в продолжение пребывания нашего на Портсмутском рейде был нам полезен. При входе на рейд офицеры по обыкновению еще издалека в зрительные трубы рассматривали корабли и фрегаты, стоявшие на якорях, различая их красоту и достоинства.
К общему удовольствию нашему, увидели мы в числе судов, бывших на Спитгедском рейде, одно под русским флагом. Угадать было нам нетрудно, какое судно: мы ожидали возвращения капитана Головнина на шлюпе «Камчатка» из Северо-Западной Америки. Радость наша была тем большая, что сия нечаянная встреча случилась за границей, где, кажется, русский еще больше любит и привязывается к русскому. Лишь только мы приблизились к якорному месту, приехали к нам некоторые из офицеров со шлюпа «Камчатка». Радость нашу при встрече соотечественников легко можно вообразить.
29 июля. В 7 часов вечера в Портсмуте, на Спитгедском рейде, на глубине семи сажен положили якорь, имея грунт ил с желтым песком и ракушками. Главный начальник адмирал Камбель прислал лейтенанта поздравить нас с прибытием и спросить, не нужны ли нам какие-либо с его стороны пособия. Я, поблагодарив за учтивость, объявил, что нам нужно только запастись водой и свежими съестными припасами и что все то получим через нашего консула Марча.