— И даже вдвойне! — крикнул Женя. — Лучше на Колыму!
— Я написал письмо, Жень, — заикнулся Игорь, — с последним предупреждением Куликову, что бригада может рассыпаться.
— А-а, — затянул Женя, забегав от двери к окну, — у твоего Куликова непонятный интерес! Лучше в Магадан! Все там проще, ясней!
И в это время порог их комнаты скрипнул под чьей-то поступью. Это входил в раскрытую дверь сам Журкин. Его пижама в веселую синюю, желтую и розовую полоски никак не вязалась с бледным лицом старика, его слезящимися глазами и разъехавшейся трещиной рта. Раскрасневшийся Женя как раз подбежал к порогу. И не развел бровей, не изменил выражения перекошенных губ, не опустил кулаков. Он хотел продолжать спор даже с доцентом. Но Журкин вроде и не расслышал последних слов.
— Ребятки, вы все видели там? — заговорил он, хлопая себя по карманам в поисках забытой трубки.
— Где, Илларион Борисович? — с готовностью спросил Борис.
— Где собаку загнали, — объяснил Журкин. — Вы вроде там суетились, Игорь, Виктор?.. Я из окна видел...
— Да, они там оказались... случайно, — ответил за всех Борис.
— Как же вы не вмешались, любезные? — спросил Журкин. — Это же расправа!
Все потупились, а Слон спрятал палец за спину.
— Так их специально вылавливают, бродячих собак, — подал голос Борис. — Постановление есть, горисполком решал.
— Постановление — это бумага, — ответил Журкин, — а собака — она живой организм... Сколько будет в ушах теперь звенеть?
— Да, не очень красиво получилось, — сказал Борис, — на будущее учтем.
— Нельзя проходить спокойно мимо такого, любезные, — продолжал Журкин. — Иначе и дальше потом пройдешь многое и важное...
— Учтем, Илларион Борисович, — объявил Борис и потер очки, словно они замутились от непомерного усилия.
— Спокойной ночи, — улыбнулся Журкин потерянной улыбкой. — Поговорил бы еще, да без трубки сердце, как колокол у плохого звонаря...
Он вышел в коридор, и шорох его тапочек долго доносился в комнату практикантов.
— Надо же — вспомнил моментик Редкий Знак, — не выдержал Слон. — Сам тону и друзей ко дну!
— Они гнали собаку в сеть, — стал объяснять Борис Петрович, и от его стекляшек на стенке задрыгались зайчики. — По всем правилам горкомхоза!
— Вот дурачье! — мягко побил себя в голову Слон. — Не распатронили его тогда перед Журкиным!
— Еще неизвестно, кому больше б досталось, — вмешался Женя, — Игорю или тебе!
— Ты еще не удостоверился, — рванулся из кресла Слон, — тебе мало?!
— Я спрашивал наутро народ, — осадил его Женя, — большинство на тебя показали...
— На меня? — У Слона задергались щеки и вдруг глаза налились ртутью. — Может, я и папашу евонного пристукнул?!
— Ладно, не юродствуй, — отрезал Женя. — Лежачего бьешь!
— Я поднимаю на ноги его, как договаривались, — обиженно ответил Слон. — Не виноват, что он не поднимается.
— Поднимешься, пожалуй, как та собака, от такого, — пробурчал Женя, — доброжелательства.
На этот раз он сам вызвал тягучую тишину. И не хотел, а сорвалась злость с языка. Видно, так просто не дается дело Игоря Бандуреева никому. У всех начинают шалить тормоза. И можно было это сразу предполагать. У них во всех делах так доходит: до остроты, до последней грани, до крайностей! Они друг друга не щадят, но это не значит, что они не скованы одним дружеским поясом! И надо, чтобы гость понял это правильно. Но как вернуть все на нужный путь? И он уткнулся взглядом в орнамент на ковровой дорожке. Брал нитку и следил за нею, пока хватало зоркости. А нитки переплетались в замысловатом поединке, захлестывали одна другую, душили... Но ковровая дорожка от этого только крепче была и красивей. «Так и наша бригада, — яростно убеждал себя Женя. — Хотя даже в самой лучшей семье не обходится без урода! И открытие урода не проходит даром семье!»
— Между прочим, Евгений Ильич и Виктор Самсоныч, — ударил по перепонкам скрябающий голос Бориса Петровича, — я не пойму, для чего мы сошлись? Чтобы слабинку свою показать или силенку?
— Во всяком случае, не защищать себя от Бандуреева! — не выдержал Женя.
— Но и не выгораживать его, — заметил Слон, — что было, то было, и тебе, Жека, за него не придется ехать в места не столь отдаленные, как сюда!
— Заткнись, Слон, и больше не вякай! — Женя звучно пошлепал кулаком в ладошку. — Иначе я из тебя сделаю...
— Подумаешь, испугался, — напыжился Слон.
— Как дам по хоботу — станешь слоником на самом деле.
— Боялись мы вас, нахаловцев! — заартачился Слон. — Возьму сейчас за ноги и вышвырну в форточку!
Теперь уже самому толстокожему гостю ясно бы стало, что он в компании людей, которые настолько сжились, что могут переводить в шутку самый серьезный разговор, а это значит, они щадят друг друга, давая отдых мыслям и чувствам.
Люся знала этот прием. Она спокойно развернула папку и продолжила жизнеописание Игоря Бандуреева.
19
— И сколько мы сюда еще будем ездить? — ныл Слон, приспосабливая зеленый листик к своему носу с облупленной кожей. — Что мы тут потеряли, на этих сопках? У себя делать нечего, что ли? Зато там и солнце как солнце и речек сколь угодно...
Никто из парней не ответил ему, хотя это были общие мысли. Жене после ночной смены не хотелось и пальцем шевелить, не то что языком. Игорь с Борисом тоже отработали свое в первую смену. А Слону даже пришлось взять отгул ради журкинских наблюдений.
Хоть бы здесь позагорать как следует, лежа на брезентовых куртках, в полудреме переворачиваясь с боку на бок. Но Журкин гонял их на своих замерах так, что и загореть не было времени. Только носы облупились.
Слушая Слона, Игорь представил витимскую тайгу. Летнее солнце и там, на севере, палило жарко отвесными лучами. Но там на каждом шагу можно было припасть к чистой холодной воде, пахнущей хвоей и смородинным листом. А тут единственная речка Грязнуха превратилась в мутный шнурок, опоясывающий Рудногорск. Все притоки пересохли, потому что была вырублена тайга вокруг на многие-многие километры.
Если окинуть взглядом соседние сопки, нигде не увидишь ни деревца. Только буровые вышки торчат на голых склонах, залитых мазутом, соляркой и глинистым раствором. Но зато под этими проплешинами разбурены золоторудные залежи. Такое бы Витимску! Жалко, конечно, когда губят тенистую тайгу и синие реки. Но золото дороже. Недаром и они томятся под жарким солнцем в брезентовых робах да таскаются за Журкиным по раскаленным склонам после изнурительной работы на буровых вышках.
— Ну, где же наш старикан? — подал опять свой заспанный голос Слон. — Солнце встало выше ели, время спать, а мы не ели.
— Может, его орел по дороге перехватил? — хихикнув, заметил Борис.
Шутка вызвала смех, но тут же все стали озираться. Бориска напомнил про змей.
И орлы и змеи примелькались им здесь. Они сопровождали в маршрутах. И сейчас в белесом небе над сопкой кругами ходил орлик. Он выискивал добычу. Близость человека, взрывы, грохот буровых вышек, рев машин и бульдозеров отпугивали его. Но больно уж соблазнительны были скалы на склонах сопок. На горячих камнях нежилось много жирных змей. В любой щели тут могла оказаться гадюка. Как будто тайгу вырубали для их размножения.
— Мудрее любой змеи старик наш, — продолжал Слон. — Знал же, как окрутить нас... Дедом Морозом прикинулся...
— Идет! — Борис показал молотком вниз. — Ишь, как кузнечик скачет.
— Бодрый старик, — сказал Слон, — долгожитель.
На желтой, завивающейся в гору дороге мелькала капроновая шляпа Журкина. Он бодро шагал, помахивая молотком. Иногда останавливался, разбивал кусок породы, поднимал образец к глазам и снова шагал в гору.
— И зачем это мы связались с ним? — снова запричитал Слон. — Нашел негров... На буровой ухайдакаешься, да еще по жаре собирай ему тут образцы. У меня в деревне плечи так никогда не болели, как здесь от этих свечей. Надо же, десять метров стальная свечка — ее на вынос по мазутной слизи, не спавши, не евши, а потом на чужую диссертацию материалы набирай... Ну, выбрал специальность, в Тайшете расскажи — засмеют.
— И я бы в гробу видел его диссертацию, — поддакнул Женя. — Он профессора зарабатывает себе, в академики метит, а мы с какой стати на него упираемся?
— Ну и давайте скажем ему сейчас, — не выдержал Борис. — Так, мол, и так, тема ваша нас не волнует, хотим у себя в Сибири практиковаться, ближе к своим условиям, устройте нас на практику в Витимск...
— Это дело надо спускать на тормозах, ребята, — вмешался Игорь. — Нельзя так открыто — вдруг он рассвирепеет!.. Надо представлять, что такое диссертация для нашего времени!
— Так что, мы должны из-за его диссертации пять лет на одном и том же месте вкалывать? — повысил голос Слон.
— Ни кругозору, ничего! — выкрикнул Женя.
— Так мы здесь и состаримся вместе с ним, — сказал Слон. — Надо заявить ему, пока не поздно.
— Не изменит же он ради нас тему диссертации, — заметил Игорь.
— А почему бы и нет? — спросил Борис. — Пусть он считается с нашими пожеланиями.
— Он столько лет собирает материал, — проговорил Игорь. — И вдруг все это бросить?!
— Пусть бросит, — сказал Женя. — Зато подвинет проблему коренного золота у нас там...
— А вдруг он не успеет на нашем материале защититься? — предупредил Игорь.
— Мы там ему поможем, — ответил Женя. — С большим энтузиазмом, ей-ей!
— Как сейчас, — усмехнулся Игорь.
— Да много ли потеряет наука, если он не защитится совсем? — воскликнул Женя. — На черта ему эта диссертация, когда он там нужнее!
— Ты это и скажи ему, — посоветовал Игорь.
— И скажу! — Женя вскочил и начал одеваться. — Все скажу начистоту. Пусть он не думает, что мы слепые исполнители!
— Правильно, Женя, — поддержал Слон. — Давай правду-матку!
— Давай, Женя, давай, — поддакнул Борис, — со всей принципиальностью!
— Ну, что ж, — сказал Игорь, — попробуй.
— Поддержим, — заверил Слон.