Милка, как может, успокаивает начальника, приносит ему щи понаваристей, котлетку порумяней и чай покрепче. «Путь к сердцу начальства, — как частенько выражается Талаталов, — тоже через желудок!»
Сейчас ему пришлось напрячь все капитанские морщины, чтобы сделать новый заход на начальничью болезнь, мысленно перебрав известные ему средства человеческого арсенала.
— Тогда вот что, — изрек старый морской волк, самозабвенно стукнул себя по груди, обтянутой поношенным кителем, и сияющие пуговицы звякнули. — Я из спирта такой ликер могу приготовить, что от твоей хвори, Борис, и духу не останется. Отметить середину лета сам бог велел! Как переход через экватор! Вот чем снимаем мы на флотах всякую дурноту!
— Пьянка! — Рытвин скрестил на груди руки с вислыми мышцами. — Пьянка в разгар полевого сезона?! Вы меня доконать хотите?!
— Под хорошее блюдо! Товарищеский сход для дела! Праздник для общей встряски! Выяснение ошибок! Претензий друг к другу! Снятие ракушек! Обсуждение дальнейшего плаванья!..
— Под хорошее блюдо? — задумался Рытвин.
— Едали когда-нибудь чахохбили?
Рытвин сел. Раскладушка веселее заскрипела под ним. По горлу начальника прокатился клубок.
— Какие ингредиенты, Виктор Петрович, необходимы для этого вашего блюда?
— Грузинское блюдо это, Борис Эдмундович, в основе его курица... Нужна курица. Я сварю тебе такое блюдо, что ты будешь плясать вокруг котла, как дикарь с Соломоновых островов.
— Сеня! — Начальник болезненно изогнул бровь. — Это ведь идея. Общая встряска!
— Есть! — Завхоз отдал честь и бросился к берегу Горбушихи. И пока Талаталов объяснял, как украсит общий стол под большим тентом, взревел мотор.
— Ключи, служака! — закричал повар и побежал на берег. — Ключи-и-и!
Но лодка с дюралевым корпусом неслась уже по плесу, касаясь воды лишь кормой.
— Да он вернется к вечеру, — крикнул Талаталову начальник. — Долго ли до деревни слетать и обратно такому орлу? Все бы работали так четко!
— У меня крупы на одну засыпку! — простонал старик, опустился на белый горячий валун и забормотал: — Чем людей кормить в случае чего?!
Сеня к вечеру не вернулся. И на следующий день не возвратился... На четвертый день партия уже не работала по причине выходного и голода. Все разлеглись на берегу и поглядывали на плесо, пока солнечные змеи не начинали зыбиться в глазах. Тогда переводили взгляды на склад, где под большим, смазанным сливочным маслом замком скрывались банки с атлантическими сардинами, тушенкой, томатным соусом.
— Не до чахохбили теперь, — громко изрекал Вася, — кашки б из шрапнели!
— Баклажановой икры бы...
— Любой бы концервы...
Голоса геологов и рабочих доносились в палатку-десятиместку, и лицо Рытвина подергивалось, будто от укуса слепня. Талаталов, который пришел к постели больного начальника за советом, заботливо наклонился к лицу страдальца.
— Не переживай, Борис, — посоветовал Талаталов. — Голод, он полезен, как пишут теперь ученые... По себе знаю... Как попощусь, молодым себя чувствую.
— Мне этот голод поперек горла, — застонал Рытвин под согласный поскрип раскладушки. — Сам я все перенесу... Но план-то горит! Какой может быть выходной в ясный день?! О-о-ох!
— Вызывай срочный вертолет с продуктами, — предложил Талаталов.
— Вы меня совсем хотите в гроб уложить! — слабо вскинулся Рытвин. — Может, завхоз просто пьянствует в деревне, а я сам на ЧП напрошусь! Потом на все управление слава!.. О-о-ой!
Стон Рытвина непочтительно оборвали таборные собаки хоровым лаем. В прорез палаточного входа было видно, как собаки пестрой стайкой кинулись к опушке, точно зачуяли зверя.
Но из чащобы выдрались люди в рваной спецовке, с топорами в руках. Они еле волочили ноги.
— Какой-то отрядишко, как видно, заплутался! — определил Талаталов и выскочил навстречу оборванным людям. — Похоже, натуральное кораблекрушение!
Зачуяв неладное, с берега тоже заспешили к странным оборвышам. Окружили пришельцев, обменялись приветствиями и через минуту знали, что стряслось с парнями из соседнего геологического отряда. Сплавляясь по Горбушихе на плоту, наскочили на порог и утопили продукты, провиант, приборы.
— Неделю рубимся от самого порога, — объяснил, как видно, старший с исхудалым лицом под козырьком форменной фуражки с молоточками. — Без крошки хлеба...
— И у нас нелепая штуковина вышла, коллеги, — взволнованно заговорил Вася, теребя бороду. — Как назло, завхоз с ключами от продсклада уплыл на единственной моторке и как в воду канул...
Громкий всхлип подтвердил Васины слова. Милка закрыла бледное лицо ладошками, скрючилась от мучительных рыданий и помчалась в свою палатку, не разбирая тропы.
— Завхоз ее муж, — объяснил Талаталов. Он взял старшего под руку и легко повел его к штабной десятиместке. — Ну ничего... Сейчас мы все образуем. Убедим нашего начальника. Не камень же он у нас. Просто приболел. Болезнь такая редкая — с голодухи не выговоришь. Но понять-то должен товарищей по несчастью. Склад-то вот он... Наши продукты, не американские!
— О-о-ох! — простонал в ответ Рытвин, и стон, усиленный пустой палаткой, заставил всех замереть у входа. — Что склад без завхоза?
— Борис Эдмундыч, — обратился Талаталов, покручивая пуговицу на кителе. — Ребята вот падают с голоду.
— Соседи мы ваши, — выступил вперед старший. — Все утонуло в Дивном пороге. Если можно, хоть что-нибудь поесть... Взаимообразно...
— Сами на подсосе, извините, товарищи, — отрешенно ответил Рытвин. — Рацию можем предоставить. Ждите вечернего сеанса.
— Да это же только завтра вертолет, — воскликнул Вася. — И то при условии погоды!
— Рация рацией, — заметил Талаталов. — А мы будем придумывать свой способ.
Он поманил Васю из палатки, кивнул на склад и сказал:
— Надо сбивать замок.
— Что ты, Петрович, кто решится?
— Эти замки открываются от сильной встряски.
— Кто же будет встряхивать?
— Коллективно!
— Как это, Петрович?
— Собирай всех стрелков!
— А-а-а! Если откроется замок, никто конкретно... Понял!
Вася догадливо похлопал себя по лбу, мотнул рыжей шевелюрой и быстро обежал круг своих коллег, которые почти все имели оружие. Геологи и несколько горных рабочих быстро сбегали в свои палатки, захватили наганы, карабины и ружья. Заряжая их на ходу, добровольцы с ухмылками выстраивались подле Талаталова, в десятке шагов от могучего замка на двери с коваными скобами, прошитыми анкерными болтами.
— Приготовьсь! — скомандовал Талаталов.
Стрелки вскинули оружие, целясь в замок.
Собаки, зачуяв неладное, кинулись подальше от склада. Пришельцы следили за хозяевами с голодной отрешенностью.
Вдруг из-за их спин, из глубины палатки, раздался вопль, и сам Рытвин выскочил из полутьмы на солнце. Одна лямка его желтой майки спала с плеча, трусы непомерной величины запузырили на ходу, но прыткость начальника поразила всех. В несколько прыжков Рытвин достиг двери склада, распялся на ней, как Христос, и заголосил:
— Это что за самоуправство? Здесь еще есть материально ответственные! Подотчет на тысячи рублей! Анархию мне устроить! Чтоб не расхлебался до конца своих дней! Да я вас всех в тюрягу! Разгоню — новых наберу! По статье! А зачинщиков под суд!
Рытвин задохнулся, но явно не от слабости, а от бурного выхлеста чувств. И в наступившей тишине выстрелом прозвучал спокойный голос Васи:
— Вот и вся болезнь!
— Прошла твоя клептомания, Борис Эдмундыч? — поинтересовался Талаталов и огорчительно сплюнул. — Совсем ведь простое леченье, а я — чахохбили!
— Товарищи, уймитесь! — раздался голос старшего. — Мы дойдем так до деревни. Не представляли, что у вас такие сложности... Мы сейчас дальше... Только оставим у вас вот эти камушки, сдается — в них что-то есть, так нам показалось. Нести дальше тяжело. И так перли от самого порога.
Старший потянул за лямки свой рюкзак, раскрыл его и вывалил на траву куски породы, на которых будто бы запеклись капли крови. По трещинкам густели алые натеки, кроваво-красные прожилки густо просекали массивные образцы.
— Киноварь! — вскрикнул Рытвин, опустился на колени перед камнями и стал перещупывать их, точно слепец. — Какая насыщенная минерализация!
— Черт побери, — пробормотал Вася, — рудопроявление с неба!
— Из тайги, — поправил старший, — ниже Дивного порога в трехстах метрах прямо в обрыве краснеет. Мы и решили прихватить несколько камешков.
— Правильно решили, хлопцы! — воскликнул Талаталов. — Никуда мы вас не отпустим! Раскурочим замок и накормим до отвала! — Он засунул пальцы в рот и Молодецки свистнул: — А ну, стрелки, на линию огня!
Но стрелки на этот раз не торопились. Озираясь на Рытвина, они прятались друг за друга. Наконец начальник почуял на себе взгляды своих и гостей. Он вдруг выронил самый большой образец, мученически сморщил лицо и схватился за живот. Потом вскочил, выдавил виноватую улыбку и рысцой направился к тропинке, которая вела в дальние кусты.
— Наконец-то человеческая болезнь объявилась у нашего Бори, — объяснил Талаталов и скомандовал: — Становись в цепь, громодяне!
Стрелки зашевелились, выстраиваясь вновь перед складом. И тут по табору разнесся женский крик:
— Едет! Сеня! Родной!
Милка выскочила из своей двухместной палаточки и побежала к берегу, теряя на кусты косынку, фартук и простенький браслет.
«Дук-дук-дук...» — донеслось с реки задорное пение «Вихря». И вот из-за зеленого клина ближнего мыса вырулила знакомая синяя «Казанка». На корме затаился рулевой в тельняшке. Он словно боялся сглазить свой мотор, не поднимал высоко головы, пока не уткнулся в берег против табора.
Милка повисла на шее мужа, а тот ласково отнял ее от себя: недостойно мужчине выражать чересчур бурные чувства к жене на людях. Сеня тут же достал куль с какими-то кругляками, взвалил его на себя и понес к складу.
Все оставались на своих местах, словно прибыл следователь.