Е.М. Ольховского я попросил начать съемку с горы Шмидта и долины Угольного ручья, чтобы наши работы шли параллельно. Горняков разделил на две бригады, по три человека в каждой. Т. Даурский будет резервным: помогать той или иной бригаде, а в случае надобности - и партии Ольховского. Первый разрез зададим в верховьях Угольного ручья, где добывали уголь в прошлом веке для экспедиции А. Вилькицкого. Оказывается, был на этой работе и Манто. Он и показал нам то место, где велась добыча. Второй разрез заложим по левому борту Угольного ручья, на юго-восточном склоне горы Шмидта.
Спустя неделю после прибытия в Норильск работы развернулись полным ходом. Первое время геологами надо было руководить, указывать, как вести расчистки, замерять пласты и породные прослойки в них, зарисовывать, отбирать образцы, нумеровать, укладывать в специальные мешочки с этикетками, вести опробование пластов целиком и послойно - словом, делать текущую работу геолога-разведчика. Бригадир первым должен был всему этому научиться, а потом и остальные. У каждого разреза ставилась веха с номером, и ее геодезисты должны были нанести на свою топографическую карту.
Первые же разрезы показали, что строение угольной пачки сложное. Она состоит из двух мощных пластов угля, разделенных слоями углистых сланцев. Угольные пласты неоднородны: в них есть прослои плотного, со стеклянным блеском угля, матового более плотного, матового тонкослоистого и даже листоватого. Следовало все эти три разности выделять особо и брать образцы. В пластах есть тонкие прослои углистых сланцев в несколько сантиметров и более мощные, до 10- 20 см. Угли и углистые сланцы нередко обнаруживают взаимные переходы, особенно характерные для подошвы. В кровле границы более четки. Там верхний пласт угля сменяется глинистым сланцем, за которым идет мощная толща светло-серого грубозернистого песчаника. Изменчивыми оказались и размеры угольных пластов. В разрезе 1 верхний пласт угля имеет мощность 3,21 м, нижний - 2,71 м, а прослой сланцев между ними - 2,18 м. В полукилометре отсюда к северо-западу, в разрезе 2, верхний пласт достигает 2,58 м, нижний - 3,68 м, а разделяющий их сланцевый прослой - 3,26 м. Такая изменчивость, видимо, будет характерна для всего Норильского месторождения и скорее всего обусловлена теми физико-географическими условиями, при которых происходило накопление древесной массы, сформировавшей угольные пласты.
Погода пока нам благоприятствует, дождей почти нет, зато появилось множество комаров и оводов. Лошади все время держатся у лагеря, где дым от костров отгоняет гнус, хотя травы тут почти нет. А людям приходится трудно. Репеллентов в то время не было и в помине, их просто не знали. Накомарников или хотя бы поля для них достать не удалось. Я еще в Томске советовал всем добывать, где только возможно, тюль и из него шить сетки. Кто имел тюль, делали сетки, горняки мазались на работе угольной сажей, глиной, дегтем, а Евгений Михайлович, которому у мензулы нужен был широкий кругозор, натирал лицо и руки гвоздичным маслом, которое предусмотрительно достал еще в Томске.
Много внимания пришлось уделить палаткам. Старые, порванные, они почти не защищали от комаров. Жильцы прежде всего обложили стены снизу щебнем и плотно засыпали землей. Все дыры залатали и заштопали, вход обшили вторым рядом брезента и только тогда ночью можно было спать спокойно. Кормились мы два раза: утром перед работой и вечером после нее; зато оба раза основательно - дважды обедали: суп с крупой и оленьим мясом, каша перловая, пшенная или ячневая, иной у нас не было. Масла мы получили по полфунта на человека в месяц, и, хотя сейчас его расходовали больше за счет будущего, все же каша оставалась сухой. Стол иногда удавалось разнообразить. В свободное время Андрей Иванович брал ружье и уходил на охоту. Гусей в то время кругом было великое множество, стрелок он был отменный и всегда приносил пару-другую, а то и полдюжины гусей. Тогда суп был с гусятиной. Сухарей имелось мало, часть пришлось уделить пастухам, часть оказалась безнадежно испорченной, так что в день на долю каждого приходилось не более полуфунта (200 г). сухарей, да и те были ржаные, твердые, как камень. А.И. Левкович выдавал их персонально на руки, отмеряя солдатской манеркой, и они шли скорее как прикуска к чаю. Чаю зато выпивалось великое множество, для этого имелся громадный ведерной емкости голубой эмалированный чайник. Впрочем, от костра он скоро покрылся черной лакировкой, но все равно звался «голубым».
Работали мы не менее 12 часов без праздничных дней, а иногда задерживались и дольше, тем более что ночей в то время не было. Но все же распорядка дня надо было придерживаться, и я просил всех приходить вовремя, к ужину.
Несмотря на трудности (тяжелая ходьба по каменистым склонам, мерзлота, комарье, не очень-то калорийное питание), все были веселы и жизнерадостны. Ауэрбах и Кудрявцев взялись даже выпускать юмористический журнал «Голубой чайник», где затрагивались события дня, приключения, трудности, текущие заботы. Вечером за ужином журнал зачитывался во всеуслышание под громкий хохот присутствующих. Жаль, что потом атот журнал исчез из моего поля зрения. Он был бы колоритной характеристикой условий нашей работы тех лет.
Закончив разрезы по Угольному ручью, горняки перешли на вскрышу пластов по восточному склону горы Шмидта. Туда ежедневно приходилось подниматься на высоту 200- 300 м по крутым каменистым склонам с россыпями остроугольных глыб базальта. Разрез 3 на северо-восточном мысу имел отметку почти 400 м над площадкой лагеря. Обувь буквально горела при такой ходьбе. Пустили в оборот запасные сапоги. Одни носились, другие находились в ремонте. Но и новые через три-четыре дня ходьбы тоже требовали починки. Захваченной из Дудинки кожи, конечно, не хватило, пришлось воспользоваться кожаными поясами оленьей сбруи. Но особенно расходовать их тоже было нельзя. В общем к осени обувь у всех участников пришла в такое жалкое состояние, что в Дудинку некоторые вернулись чуть не босиком.
Проходка первых двух разрезов по Угольному ручью заняла довольно много времени. Мне нужно было все время быть то с одной бригадой, то с другой, учить, показывать. Примерно через неделю, когда все достаточно овладели методикой, можно было и мне заняться своими геологическими делами. Прежде всего хотелось выяснить, что представляет собой Сотниковское медное месторождение, о котором в прошлом веке писал Ф.Б. Шмидт. По его данным, руда представляла медистые сланцы с содержанием меди до 5%. Что это за медистые сланцы, каков их минеральный состав, Шмидт не пишет. Предстояло все это выяснить.
В северо-западном углу горы Рудной, у ее подножия тогда были видны устья двух небольших штолен, очевидно заложенных Сотниковым для добычи руды. Метрах в 200-х от них к северу, на площадке, невдалеке от наших палаток, виднелись развалины заводика: остатки плавильной печи, срубы каких-то построек, кучки древесного и каменного угля, руды. Плавильная печь представляла деревянный сруб высотой около метра и площадью с квадратный метр, внутри заполненный галькой с песком. Очевидно, это был фундамент печи. Поверх гальки выложены под и стены из кирпича. Под частично еще сохранился, а стены развалились. Кирпич стал рыхлым, разрушистым, легко крошится от удара геологическим молотком. Это был обычный строительный, а не огнеупорный кирпич. Строений было два: одно, по-видимому, было жилым, а другое служило складом или амбаром. От них остались только нижние венцы. Остальное частью употребил на строительство своей избы Потанин, частью проезжавшие мимо - на дрова. Около печи лежали две рассыпавшиеся кучки древесного и каменного угля. На каком велась плавка, сказать трудно. Возможно, что на смеси того и другого.
Руда - медистые сланцы - представляет глинистые сланцы с примазками по трещиноватости и слоистости углекислых солей меди: зеленого малахита и голубого азурита. Сам по себе сланец в изломе свеж и крепок, рудных минералов там нет, они присутствуют только в виде примазок по трещинам. В общем руда в куче бедная, очевидно, это отбросы того, что шло в плавку. Штольни пройдены в толще серых глинистых сланцев, слагающих все северное подножие горы Рудной. Залегают они горизонтально, с небольшим наклоном на юг, в глубь горы. Их видимая мощность около 10 м. Сверху на сланцы налегают изверженная основная порода целиком составляющие северный склон горы.
Штольни расположены друг над другом на 2 м по высоте и наискосок - на 4 м. По размеру они одинаковы. Ширина каждой внизу 120 см, вверху 70 см, высота 170 см. На устье они оказались почти надело забитыми снегом, который от времени так спрессовался и обледенел, что превратился в монолитную массу. Видимо, сюда со времен Сотникова никто не заглядывал. Чтобы попасть вглубь, пришлось его выкалывать. К счастью, льду оказалось немного, метра два от устья вглубь, а дальше было сухо. Крепление подгнило и только при входе частично обрушилось, а в глубине, через 2- 3 м, где температура не менялась, не было летнего оттаивания, лес крепи совершенно свеж, как только что поставленный. Вблизи устья, куда по временам иногда еще проникал влажный воздух лета, стены и кровля штолен покрылись гирляндами крупных снежных кристаллов в форме шестилучевых звездочек, какие мы иногда видим при снегопадах в более южных широтах, но там они не превышают нескольких миллиметров, а здесь размеры их достигают сантиметров. Очевидно, росли они в течение многих лет в условиях полного покоя. Это было феерическое зрелище. От свечи все кругом блестело и сверкало, как в волшебной алмазной пещере, переливаясь всеми цветами радуги. Было жаль разрушать это чудесное сооружение, но штольни надо было осматривать, а двигаясь, невольно задеваешь ледяные гирлянды, и они осыпаются вниз с мелодичным звоном.
Нижняя штольня имеет длину 25 м и боковую рассечку на восток в 3 м.
Вторая, верхняя штольня короче: ее длина всего 14 м, но зато имеются две боковые рассечки: на запад 22 м и на восток 10 м.
Обе штольни лежат в пределах толщи глинистых сланцев. Руда имеется только в нижней. Там отдельными участками в сланцах видны примазки медной зелени и сини. Но все это оруденение бедное, непромышленное. В верхней штольне нет и этого. Сланцы там совершенно пустые, безрудные. Очевидно, месторождение было выработано еще во времена Сотникова. Оно скорее всего гнездовое, о чем свидетельствует скопление охристых налетов в сланцах средней части штольни. Такие вторичные меднокарбонатные руды я видел в 1914 г. в Хакассии, работая коллектором с проф. М.А. Усовым. Там они представляли продукт инфильтрации в водоупорные породы медистых растворов за счет выщелачивания коренных сульфидных месторождений. Их-то мы и искали. Очевидно, и здесь где-то поблизости должно находиться коренное месторождение.