9.
Большая картина наконец-то стала понятной. Т-лимфоциты стали недостающей частью мозаики. Их открытие помогло довольно правдоподобно объяснить данные наблюдений за нашей реакцией на недомогания и заболевания.
Все работает вот так.
Клетки врожденной иммунной системы быстро реагируют на знакомых незваных гостей, обычных подозреваемых. Чаще всего их хватает, чтобы справиться с работой. Иногда они просто сдерживают чужаков и вызывают подкрепление. Но иногда незваные гости им не знакомы, и необходима адаптивная реакция.
Тем временем B– и Т-лимфоциты адаптивной иммунной системы уже начинают разгонять реакцию, создавая миллиарды копий самих себя, армию клонов той удачливой клетки, которая сумела распознать чужеродный антиген. Для этого требуется пять-семь дней.
Иногда оборона ведется командным способом. Антитела из B-лимфоцитов облепляют злодеев вроде бактерий и вирусов, которые пробираются сквозь кожу и слизистые оболочки эпидермиса в кровеносную систему, словно паутина Человека-паука. Они пакуют и помечают зловредных микробов, а потом макрофаги их съедают.
Если В-лимфоциты убивают чужеродные объекты, то Т-лимфоциты способны распознать в своей зараженной клетке противника и убить ее в рукопашном бою.
Но B-лимфоциты не всегда успевают остановить всех незваных гостей вовремя. Иногда болезнетворные микробы проникают в организм, прорывают оборону и заражают клетку организма.
Вирусы впрыскивают в клетки организма собственную вирусную ДНК. После того как она попадет в клетку, B-лимфоциты уже не могут остановить ее антителами. В конце концов эта зараженная клетка организма превращается в фабрику, вырабатывающую вирусы, выпускающую подкрепление для болезни. Чтобы предотвратить это и защитить организм, эту зараженную клетку нужно убить.
Если вирус добирается до нормальной клетки организма и заражает ее, клетка меняется. Она начинает вырабатывать на поверхности другие белки, она выглядит другой, чужой.
T-лимфоциты распознают новые чужеродные белки на собственных клетках, которые работают неправильно, и убивают эти клетки в рукопашном бою. Они специализируются на поиске больных клеток и их характерных чужеродных антител и последующем убийстве этих клеток.
После того как атака отражена большинство клонов иммунных клеток умирают, но некоторые из них остаются и помнят все. Если этот враг снова явится, то ему не понадобится целая неделя, чтобы клонировать новую армию и организовать защиту. Организм уже готов.
Вот это и есть иммунитет.
Даже это не полная картина; на самом деле она намного сложнее и интереснее, и мы до сих пор открываем все новые подробности. Если угодно, здесь мы описываем целую экзотическую экосистему, подобную коралловому рифу, в терминах украшений для аквариума. Но для ученых, которые пытались понять, как работает иммунная система, новая модель с B– и T-лимфоцитами четко совпадала с данными наблюдений практически за всеми болезнями – за одним ужасным, вопиющим исключением.
Рак отличался от остальных болезней. Он – больная клетка организма, уже не являющаяся «своей». Но это не зараженная, а мутировавшая клетка. Эту болезнь T-лимфоциты не распознавали.
Большинство ученых считали, что причина в том, что раковые клетки слишком похожи на наши нормальные клетки, чтобы иммунная система могла распознать в них врагов. Эту точку зрения о взаимодействии иммунной системы и рака разделяли большинство исследователей рака, онкологов и иммунологов, и она очень хорошо соответствовала большинству эмпирических данных о болезни. Иммунная система не нападала на рак. Вы не чувствовали себя больными до тех пор, пока рак, рост которого ничем не сдерживался, не вторгался в жизненно важные органы. А до тех пор не было никаких симптомов борьбы с заболеванием – ни температуры, ни воспаления, ни даже насморка. Это правило, и у него нет никаких исключений.
Т-лимфоциты являются оружием против вирусов, уже впрыснувших свою ДНК в наши клетки. Они способны. распознавать зараженные клетки и останавливать их бесконтрольное размножение.
А это означало одно: идея, что иммунной системе можно как-то помочь выполнить ее естественную работу, чтобы она находила и убивала раковые клетки, несостоятельна.
Научный консенсус к тому времени уже почти полностью сформировался, и спорить с ним было трудно. Вакцины против рака не работали. Пациенты видели опухоли в зеркале раньше, чем начинала работать иммунная система.
Даже те ученые, которые умом понимали, что иммунные системы распознают и убивают большинство мутировавших собственных клеток задолго до того, как у них появляется шанс превратиться в раковую опухоль, все равно признавали, что «оснований для оптимизма в отношении рака очень мало»10, и что «самая большая проблема с идеей «иммунного надзора» состоит в том, что его не удается продемонстрировать на экспериментальных животных»11.
Данных, доказывавших обратное, не было.
Но были рассказы.
Во все эпохи историки и врачи изумлялись «спонтанным ремиссиям» рака12, например чудесному исцелению христианского святого Перегрина в XIII веке13, позже канонизированного как святого покровителя болезни. Подобные рассказы и наблюдения казались чудесами или волшебством, но у тех немногих ученых, кому повезло увидеть подобные случаи своими глазами, внезапное полное выздоровление от рака вызывало огромный интерес и требовало научных объяснений.
В 1891 году Уильям Коули нашел Фреда Штейна.
В 1968 году доктор Стивен Розенберг нашел Джеймса Д’Анджело14.
Первая надежда на терапевтический успех порождается наблюдением эффективной работы Природы, которая добивается выздоровления без всякой помощи…
Эти случаи, пусть и редкие, – солнце нашей надежды.
Однажды летом 1968 года 63-летний ветеран Корейской войны пришел в ветеранский госпиталь Уэст-Роксбери, штат Массачусетс, с жалобами на сильную боль в животе. Доктор Стивен Розенберг, 28-летний хирург-резидент, в тот день дежурил в комнате экстренной помощи. Поначалу Джеймс Д’Анджело показался ему просто очередным небритым ветераном, которому требовалась рутинная операция на желчном пузыре, но во время медицинского обследования Розенберг обнаружил у пациента огромный шрам на животе и узнал его необъяснимую медицинскую историю.
Двенадцать лет назад Джеймс Д’Анджело поступил в тот же госпиталь с раком желудка. Хирурги удалили опухоль размером с апельсин и обнаружили небольшие узелки, похожие на дробинки, в печени и брюшной полости – даже для 1968 года это был смертный приговор, не говоря уж о 1957-м. Мрачный прогноз Д’Анджело лишь усугублялся тяжелой послеоперационной бактериальной инфекцией. Наконец Д’Анджело отправили домой, удалив ему 60 процентов желудка, – больного раком четвертой стадии пациента, который пил четыре бутылки в неделю, выкуривал по две пачки в день и которому сказали, что он, скорее всего, не доживет даже до нового года15. Тем не менее двенадцать лет спустя он вполне живой лежал на процедурном столе Розенберга.
Розенберг попросил патологоанатома поднять старые данные по биопсии Д’Анджело. Диагноз был верен: у Д’Анджело действительно был рак желудка, причем особенно агрессивный и смертоносный.
Может быть, рак остался где-то в не таких жизненно важных органах и медленно рос? Поскольку Д’Анджело требовалось удаление желчного пузыря, молодой хирург мог узнать об этом сам. Он не нашел ничего в стенке брюшной полости и не нащупал ничего в мягкой, податливой печени Д’Анджело. «Опухоль очень легко найти на ощупь: она жесткая, твердая, неподатливая, отличается от текстуры нормальных тканей. Она кажется какой-то инопланетной», – позже писал он16. Двенадцать лет назад, согласно подробным отчетам хирурга, в печени было несколько больших, плотных опухолей. А теперь не было ни одной – и ни в каких других органах они тоже не прятались. Розенберг еще раз с нуля провел обследование, но рака не обнаружил.
«У этого человека был вирулентный, неизлечимый рак, который должен был его убить, – писал он. – Он не получал вообще никакого лечения – ни от нас, ни от кого-либо другого. Тем не менее он излечился»17. Д’Анджело победил свой рак. И объяснить это можно было лишь одним способом: рак убила его иммунная система.
Раковая опухоль на ощупь жесткая и неподатливая, в отличие от обычных тканей организма.
Именно это, отмечает Розенберг, иммунная система и должна делать18. Иммунные клетки отличают клетки, которые принадлежат организму (собственные), от клеток, которые ему не принадлежат (чужеродных, или «не своих»). Если иммунная система реагирует слишком сильно, это аллергия. Если она неправильно идентифицирует нормальные клетки и нападает на них, это аутоиммунное заболевание. И это плохо. А рак, как предполагалось, слишком напоминает нормальную собственную клетку, чтобы его могла распознать иммунная система; Розенберг изучал все это, когда получал свои степени доктора медицины и кандидата наук. Но что-то, что произошло с Д’Анджело, говорило об обратном. У него не было аутоиммунных болезней, но его иммунная система каким-то образом распознала рак и победила его. Иных объяснений не было.
Это стало для доктора Розенберга «моментом Коули» и превратилось в увлечение на всю жизнь. Что-то, что не было чудом, вылечило у этого человека рак.
«Если предполагать, что его иммунная система уничтожила рак, – писал Розенберг, – может ли иммунная система других людей сделать то же самое?» в кровеносной системе Д’Анджело, похоже, содержался таинственный иммунный материал, «не только лейкоциты, но и многие другие субстанции, которые, объединяясь, запускают иммунную реакцию». Возможно ли, задумался Розенберг, пересадить эти вещества, запускающие иммунный ответ, другому пациенту?