Понадобилось почти сто лет, прежде чем базовые научные исследования сумели догнать то, что иммунолог-новатор Ллойд Олд назвал «феноменом Коули»: танталовыми муками, когда вы видите в природе механизм, который может спасти миллионы людей, но у вас нет инструментов, чтобы доказать это или использовать его. «Нужно было понять клеточный и молекулярный язык воспаления и иммунитета, – сказал Олд, – прежде чем силы, которые выпустил на свободу Коули, удалось превратить в надежный механизм разрушения опухолевых клеток».
42. Стивен Холл в A Commotion in the Blood цитирует комментарии Николаса Сенна из медицинского колледжа Раш, адресованные коллегам на ежегодном собрании Американской медицинской ассоциации 1895 года: «Лечение неоперабельной саркомой и карциномой смесью токсинов, как советует и практикует Коули, было испробовано в хирургической клинике медицинского колледжа Раш, и на данный момент все попытки завершились полным провалом… Хотя я по-прежнему в будущем буду обращаться к нему в безнадежных случаях в будущем, я уже смирился с тем, что от него откажутся в ближайшем будущем, и оно пополнит собою длинный список устаревших средств, которыми в разное время пользовались для лечения злокачественных опухолей, которые невозможно достать радикальной операцией».
Холл также цитирует речь Коули перед отделом хирургии Королевского медицинского общества в Лондоне в 1909 году, в которой он дает отповедь двум десятилетиям критики в адрес своих методов и личности: «Никто из видевших те же результаты, что и я, не терял доверия к методу. Видеть, как несчастные, безнадежные больные на последних стадиях неоперабельной саркомы показывают признаки улучшения, смотреть, как их опухоли постепенно исчезают, и, наконец, видеть, как к ним возвращается жизнь и здоровье, – этого было достаточно, чтобы поддерживать мой энтузиазм. То, что лишь у немногих, а не у большинства, проявлялись настолько великолепные результаты, все равно не заставило меня отказаться от метода – лишь заставляло меня искать все новые и новые улучшения».
43. Hoption Cann et al., «Dr William Coley and Tumour Regression».
44. В теории токсины можно снова возродить в качестве терапии, но, поскольку теперь они значатся в списке «новых» терапий, им придется пройти долгий и дорогой процесс клинических испытаний для FDA в надежде на одобрение, которого, может быть, не будет никогда, да еще и для формулы, которую невозможно запатентовать.
45. Hall, Commotion, p. 116.
46. Как отмечено в монографии «Creating Two Preeminent Institutions: The Legacy of Bessie Dashiell», это опять-таки было сделано на деньги Рокфеллера. Существовал филантропический конфликт между просьбами Коули о финансировании Мемориального госпиталя и финансовой поддержкой лабораторий собственно Рокфеллеровского института, который был построен в 1901 году после того, как молодой Джон-младший уговорил отца сделать что-то похожее на впечатляющие европейские лаборатории Пастера и Коха. Научные советники Рокфеллера не видели особенного прогресса в работе Коули с «человеческим материалом». Секретарь Рокфеллеровского института Джером Д. Грин согласился, что поддержка Мемориального госпиталя должна быть прекращена; вместо того чтобы финансировать его, Джон-младший стал выписывать чеки напрямую Коули.
47. Из писем Хелен Коули Нотс, архив Коули в Cancer Research Institute; письмо найдено штатным научным писателем CRI Мэттом Тонтонесом.
48. Так что же могло пойти по-другому? Что, если Мемориальный онкологический центр имени Слоуна-Кеттеринга, которым руководил Корнелиус Роудс, не отмахнулся от просьб Коули и писем его дочери и вложил ресурсы «крупнейшего онкологического госпиталя в мире» в клиническую оценку бактериальных токсинов Коули как подхода к иммунотерапии? Невозможно сказать. Медицина в 1950 году понимала «чудесные» случаи Коули не намного лучше, чем сам Коули в 1890-м. Иммунная система по-прежнему была загадкой. Рак оставался врагом, которого нужно атаковать и убивать оружием, разработанным людьми с военным менталитетом. Идея иммунотерапии – использования иммунной системы для борьбы с раком вместо того чтобы попытаться убить его токсинами или ядом, – конечно, существовала, но Коули о ней задумывался не больше, чем Роудс. Все искали «волшебную пулю» Пауля Эрлиха, которая будет бить по врагу и при этом не трогать носителя. Никто не искал простых стимуляторов естественной защитной системы организма – системы, о которой практически ничего не было известно во времена Коули и многое неизвестно даже в пятидесятых. А представить себе существование невидимых контрольных точек вроде CTLA-4 или PD-1/PD-L1 тогда не мог себе вообще никто.
1. Если говорить о западной медицине, то идея, что иммунной системой можно манипулировать и заставить ее сражаться с раком, датируется серединой девятнадцатого столетия, когда немецкий патолог Рудольф Вирхов описал то, что увидел в микроскопе: срез опухоли, в которую проникли человеческие иммунные клетки. То был рак (опухоль), который атаковала иммунная система.
2. Названия всех этих биологических штук обычно придумывают прямо по ходу, причем иногда – даже еще до того, как биологи понимают, что именно называют, так что позже названия могут казаться слишком усложненными. Например: все, что находится в кровеносной системе и при этом не является кровяными клетками, называется лимфой. В это описание входят белые кровяные тельца и жидкость. B– и T-клетки внутри этой жидкости стали клетками лимфы, или, после того как к ним добавили греческий корень, означающий «клетка», лимфоцитами. Сейчас этим словом называются и B-, и T-клетки, клетки адаптивного иммунитета.
3. Вакцины используются с тех самых пор, как Эдвард Дженнер впервые продемонстрировал, что иммунная система умеет учиться и запоминать. Вакцины безопасным образом знакомили организм с уникальными белками заболевания, с которым он еще не встречался, и вызывали иммунитет. Потребовалось несколько поколений, чтобы понять, как это происходит, но даже в восемнадцатом веке было ясно, что что-то в крови через несколько недель после прививки запоминает, узнает и атакует болезнь, от которой прививаются. Эти непонятные химические тела работали против (анти) чужеродных белков, поэтому их назвали антителами.
4. Биологи знали, что эти B-лимфоциты зарождаются не в кровеносной системе. Они появляются, предварительно созрев в другом месте. Сначала это «другое место» нашли у птиц, и только потом у людей. У птиц, у которых кости полые, эти белые кровяные тельца созревают в похожем на мешочек органе с замечательным названием «фабрициева сумка». B-клетки – это «клетки из сумки» (bursa).
5. Три миллиарда – с виду немалое число, пока вы не поймете, что для того, чтобы быть готовыми ко всему, нужно иметь I00 миллионов разных антител, которые вырабатываются I00 миллионами разных вариантов B-лимфоцитов. Это означает, что когда случайному B-лимфоциту все же удается найти «свой» антиген в незваной бактерии или вирусе, ему на помощь сразу готовы прийти от силы пятьдесят других B-лимфоцитов.
6. David Masopust, Vaiva Vezys, E. John Wherry, and Rafi Ahmed, «A Brief History of CD8 T Cells», European Journal of Immunology, 2007, 37:8103-110.
7. J. F. Miller, «Discovering the Origins of Immunological Competence», Annual Review of Immunology, 1999, 17:1-17.
8. Позже открыли еще и третий тип T-лимфоцитов, который, если продолжать метафору, представляет собой рефери. Этот рефери регулирует иммунную реакцию и свистит в свисток, чтобы прекратить игру до того, как она выйдет из-под контроля, потому что вышедшие из-под контроля T-лимфоциты крайне опасны. Эти регуляторные T-лимфоциты называются T-супрессорами.
9. В этой экосистеме цитокины передаются между различными иммунными клетками; см. предыдущую дискуссию о макрофагах. Чтобы еще сильнее запутать терминологию, какое-то время цитокины как класс веществ назывались «интерлейкинами» типа 1 или 2. Сейчас их не все называют так, но сами имена никуда не делись, так что некоторые цитокины до сих пор называют интерлейкинами и дают им номера. Но они все остаются цитокинами.
10. Burnet Macfarlane, «Cancer – A Biological Approach», British Medical Journal, 1957, 1:841.
11. L. Thomas, «On Immunosurveillance in Human Cancer», Yale Journal of Biology and Medicine, 1982, 55: 329–333.
12. Возможно, среди них можно назвать даже странного пациента времен фараона Джосера и его врачевателя Имхотепа. В папирусе Эберса, датированного примерно 2500 г. до н. э., советуют лечить опухоли «припаркой, за которой следует надрез» – при таком курсе лечения начинается инфекция. Есть некоторые предположения, что подобное лечение в редких случаях могло вызвать иммунную реакцию, похожую на те, которые видел Уильям Коули. The Papyrus Ebers: The Greatest Egyptian Medical Document, trans. B. Ebbell (London: Oxford University Press, 1937).
13. В европейских летописях тринадцатого века описывается похожий случай, произошедший со странствующим монахом Перегрином Лациози. Он путешествовал пешком, проповедуя и спасая грешников. Его ноги часто болели – удел любого странствующего монаха, – но в какой-то момент он заметил, что его нога воспалилась и продолжает увеличиваться в размерах. Вскоре на берцовой кости появилась опухоль. Он проконсультировался с врачами, и те определили, что это злокачественная опухоль, и единственный способ лечения – ампутация ноги.
Как и многие пациенты, Лациози выслушал врача, но не послушался его. Он продолжил странствовать, саркома продолжила расти. В конце концов опухоль прорвала кожу, и рана загноилась от инфекции. «Разносился настолько ужасный запах, что его не мог вынести никто сидящий рядом с ним» (Jackson R. Saint Peregrine, «OSM – the patron saint of cancer patients», CMAJ, 1974, ill). Но затем лихорадка спала, а опухоли, что интересно, тоже прошли. Через несколько веков Ватикан канонизировал Лациози как «святого Перегрина», покровителя больных раком. Там, где папа увидел чудо, другие увидели потенциальную терапию.