Изо всех наших ранили в этом селении лишь меня одного: господу было угодно, чтобы мне попали стрелою в самый глаз, и стрела та дошла мне до затылка, и от той раны я потерял одно око, и дело обошлось не без мучений, и в болях я тоже не чувствовал недостатка. За все это я возношу хвалу всевышнему, который без моей на то заслуги даровал мне жизнь, дабы я исправился и служил бы ему лучше, чем прежде.
Между тем испанцы, которые шли на маленьком судне, выскочили уже на берег. Но индейцев было несравненно больше, и они их облепили, словно мухи, и если бы капитан с большою бригантиною не подоспел к ним вовремя на выручку, они, без сомнения, погибли или были бы уведены индейцами в плен. И смерть настигла бы их прежде, чем пришел капитан, не орудуй они так ловко своими мечами и не сражайся они так отчаянно. Им приходилось очень туго, и они уже были утомлены до крайности; капитан же вызволил их из беды, и заметив, что я ранен, приказал всем людям подняться на борт.
Сделано так было потому, что индейцев оказалось чересчур много, да к тому же они были настолько свирепы, что наши товарищи не выдерживали их натиска, и капитан опасался потерять кого-нибудь из наших и никак не желал втравлять своих людей в столь опасное дело, тем более что он прекрасно представлял себе и отчетливо предвидел то, еще более тяжкое положение, в коем мы очутимся, коли индейцы получат подкрепление, ибо местность там была многолюдная. Для каждого из нас речь шла о жизни или смерти, потому что селения тянулись здесь непрерывной чередой и промежутки между ними были не более полулиги, а то и меньше, — и так было вдоль всего этого берега, или с правой руки, то есть с юга. И скажу более того: земли за рекой-насколько хватал глаз — и на две лиги, и ближе этого предела, и за ним — казались очень большими городами, кои белели [издали] (que estaban blanqueando) (См. на стр. 116 статью «К вопросу о достоверности «Повествования» Карвахаля»), и, кроме того, страна сия — весьма отменная и плодородная и природою своей — прямо-таки наша Испания (tan al natural como la nuestra Espana), ибо мы вступили в нее на святого Иоанна, а индейцы уже начали выжигать поля. Земля эта не жаркая и не холодная, и здесь можно собирать много пшеницы (Смыл этого места текста не вполне ясен. Замечание о дне Иоанна, видимо, следует понимать так: в это время (24 июня) индейцы уже успели собрать урожай и сжигали ненужные остатки) и выращивать какие угодно плоды и к тому же она располагает всем, что надобно для разведения любых пород скота, ибо страна эта, как и наша Испания, изобилует всевозможными растениями, такими, как майоран, всякие чертополохи, миртовые и многие другие, весьма ценные растения. Возвышенные места в этой стране покрыты дубравами, и в тех дубравах растут падубы (enzinales), пробковые дубы (alcornales), которые дают желуди (мы их сами видели), и дубы обычные (robledales). Земля здесь высокая и холмистая и везде — одни саванны. Трава доходит лишь до колен. Охота же пребогатая (muy mucha caza), и для нее тут- истинное раздолье.
Однако пора возвратиться к нашему повествованию. Капитан отдал приказ отойти на середину реки, чтобы быть подальше от обитаемых мест, населенных столь густо, что они более вызывали у нас досаду, [нежели радость]. Мы назвали эту провинцию именем святого Иоанна, ибо как раз в день этого святого мы вступили в нее. Утром, когда мы плыли по реке, я прочел проповедь в честь достославного и святого предтечи Христа, и я твердо убежден, что по его заступничеству бог даровал мне жизнь.
Хоть мы и вышли на середину реки, индейцы по-прежнему преследовали нас по пятам, а посему капитан приказал пересечь реку и держать в направлении какого-то пустынного острова, но индейцы вплоть до самой ночи не оставляли нас в покое, ввиду чего мы добрались туда, когда уже перевалило за десять часов вечера. Капитан запретил высаживаться на сушу, ибо вполне могло статься, что индейцы снова нападут на нас, и мы, таким образом, коротали эту ночь, не покидая наших бригантин, а едва забрезжил рассвет, мы по команде капитана, соблюдая строгий порядок, тронулись в путь и плыли, пока не вышли из провинции святого Иоанна, которая тянулась вдоль берега, населенного сказанным образом, более чем на 150 лиг.
На следующий день, 25 июня, мы прошли между островами, которые нам показались необитаемыми, но вскоре, когда мы оказались в самой их гуще, нам попалось на глаза столько поселений, что нас стали мучить дурные предчувствия.
Едва нас заприметили с берега, как навстречу вышло по реке более двухсот пирог таких размеров, что в каждой из них помещалось двадцать или тридцать индейцев, а в некоторых их набивалось и до сорока (и сих последних было много). Индейцы на пирогах поражали своим убранством и всевозможными украшениями, у них было много труб, барабанов, дудок, на коих играют ртом, и лютней с тремя струнами; они шли с таким шумом и грохотом, так вопили, так умело построились, что мы и впрямь набрались страху. Они осадили обе наши бригантины и ринулись на нас как люди, вознамерившиеся нас одолеть. Однако вышло отнюдь не так, как они того желали: наши аркебузники и арбалетчики встретили их так, что они (хотя и было их много) почли за благо держаться от нас подальше. Суша же представляла собой зрелище удивительное: индейцы, собравшись толпами, все играли на дудках и плясали, и в руках у них были пальмовые ветви, и казалось все были очень рады, что мы покидаем их селения.
Острова эти высокие, хотя и не слишком плоские, и, по-видимому, очень плодородные и такие веселые с виду, что мы, хоть и дел у нас было предостаточно, никак не могли на них нарадоваться. Мы плыли вдоль берега острова, который был среди них самым большим и тянулся в длину более чем на пятьдесят лиг, и лежал он посреди реки, а какая у него ширина, мы сказать не можем.
Индейцы неотступно шли за нами следом, пока не выгнали нас из провинции святого Иоанна, которая, как я уже упомянул, тянется на 150 лиг, и все эти лиги мы прошли с большим трудом да впроголодь, и это не говоря уже о стычках с индейцами, ибо поскольку везде были селения, мы не могли найти места, где бы можно было сойти на берег.
Все время, пока мы шли мимо этого острова, нас преследовали вышеописанные пироги, кои нападали на нас, когда им этого хотелось, но так как индейцы уже вкусили наших стрел да пороху, то предпочитали сопровождать нас на расстоянии.
Оконечность же острова была куда более населена, и пирог с новым пополнением вышло, чтобы напасть на нас, еще больше. И капитан, видя, что мы находимся в большой опасности, и желая разойтись с этими людьми по-хорошему, дабы выгадать время, хотя бы для короткой передышки, порешил вступить с ними в переговоры и уладить дело миром, и дабы склонить их к этому, он приказал положить в тыкву кое-какой выкуп и бросить тыкву в воду (В варианте Овьедо (стр. 564), кроме того, сообщается: «…и для того он приказал положить в тыкву несколько алмазов, и жемчужин, и бубенчиков, и иные вещи того же свойства, кои стоят у нас сущую безделицу, а в прочих краях сих Индий, у туземных их обитателей, ценятся высоко а значат многое»). Индейцы ее изловили, но выкуп показался им маленьким, и они принялись над ним потешаться, и они продолжали преследовать нас, пока не прогнали прочь от своих селений, а их, как мы уже сказали, было множество.
Этой ночью мы нашли пристанище вдали от жилья, в дубраве, посреди просторной равнины, невдалеке от реки, и там нас не покидали тревоги и опасения по той причине, что в глубь страны в населенные места шло много дорог, и капитан всю ночь не смежил глаз и был настороже и принял меры, дабы уберечься от того, что могло произойти.
Сведения об Амазонках
(См. на стр. 116 статью сК вопросу о достоверности «Повествования» Карвахаля»)
В этот уже упомянутый лагерь капитан привез с собой индейца, коего мы захватили выше [по реке], и он [капитан] уже мог понимать его по словнику, который сам составил. Капитан спрдсил его, откуда он родом, и индеец ответил, что из того селения, где его захватили. Капитан спросил его, как зовут сеньора той страны, и индеец ответил, что имя этого сеньора Кэнийук и что он очень важный властелин, и его владения простираются вплоть до тех мест, где мы находимся.
Капитан снова стал расспрашивать его, что это были за жены, которые вышли с войной нам навстречу. Индеец сказал, что это были женщины, которые живут внутри страны в четырех или пяти днях пути от побережья реки, и что они пришли ради местного сеньора, их вассала, чтобы защитить от нас побережье. Еще капитан спросил его, были ли они замужними и есть ли у них мужья сейчас, и индеец сказал, что мужей у них нет.
Затем капитан спросил, как они живут. Индеец вновь поведал о том, что мною уже было здесь изложено, а именно, что обитают они внутри страны и что он сам бывал там много раз и видел, как они живут, и знает, каковы их обычаи, ибо, будучи их вассалом, он относил им дань по велению своего сеньора. Капитан спросил у него, много ли тех женщин, и индеец ответил, что да — много, что он помнит по названиям семьдесят селений и что в некоторых [из них] он бывал сам, и перечислил их нам всем, кто при сем разговоре присутствовал. Капитан спросил, не из соломы ли строят они свои жилища, и индеец ответил, что нет — не из соломы, а из камня и устраивают в них ворота и что из одного селения в другое ведут дороги, огороженные как с одной, так и с другой стороны, и на тех дорогах в некотором удалении друг от друга устроены заставы, где размещается стража, коя взимает пошлины с тех, кто дорогами пользуется. Капитан спросил его, очень ли велики их селения, и индеец ответствовал, что да — очень велики.
Капитан также задал вопрос, рожают ли эти женщины, индеец сказал, что рожают, и тогда капитан удивился: как же это возможно, могут ли они родить, если живут незамужними и среди них нет мужчин. Индеец ответил, что они вступают в общение с мужчинами в определенную пору и когда им на то приходит охота. Мужчины же происходят из некой провинции одного очень важного сеньора, которая сопредельна с землею оных женщин; они — белые, только что нет у них бороды, они и приходят к тем женщинам, чтобы с ними общаться. Капитан не мог взя