справки и уточняем данные. После войны на территории Европы скопилось огромное число военных, беженцев, бывших заключенных концлагерей, и все хотят поскорее вернуться домой.
– И где моя дочь? – спросила у нее Фиби напрямик, отбросив излишние, по ее мнению, околичности для соблюдения внешних приличий. Эта женщина должна понять, что неизвестность ее не просто тревожит, а убивает.
– В том-то и дело, что мы до сих пор не знаем, где она и что с ней.
– Что вы имеете в виду? Она находилась на официальной службе. Существует определенный порядок зачисления, должны быть и другие записи в ее личном деле. Да, я догадывалась, что дочь находится где-то за границей!
Фиби взглянула на гостью, но та лишь мило улыбнулась и отхлебнула глоток чая из чашки.
– Все не так просто! Каролина выполняла спецзадание.
– Какое спецзадание? – перебила ее Фиби.
– Боюсь, я не имею права разглашать подробности. Речь идет о государственной безопасности.
Женщина внимательно посмотрела на Фиби, словно желая удостовериться, что та поняла все то, что осталось недосказанным.
– Где именно она выполняла свое спецзадание? – спросила Фиби, сердцем почуяв неладное.
– В Бельгии! Во время оккупации…
– Так я и знала! – затрясла головой Фиби в отчаянии. – Знала, что рано или поздно она преподнесет мне именно такой сюрприз. У нее была няня бельгийка, и какой-то друг тоже оттуда. Так она вместе с ним?
– Если у вас есть какие-то адреса, сообщите нам. Любая зацепка может помочь нам в ее поисках. И, пожалуйста, не волнуйтесь. Я уверена, мы обязательно найдем ее живой и невредимой.
– Она попала в плен?
– Боюсь, что так… Сейчас мы проводим сверку всех документов и через какое-то время…
– Через какое такое время? Война уже закончилась несколько месяцев тому назад! – Фиби почувствовала, как на нее накатывает злость. Что за глупости несет эта бюрократка!
– Наши поиски сопряжены с множеством факторов. – Миссис Камерон выпрямилась. – Вы должны понять, что…
– Она жива? – сердце глухо заколотилось в груди.
– К сожалению, и на этот вопрос я не могу дать вам четкого ответа. Пока мы ничего не знаем о ее судьбе. Ничего конкретного… Как только нам станет известно хоть что-то… Пока же мы располагаем лишь информацией о том, что она сидела в тюрьме Сен-Жиль в Брюсселе. Там ее видели в 1944 году.
– Следовательно, больше года тому назад… А где же она сейчас? Значит, и все те открытки, которые мы получали от нее… это вы их… да? – Фиби захотелось подбежать к женщине, схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, но та всецело ушла в созерцание обоев на стене.
– Это – общепринятая практика для спецслужб.
Миссис Камерон снова напустила на себя строго официальный вид, стараясь не сболтнуть ничего лишнего. Но Фиби жаждала подробностей. Ей не нужны были общие слова.
– То есть получается, что все это время вы водили меня за нос, лгали, кормили пустыми обещаниями. А сейчас вы хотите предупредить меня, что стоит приготовиться к худшему, да?
– Совсем не обязательно. Но нам надо время, чтобы прояснить все факты до конца. Мне жаль, что я не могу сообщить вам ничего определенного, но это так и есть на самом деле. Мы ведь еще в самом начале наших поисков.
– Но хотя бы скажите мне, что она там делала, в этой Бельгии!
Миссис Камерон откусила кусочек лепешки, тщательно прожевала его и ничего не ответила.
– Будь оно все неладно! У нее же маленький сын! Что я скажу ему?
Повисло тягостное молчание.
– Пока ничего! – проронила женщина после долгой паузы. – Но надежда, как вам известно, всегда умирает последней…
– Не одна же моя Каролина там была! Были ведь и другие женщины. Они вернулись?
– Да, некоторые вернулись. Остались в живых, даже пройдя через немецкие концлагеря.
– А другие?
– Я не владею всей информацией. У меня ведь нет доступа ко всем подразделениям нашей службы.
– Понятно! – недовольно поджала губы Фиби. – Моя дочь пропадает без вести, выполняя особо важное задание государственного значения. И никто даже не соизволит объяснить мне внятно, чем она занималась и зачем туда поехала.
– Прошу прощения, мисс Фей, но моя сдержанность вполне объяснима. Существуют четкие инструкции касательно того, какой объем информации подлежит разглашению. Но заявляю вам со всей ответственностью: на данный момент вы знаете о судьбе своей дочери ровно столько, сколько знаем мы. Как только появятся какие-то дополнительные новости, мы немедленно проинформируем вас. Думаю, Каролина тоже бы захотела, чтобы вы были в курсе.
– Вы говорите о моей дочери так, словно ее уже нет в живых.
– О нет! Что вы! Я просто неправильно выразилась! Немного устала от долгой езды сюда. Но мне хотелось самой сообщить вам то немногое, что нам пока известно. И повторяю, – миссис Камерон поднялась со своего места, – надежда умирает последней! Мне жаль, что на сегодняшний день я не могу сообщить вам большего.
– Что ж, как у нас говорят, отсутствие новостей, – это тоже хорошая новость! – тяжело вздохнула Фиби.
Она тоже поднялась вслед за гостьей, но, видно, сделала это чересчур резко, потому что у нее вдруг закружилась голова и все поплыло перед глазами.
– Согласна! Давайте договоримся так! Как только у меня появятся какие-то новые сведения, я немедленно позвоню вам. Рада была познакомиться с вами, мисс Фей. Вы можете гордиться своей дочерью. Она – мужественная и бесстрашная женщина.
Вот на такой комплементарной ноте миссис Камерон распрощалась с хозяйкой дома и быстро ретировалась прочь, оставив Фиби стоять неподвижно посреди гостиной в полном замешательстве. Ей вдруг стало по-настоящему страшно, ноги налились свинцом, и она поняла, что не может сдвинуться с места. Кое-как она дотащилась до кресла и рухнула в него как подкошенная.
– Каролина! Девочка моя! Где ты? Зачем?! Ради чего ты согласилась на эту безумную затею? – прошептала она, чувствуя, как кровь приливает к вискам и пульсирует в голове. Сотни молоточков застучали в ушах все сильнее и сильнее, и голова ее начала дергаться в такт этим ударам.
Когда Мима зашла в гостиную, чтобы забрать поднос, она обнаружила Фиби сидящей в кресле и слепо таращащейся в окно. Лицо у нее было перекошено, язык вывалился изо рта, тело обмякло и лежало неподвижно. Хозяйка даже не смогла поднять руки.
– Мадам! Что с вами? – в ужасе воскликнула Мима. – Джесси! Быстрей сюда! Надо срочно звонить доктору! Мадам! Не двигайтесь!
Фиби молчала, не в силах пошевелить губами. Она чувствовала, что ее тело вдруг стало безвольным и абсолютно непослушным, словно какую-то часть его заморозили. «Что же это такое, – мелькнуло в ее угасающем сознании, – что со мной происходит?» Но все вдруг стало расплываться перед глазами, мельтешить и двоиться, и она провалилась во тьму.
28
Калли из последних сил пыталась высечь искру, чтобы разжечь сухой трут, ветку, которую они подобрали в лесу. Наконец им удалось развести огонек, которым они принялись обогревать камни, чтобы потом согреть о них замерзшие руки. Пламя разводить нельзя. Слишком велик риск, что дым от костра будет замечен. Женщины насобирали сосновых шишек, многие еще с семенами, и подрумянили их на огне, потом растопили снег в банках, некое подобие горячего питья. Ели семечки медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек. Кто знает, когда доведется положить что-то на язык в следующий раз?
– Здесь оставаться нельзя! – сказала Мадлен. – Если мы двинемся на запад, то, вполне возможно, выйдем на союзников. Мы должны все время идти.
– Но мы же не знаем, где эти союзники сейчас! – резонно возразила ей Мари. – Быть может, лучше для начала податься в город и разузнать там, что и как.
– Ты с ума сошла! – возмутилась Мадлен. – Да в этих арестантских лохмотьях нас сцапают в два счета.
– Не сцапают! – возразила ей Калли. – Мы пойдем в город ночью. У меня есть кое-какие задумки. Но для начала надо сорвать с себя лагерные повязки и номера. Сверху на нас темные телогрейки, а если удастся подыскать кое-что из одежды…
– Как мы станем искать? – упорствовала Мадлен. – Документов у нас при себе нет. Нас схватит первый же встречный. И отправят назад, в Равенсбрюк. Уж лучше сразу умереть!
– Никуда нас не отправят, вот увидишь! – убежденным голосом отрезала Калли. – Поверь мне!
Вторую ночь они отсиделись на окраине Мекленбурга в полуразрушенном от бомбежек доме. Калли провела небольшую разведку на местности. Вдалеке виднелись хозяйственные постройки, очень похожие на фермерское хозяйство. Разумеется, к хозяину фермы она не станет обращаться за помощью, но, быть может, что-то осталось на полях неубранным. Надо дождаться рассвета. Утро занялось холодным и ветреным. Ветер трепал постиранное белье, развешенное на веревках подле дома. Как давно, подумала Калли, она сама мечтает почувствовать на своем теле чистое и свежее белье.
– Оставайтесь здесь, и ни шагу из дома! – приказала она подругам.
– А ты куда?
– Туда! – Калли с улыбкой кивнула на фермерское хозяйство.
– Совсем голову потеряла, да? – схватила ее за руку Мари.
– Постараюсь раздобыть хоть какие-нибудь тряпки! – Калли показала на развевающееся на ветру белье. – Нам нужно во что бы то ни стало избавиться от арестантской робы.
– А если они спустят на тебя собак?
– С собаками тоже можно договориться, – уверенным тоном отрезала Калли.
Прежняя сноровка, приобретенная когда-то на многотрудных тренировках, возвращалась к ней. Крадучись, она приблизилась к дому, стараясь держаться подветренной стороны, чтобы не учуяли собаки, если они есть на ферме. Почти на четвереньках она проползла по тропинке, утопающей в грязи, к тому месту, где висело белье, схватила с веревки мужскую рубашку, простыню, одну нижнюю сорочку и несколько пар носков. Чуть поодаль висела очень симпатичная блузка, но Калли не рискнула позариться на нее, вовремя заметив сторожевого пса, который уже навострил уши и стал принюхиваться, заслышав подозрительные шорохи. Так же осторожно она поползла назад, пряча на груди свои бесценные трофеи.