Сарохтин вытащил платок, облегченно вздохнул и отер лоб.
— Ваша фамилия? — спросил он рулевого.
— Шолик.
— Спасибо, товарищ Шолик. Благодарю. Без вас пришлось бы вызывать буксир, — с чувством проговорил Юрий Николаевич.
Ему не было стыдно сделать это признание. Шолик усмехнулся:
— Ничего удивительного нет, товарищ капитан. Новое для вас судно. А как вы знаете сами, каждое из них свой характер имеет. Этот, не смотрите что малыш, капризный.
— Это верно. Судно надо знать, — согласился Сарохтин, довольный тем, что рулевой понимает его.
«Геленджик» шел по каналу. Сарохтин вышел на мостик. Он с наслаждением, не торопясь, затянулся. Голубин попрежнему молча стоял в крыле мостика, но Сарохтин уже не чувствовал себя одиноким.
«Всё обойдется», — подумал капитан, опуская лакированный ремешок фуражки под подбородок.
ВАЛЬКА
Одесса. Раннее летнее утро. Солнце не успело еще накалить камни города. Дышится легко. Воздух напоен ароматом цветов и моря. Оно совсем рядом, за волноломом. Ветра нет. В синем небе — ни облачка. Лениво взлетают чайки; они кружатся, кричат и снова садятся на зеркальную гладь гавани.
На горизонте поднимается вертикально к небу черный столбик дыма. Это идет пароход в Херсон. Он недавно отошел от пассажирской пристани. Откуда-то доносится гудение крана, где-то кричат грузчики, тонко свистит портовый паровоз. Неожиданно совсем близко раздаются тонкие удары судовых склянок. За ними во всех концах порта, как эхо, бьют склянки на других судах.
У одного из многочисленных причалов порта стоит, вызывая восхищение моряков и особенно городских мальчишек, теплоход «Адмирал Макаров». Это мощный морской буксир, только что спущенный со стапелей. Светлосерый обтекаемый корпус, ослепительно белые надстройки, низкая, скошенная вверху труба и тонкие стройные мачты делали судно действительно красивым.
Капитан теплохода Алексей Никитич Муров, не старый, начинающий полнеть мужчина, с выгоревшими на солнце каштановыми волосами и бровями, с загорелым лицом, стоит на передней палубе «Макарова».
Придирчиво оглядывает он белоснежные надстройки, палубу, алый флаг, поднятый на гафеле. Нигде ни пылинки. Всё в порядке. Хорошо смотрят за судном боцман и старпом.
Алексей Никитич довольно улыбается. Всё предвещает хорошую погоду, а при буксировке погода самое главное. На другой стороне порта стояли новые колесные пароходы, предназначенные для работы на Волго-Донском канале.
Пять пароходов поведет завтра Муров на буксире из Одессы до самого Ростова.
Капитан постоял еще несколько минут на палубе и направился к себе в каюту. Там он сел в кресло и стал просматривать вахтенный журнал.
В дверь тихо постучали.
— Да, да! — откликнулся Алексей Никитич, поворачиваясь лицом к двери.
На пороге стояла молодая женщина в белом простом, но хорошо сшитом платье.
— Можно к вам, товарищ капитан? — робко спросила она, не решаясь войти в каюту.
— Прошу вас. Заходите.
Женщина несколько замешкалась в дверях, обернулась и тихо сказала кому-то:
— Валентин, ну входи же, — и тотчас, опережая ее, в каюте появился мальчик в длинных брюках, парусиновых туфлях, белой рубашке с отложным воротничком, с ярким пионерским галстуком, гладко причесанный.
Сразу было видно, что визит носит официальный характер. Женщина вошла и присела на край широкого дивана.
— Здравствуйте. Меня зовут Марина Георгиевна Нестеренко, а это мой сын, Валентин.
— Муров, Алексей Никитич, — представился в свою очередь капитан. — Чем могу быть полезен?
— Алексей Никитич, мне очень неудобно беспокоить вас такими нелепыми просьбами, но поймите мое положение. Мальчик бредит морем. Во всех своих играх — он капитан корабля. Его стол завален моделями всевозможных судов. Он — лучший ученик кружка Досфлота при школе. Несколько дней тому назад я отобрала у него ручной компас и мешочек с сухарями — он собирается пуститься в плавание со своими друзьями. Понимаете, в плавание, в море, на лодке. — Ее большие карие глаза выражали искреннее огорчение и тревогу.
Алексей Никитич сочувственно вздохнул. А женщина продолжала:
— Валентин не дает мне покоя с вашим судном. Он влюбился в «Адмирала Макарова» и заставил меня пойти к вам. Возьмите мальчика на один рейс с собой. Я заплачу за его питание. Иначе я боюсь, что Валька всё-таки сбежит из дому.
Муров сердито нахмурился и недовольно поджал губы.
«Мальчишка в рейсе!? Нет. Следи за ним. Всюду будет соваться. Еще, чего доброго, упадет за борт. Нет, не возьму. Исключено», — решил он, и тут же очень ярко ему вспомнилось собственное далекое детство.
23 года назад он, Леша Муров, такой же расстроенный, со слезами на глазах, стоял в капитанской каюте большого океанского парохода, куда он приходил наниматься, и там толстый веселый капитан посмеялся и отправил его домой. Тогда это было по-настоящему большое горе. Так хотелось плавать!
— Пожалуй, я возьму вашего Валентина, — после короткого раздумья сказал Муров. — Я вижу, как ему хочется быть настоящим моряком.
— Конечно, настоящим! — вырвалось у Вальки. Лицо его сияло счастьем.
— Вы не шутите, Алексей Никитич? Возьмете? Я не знаю, как вас благодарить. Вот теперь, Валентин, когда Алексей Никитич согласен взять тебя, ты должен дать честное слово, что будешь вести себя хорошо и выполнять все его требования.
— Даю честное слово, что буду выполнять все его требования, — скороговоркой произнес мальчик. — Когда можно приходить?
— Придти нужно сегодня не позднее 16 часов. Не опаздывай.
— Пойдем, мама. Нужно же собрать вещи, — заторопился Валька. — Ну, пойдем же, а то опоздаем, — и они оба, радостно взволнованные, ушли.
Ровно в 4 часа на борт «Адмирала Макарова» в теплой суконной курточке, кепке, с зеленым рюкзаком за плечами явился Валька.
Он постоял на палубе, не зная куда ему идти, потом решительно двинулся наверх по трапу, в каюту капитана.
— Пришел? — приветствовал его Алексей Никитич. — Раздевайся. Вот тебе журналы. Сиди тут и никуда не выходи. Скоро снимаемся. Как выйдем в море, я с тобой займусь.
Действительно, «Макаров» был готов к отходу. Работал мотор, и корпус теплохода мелко дрожал.
На мостике снимали чехлы с телеграфа и компаса. Пробовали воздушный свисток. На палубе была обычная перед отправкой суета, слышались выкрики, что-то втягивали на борт. Капитан поднялся на мостик, и почти немедленно где-то внутри сердито задребезжал резкий звонок — сигнал с мостика в машинное отделение. Судно задрожало сильнее, и Валька услышал команду: «Отдать кормовые!».
«Как интересно! Ему бы сейчас быть на мостике вместе с капитаном. А тут на тебе — сиди в каюте и смотри журналы. Это что же, весь рейс так будет? Тогда и в море ходить не стоило», — раздумывал Валька, смотря в широкое окно капитанской каюты на медленно проплывающие мимо пароходы, причалы, склады. Но вскоре снова прозвенел звонок, и машину застопорили.
Теплоход подошел к отдаленному причалу, у которого стояли колесные пароходы, приготовленные к буксировке.
— Давайте всех наверх, буксиры подавать! — раздался у самого окна голос Мурова. Это было уже совсем невыносимо. Подана команда «Все наверх!» (совсем как в книжке у Станюковича, когда погибал клипер «Копчик»), а он, Валька, должен сидеть в каюте! Нет!
Валька выскочил на палубу и нагнал Мурова, спускавшегося с трапа.
— Алексей Никитич, можно мне со всеми буксиры подавать?
— Ни в коем случае. Сиди в каюте, — сердито сказал капитан.
Валька понуро поплелся назад и сел на старое место, на диван у окна.
«Нет, не стоило приводить сюда маму для того, чтобы попасть на судно к этому… к этому Мурмуру. Ведь сам же пригласил», — мрачно думал Валька.
…Буксиры подавали и крепили долго. Нужно ведь протащить между пятью судами длинные, по 200 метров, тяжелые и толстые стальные тросы, надежно закрепить их, подложить под них «закуску» — деревянные доски и брусья, чтобы тросы не терлись о металлические острые края и углы, проверить — хорошо ли задраены на буксируемых судах двери, окна, иллюминаторы и другие отверстия.
Да, многое нужно предусмотреть и проверить, когда пускаешься в море, имея за кормой «хвост» общей длиной более километра.
Стало совсем темно. На небе появились звёзды, яркими красными глазка́ми засветились Воронцовские входные створы. За волноломом в море замигали огоньки буев. Ветер совсем затих, и в спокойной воде гавани теплыми дрожащими пятнами отражались освещенные иллюминаторы «Макарова».
Работу закончили только к 12 часам ночи. Капитан, всё время руководивший заводкой буксиров, поднялся на мостик, и через несколько минут «Макаров» малым ходом вышел из порта, таща за собой пять пароходов, образовавших плавную длинную дугу за кормой. Вот уже позади Воронцовский маяк.
С «Адмирала Макарова» спустили моторную шлюпку и она, фырча, пошла к «колёсникам» снимать людей. Буксирные тросы вытравлены. Шлюпку подняли на борт, и капитан снова дал ход.
Теперь уже можно ложиться на генеральный курс. Муров склонился над картой и прочертил прямую линию от Одессы до Крымского полуострова. Как будто бы всё в порядке. Погода хорошая. Можно идти отдохнуть. «Да, ведь там мальчик меня ждет, заснул, наверное», — вспомнил Муров и, сделав распоряжения помощнику, быстро спустился в каюту. Вальки там не было. Алексей Никитич открыл дверь в спальню — пусто.
Капитан вышел на палубу и свистнул вахтенного.
— Есть! — появился матрос.
— Обойдите помещения, найдите мальчика и пришлите его сюда. Ну да, мальчика, — повторил капитан, видя недоумение на лице вахтенного. — Пассажир со мною едет, мальчик, — пояснил он.
Прошло двадцать минут. Муров начал беспокоиться. Наконец вахтенный пришел и доложил:
— Нигде нет, Алексей Никитич. Все помещения облазил.
— Хорошо смотрели?
— Хорошо, Алексей Никитич.
— Если обнаружите, доложите. Можете идти.