Выстрел судейского пистолета — и ботики почти одновременно взяли старт. Я судорожно вцепился в румпель, выбрал шкоты.
Сначала мы шли ровно. Но вскоре Танин «Остик» начал выходить вперед. Он имел наивыгоднейшее положение, так как шел с наветра и закрывал нам ветер. Мною овладело бешеное желание обогнать во что бы то ни стало и Юрку и Таню. Я оглянулся. Юрку, видимо, тоже охватил спортивный азарт. Из кокпита торчала одна его голова. Я решился на рискованный маневр. Немного поотстал. Пропустил «Ершика» и «Остика» вперед. Теперь никто не мешал мне. Я выбрал шкоты и через несколько минут догнал Таню. Теперь уже «Пигмей» был на ветре. За коленом начиналось открытое пространство. Мой бот закрыл ветер «Остику». Паруса у него заполоскали, и он потерял ход. Я видел, как Таня с ненавистью посмотрела на меня, стараясь поймать в паруса ветер, но момент был упущен, и «Пигмей» вырвался вперед, накренился и весело запенил носом воду. Победа была почти обеспечена.
Я еще раз оглянулся и увидел Юрку, который тщетно пытался повторить мой маневр и выйти к Тане на ветер. Но она, допустив одну ошибку, не хотела делать второй и шла по самой кромке фарватера, не давая Юрке занять место, которое ему хотелось. Их яхты, как лошади на ипподроме, шли «голова в голову».
«Пигмей» оставил оба ботика далеко позади.
Я подходил к поворотному бую, а они еще обходили Кошкину мель.
«Горе-капитаны! — самодовольно подумал я, — хоть бы Юрка вышел вперед. Не поддался бы!»
У буя я сделал поворот. Теперь ветер дул почти в корму, и надутые паруса несли маленькое суденышко с большой скоростью. Я решил срезать угол и пройти Кошкину мель вплотную. Это давало мне экономию в расстоянии. Место было знакомое. Увалившись под ветер, «Пигмей» стремительно несся вперед. Неожиданно я почувствовал сильный толчок, меня отбросило от румпеля вперед, и я ударился носом о бортик кокпита. Искры посыпались из глаз.
Надо мной хлопал и стрелял грот, перебрасываясь с борта на борт. Первое, о чем я подумал, придя в себя, что гонка позорно проиграна. Где сел! На Кошкиной мели! Сто раз проходил это место. Сдрейфовало ветром. Не учел. Шляпа!
Я посмотрел на идущие у буя ботики. Они были сравнительно далеко. У меня мелькнула надежда. Еще не всё потеряно! Может быть успею сняться.
Я быстро стащил свои штаны и полез в воду.
Я раскачивал «Пигмея», толкал, поворачивал руль, заходил с носа, с кормы, пыхтел. Куда там! Ботик стоял, как припаянный. Сняться с мели самостоятельно нечего было и думать. Придется вызывать катер из клуба. Вот позор-то!
«Остик» и «Ершик» быстро приближались ко мне. Я демонстративно не вылезал из воды, делая вид, что сталкиваю свой ботик и очень занят этим делом. В глубине души я надеялся, что Юрка, увидев мое бедственное положение, подойдет и поможет; но ботики проскочили мимо.
«Товарищ называется! Всё забыл, лишь бы выиграть! Дружбу, честь… — горько подумал я, смотря на удаляющиеся суденышки. — Я бы так не поступил». Но, вспомнив высокомерную Бредникову, тут же решил: «Нет, правильно он сделал. Пусть уж лучше Юрка выиграет гонку, чем Танька».
Мне стало холодно и я, как это у нас говорят, начал «продавать дрожжи».
Убедившись в своей беспомощности, я залез на «Пигмея» и накрылся стакселем, пытаясь согреться.
Неожиданно я услышал:
— Капитан! Где ты?
— З-з-здесь, — откликнулся я, стуча зубами и вылезая из-под паруса.
Таня осторожно подводила свой ботик к «Пигмею». Меня это очень удивило. Я вообще никого не ждал, но, в лучшем случае, мог прийти Юрка. А тут Таня!
— Зачем пришла? Не надо. Иди получай приз за первенство. Обойдемся… — хмуро сказал я и тут же испугался. Вдруг она рассердится и действительно уйдет?
Но Таня ошвартовала свой ботик и перелезла на «Пигмея».
— А ты не фасонь и не груби. Я тебе помочь пришла. У нас на Волге в первую очередь помогают бедствующему судну. На Балтике это, наверное, не принято?
— Принято, — пробурчал я. — Спасибо.
— Не похоже. Что-то Юры твоего не видно, — лукаво сказала Таня. — Давай попробуем столкнуть «Пигмея» вдвоем.
Мы вошли в воду и принялись раскачивать ботик. «Пигмей» несколько раз качнулся, но с места не сдвинулся.
— Нехватает силенок, — сокрушенно проговорила Таня. — Отдохнем. Я устала.
Мы сели рядом и накрылись парусом.
— Таня, тебе не обидно, что ты из-за меня проиграла гонки? — тихо спросил я.
— Нисколько. Мы еще погоняемся.
— Честно говоря, я не ожидал, что ты придешь мне на помощь.
— Это почему же?
— Ну, знаешь… потому… — я замялся.
— Говори, говори, не бойся.
— Во-первых, ты девочка, во-вторых, я думал, что ты на меня сердишься… вообще…
Таня нахмурилась:
— Так. Девочка? Значит, по-твоему девочка не понимает, что такое дружба, товарищество? Не стоило мне возвращаться, если у тебя такое мнение.
— Нет, Таня, теперь я вижу, что это не так. Скажи, у вас в Саратове много яхт? — переменил я неприятную тему разговора.
— Швертботов много. Больших яхт нет. А нам на реке больших и не надо.
— На реке проще плавать, чем на море. Знаешь, в какие мы штормы попадали в заливе… Но яхтой ты хорошо управляешь. Привыкнешь к морю.
— Конечно, привыкну. Ты вот лучше скажи, что будем сейчас делать?
— Придется ждать катер из клуба. Юрка наверное там доложит. Тебе не холодно?
— Немножко холодно. Ничего.
— Завернись в запасной кливер. Он сухой. Может быть, нам долго так сидеть придется.
Я накинул Тане на плечи запасной парус. Теперь я считал своим долгом заботиться о ней.
— Таня, а Юрка-то сейчас наверное выигрывает гонку?
К моему удивлению, она отнеслась к моим словам равнодушно:
— Ничего, пусть. Главное нам «Пигмея» столкнуть без посторонней помощи.
Но я не мог примириться с Юркиной изменой. Нечего сказать, хорош. Видел, что я терплю бедствие, и прошел мимо. Я ему еще это припомню.
Танин радостный возглас прервал мои размышления о Юрке.
— Смотри-ка! — крикнула она, показывая в направлении клуба. — А ты-то ругал его.
Из-за поворота показался «Ершик». Он быстро приближался к нам.
Юрка стоял в кокпите и кричал:
— Что, не можете сняться с мели? Сейчас подойду — столкнем.
Когда он ошвартовался, я ехидно спросил:
— Получил призовой кубок и решил нас облагодетельствовать? Совесть заела?
Юрка смутился:
— Да что ты, в самом деле? Я и до второго колена не дошел. Подумал, подумал и решил — с кем же я гоняться буду, сам с собой, что ли? Скучно стало, я и вернулся.
— Правильно. Лучше поздно, чем никогда. Давай-ка снимай свои «лебединые штаны» и помогай нам, — ворчал я, но в душе был доволен, что и Юрка вернулся к нам. В конце концов, он не оказался хуже Тани. Не оставил меня в беде. Теперь обойдемся без катера. Все трое мы снова полезли в воду. Помощь третьего человека оказалась существенной. «Пигмей» сдвинулся с места, и вскоре мой ботик уже плавал.
— Всё в порядке. Пошли, — заявил Юрка, прыгая в кокпит «Ершика». — А холодно всё же.
— Спасибо, ребята, — с чувством проговорил я, натягивая на мокрые трусы свой клеш.
— Не за что, — вежливо откликнулась Таня.
— Пусть Таня идет вперед. Это будет по справедливости, — благородно предложил Юрка.
Наверное, он опять хотел произвести хорошее впечатление.
— Вот еще. Чего это я как дурочка одна приду. Придем все вместе.
В клубе нас встретил рассерженный Белов.
— Где вы пропали? Я уж хотел катер за вами посылать. По времени вы все проиграли.
— Мы, Александр Александрович, «Пигмея» с мели снимали. Крепко выскочил на Кошкину косу, — хмуро сказал я.
Начальник клуба кивнул головой:
— Что ж поделаешь, если так. Завтра после мастеров гоняться будете. Повторно… Только больше на мель не садиться.
Мы поставили наши ботики к бонам. Таня пошла переодеваться. Мы с Юркой сидели на скамейке и поджидали ее.
— Вот так оно и бывает, — неожиданно сказал Юрка. — Я был всё-таки прав. Хорошая девочка. Боевая, а?
— Хорошая. Молодец. Очень даже хорошая, — добавил я, вспоминая о том, как лихо Таня помогала снимать с мели «Пигмея», какие у нее яркие красивые глаза и как мило уложены косы.
— Очень? Тебе же она не нравилась? — ревниво спросил Юрка.
— Я не думал, что она такая…
Вышла Таня — в синей юбке и белой кофточке.
— Ну что, мальчики? Домой?
— Домой.
Когда мы втроем, Таня посредине, а мы с Юркой по бокам, шли по Крестовскому проспекту, наступили сумерки. Ветер затих совсем, и деревья стояли неподвижно, ярко очерченные на темносинем фоне неба.
Говорить не хотелось. Юрка мурлыкал песенку. Нам было хорошо.
„БЭБИ“ ЛЕЙН
Капитан большого товаро-пассажирского парохода «Метеор» Джемс Томас Лейн, по прозвищу «Бэби», считался хорошим парнем. Он никогда не отказывал в выпивке желающим опрокинуть стаканчик на чужой счет, щедро платил за мелкие услуги и абсолютно не интересовался политикой.
Прозвище тянулось за ним из колледжа, где мальчишки, увидев краснощекого, с пухлыми губами новичка, сейчас же назвали его «Бэби». Лейн до сих пор сохранил хороший цвет лица, кроме того он умел ослепительно улыбаться. Это тоже вызывало у людей симпатию к капитану.
Жизнь Лейна протекала легко. Когда он окончил колледж, а затем мореходную школу, его отец, государственный лоцман в Сан-Франциско и зажиточный человек, купил ему место третьего помощника капитана на одном из судов «Фриско стил ко́мпани», дав кому-то из правления компании солидный куш. Не сделай он этого, Бэби долго пришлось бы обивать пороги, чтобы поступить хотя бы матросом.
Будучи неплохим моряком, Джемс быстро пошел вверх по служебной лестнице и вскоре достиг должности старшего помощника капитана.
Здесь, «провернув» какой-то исключительно выгодный бизнес с партией медикаментов, ввезенных в Чили без пошлины, Бэби получил кучу денег, которую, по совету отца, поделил с управляющим компанией, за что вскоре был назначен капитаном на «Метеор».