И в ответ
Прозвенит над землей в проводах изоляторов хор
Из межзвездного дома
И раскроется в черном зеркале млечная дверь
возвращенья.
И слезы невидимого лица
Сольются в прозрачный и сумрачный
фарфор светящейся плоти
И скулки и бедра, как контуры ваз невесомых,
На террасах затеплятся в высоте.
Словно с вещи снят наконец неземной скафандр
Там, где перила незримой пыльцы водили нас за руку
В тот оголенный полет…
И небес этих фрески отпрянули ввысь.
И слепые еще для света
в воде за руки все вместе взялись
Влажные вестники – навстречу летящего купола
Неотделенные еще от внешнего смутного облика
И отраженные в небе от влажного этого асфальта
покатого
Кости открытого лба и
несмытого
мира завязь и связь.
Реализации
Посвящается Оружейным баням
Дельфин – морское млекопитающее из подотряда зубатых китов, служит предметом промысла, его сало идет на выработку жиров, шкура дает прочную кожу, плавники и хвост – клей.
Let us go then, you and I…
Ну что ж, пойдем,
Ты и я…
И в переулке
За водной гладью воздуха
Расстанемся
Здесь по сторонам решетки,
Где кладбище осенних самолетов —
Обезображенной случайно кленовой жести.
Ты скрылся в последнюю арку,
И я губы обвел изнутри языком,
И язык мой недвижно лег,
К зубам припав головою.
Ты мелькнул, как дельфин со свирепым лицом,
С огоньком сигареты
Уходя ночною Москвою.
И язык мой, блеснув,
Ушел вглубь меня,
Пробираясь по крови
С фонариком речи.
Выходи на поверхность, дельфин,
Это тело твое проступило во тьме
Еще ранних сырых переулков,
И из влажной глуби
Твоей и моей
Шел голос морской.
Стрекотал в фонтане дельфин
С медным плещущим мундштуком во рту,
Застыв перед входом
У зашторенных иллюминаторов глаз.
Кто слышал крик дельфина?
Я не слышал…
Кто дешифровывал в ночи их голоса
Из влажной донаучной тьмы
Родного переулка,
Кто с ними говорил на эсперанто междометий?
И погружаясь с головою
В поддельные осциллограммы
Их голос на руках вздымал?
Но разве мы там его ищем?
Плещется в нас ночной дельфинарий,
Не усидеть у окошек его.
Выйдем к внешнему морю,
Где мы плыли без глаз.
Где оголенные спали
У раскаленных вод
И нараспев считали
Длинный перечень лет.
Ах эти бани —
Вот наш забытый сад морской…
Как описать их?
В предбанной ночи сохнут полотенца,
Их махровые пальцы залетают в мир,
И мыло прижав к самой груди,
По переулкам шли мы, как в мастерские.
Мастеровые или лингвисты
С языками, спрессованными из бронзовых
мелких опилок,
Все мы стеклись во тьме в Оружейные бани.
Застенчивая прелесть Оружейного
Я твои стены, видно, больше не увижу —
Строительная пыль развеяна
Над пыльным зеркалом, живущим в каждой луже.
Дельфины жили в Оружейной бане,
Но краны им, наверно, перекрыли,
Напрасно собирались на собранье,
Его, как видно, так и не открыли.
Осталась деревянная решетка
Того торжественного трапа,
Куда в священный пар звала побудка
От переулочного храпа.
Я с вами пиво пил, хоть времени в обрез,
Я прошептал сквозь пену общежитья,
Что мы окружены водой и кровью,
Но по кафельным плитам вода уже не бежит,
И сух дельфинарий.
Лает в наушниках море
Над паутиной волны,
Кто там хрипит или молит…
Что там, детский призыв
Или родительский голос…
Кто же тебя заставит
Перевести их лениво
В доли речи ничьей
И музыкой проложить:
“Сынок, космическая глина,
На ощупь мы тебя лепили
Под тенью быстрого дельфина,
Над темью дна
И под качнувшейся лазурью
В безбрежность отпускали сына.”
Или:
“Словно пух, мы бросали тебя под солнце,
Где томимая светом вода,
Не затем, чтоб торпедой свинцовой
Уходил ты громить города.
И вот стоишь ты и не знаешь,
Где утопить свою главу…
Здесь, где отхлынули улицы
На перекрестке сухом.
Замер ты,
Заглядевшись на площадь,
Где гений твой на пьедестале
Повернулся вослед уходящему солнцу,
Опершись на каменную гитару…”
Теперь я и сам увидал его.
Но все разошлись в парикмахерские —
Растворились в пульверизаторах пыли ночной,
А ты дельфин один на пилке зубов играешь
У входа в разбитые бани.
Кто обезвоженным ртом мычал
С подводным тремоло созвучий,
Кто с бубенцом транзистора
Похмельною мотая головою,
Брел на водопой —
Тот поймет тебя.
Тебя молодой дельфин,
Заблудившегося в переулках,
Я увидел – ты подслушивал тайно себя
Через провод, идущий к ушам,
Куда поджелудочный магнитофон напевал
Сквозь стальные кассеты свои.
Это он твой гитарный кумир
Шептался с тобой у самой воды,
Вызывая тебя из моря.
Ведь когда-то и он
Гитарный атлет
В беспорядочной мира пальбе
Все ясней проступал изваяньем из вод
И отбросив прозрачные створы,
Замер над миром.
Там в воде отражаясь,
Перемигивались городские огни,
И красные глазки дельфинов
Скрывались в морское метро.
Но в мерцающих искрах одежды сухой
Из расколотой бани ни звука,
И сух ваш летний ночной дельфинарий,
И пуст ваш ночной дельфинарий.
Кто ты вставший и певший,
Чтоб нас судить?
Если ты гитарный бог
В безводную ночь
С ними заговоришь просто на их родном языке…
Но они при виде тебя
Закрывают уши,
Так что камфора капельками выступает.
И ты застывший ничего им не сможешь сказать
На языке океанских наречий,
Ты, снявший маску бога морского,
Ведь сух дельфинарий.
Повернись же к себе
И в себя вглядись…
Кто ты там за очами своими сухими?
Вспомни, к городу ты подъезжал,
Что вечерний темнел на горе,
И, признайся, сильнее руками ты сжал
Поручень бархатный в коридоре вагона.
Там на холме ты стоял
В рост неземной,
Достойный, ты думал, для человека.
И как будто друзья твои разом заговорили
в поезда броневом стекле,
И радостью светились медальные блики их лиц,
И резные листья заката
Облепили твое лицо.
Так тебя воздвигали…
И когда закатное солнце втянуло, казалось,
всю кровь с плеч твоих,
Ты увидел,
Что лишь между статуй своих ты стоял.