В шесть тридцать утра Захар стоял на автобусной остановке. Было зябко. От реки поднимался туман.
Через пять минут из тумана показался автобус. Маленький, чуть просевший, с помятым водителем. Он подрулил к остановке и с тяжелым вздохом открыл двери. В салоне было три человека, все трое спали.
Захар забился на заднее сидение, привычно надел наушники, уставился в окно.
Он вспомнил, как когда-то давно, когда мама сломала ногу, его жизнь тоже разделилась на «до» и «после». И сколько раз он мечтал о том, чтоб этого перелома никогда не было, и сколько раз потом радовался, что все сложилось именно так. То есть маму, конечно, жалко, но если б не тот перелом, не было б в его жизни отца и мелкой Стефы, Карелии, дяди Миши…
«Неужели я когда-нибудь буду радоваться, что случились эти сборы?» – подумал Захар.
В семь утра он позвонил отцу и сказал, что едет прямо к нему. В восемь, умытый, он уже был под дверью у следователя и до девяти мерил шагами коридор.
– Я хочу уточнить показания, – выпалил Захар, как только увидел майора Веснина. – Я вспомнил – плечо об елку повредил…
Потом папа с Захаром отправились в контору Олега Петровича и сели на телефон. Состоялся длинный разговор с руководством портала, на котором была опубликована основная новость, и очень короткий разговор с журналисткой, которая заварила всю эту кашу.
К радости Захара, журналистка немедленно согласилась напечатать опровержение. И напечатала.
Это был первый случай, когда Захар ругался матом в присутствии отца. А отец не только не одернул его, но и добавил.
– А я говорил, – спокойно сказал Олег Петрович. – А я предупреждал…
Журналистка написала визгливый пост о том, что ей только что позвонили и угрожали расправой. Что дело о тренере-садисте закрыто. Мол, как же быстро у нас в стране закрываются такие дела!
– Профессионалка, – сквозь зубы процедил юрист, – к тексту не подкопаешься…
Замершая сегодня утром тема снова вспыхнула в Сети. Теперь все возмущались продажностью следователей, намекали на высоких покровителей, рассказывали про «деньги госдепа», на которые содержатся бальные танцы, угрожали самосудом над всякими Егоровыми и жалели бедную несчастную журналистку, которой посмели угрожать уголовным преследованием.
Захару казалось, что его придавило бетонной плитой.
– А нельзя ее уволить? – спросил отец у юриста.
– Да как ее уволишь, она там не работает, портал просто ее колонку перепечатал! А даже если б работала, – у темы сотни перепостов, комментариев под тысячу, ее на руках носить будут, а не увольнять.
– А совесть? – тихо спросил отец.
– Ха! – ответил Олег Петрович. – Журналисты с совестью вымерли как класс. За ненадобностью. Что надо, то и напишут. Завтра вашему Егорову орден вручат, они все напишут, что он герой и молодец. Послезавтра орден отберут – напишут, что дурак и педофил. Причем никого не интересует, был ли орден…
– А как же правда? – тихо спросил Захар.
– А твоя правда вообще никого не интересует, – ответил Олег Петрович, – картинка нужна. И общественный резонанс. Всё! Но есть в этом и хорошее. Завтра появится новость про собак с человеческими головами, которые загрызли насмерть козу, или про врача-убийцу, который продал обманом вырезанный здоровый аппендикс в Арабские Эмираты, все забудут про вашего тренера и кинутся обсасывать другие кости.
Олег Петрович посмотрел на убитого Захара.
– Тебе тяжело, я понимаю, – сказал он, – но поверь, нужно неделю просто перетерпеть. Не читай новости. Не включай телевизор. Причем никогда больше не включай. Отключи телефон. Всех журналистов посылай ко мне. Забурись к отцу домой, ляг с книжкой и неделю не выходи из дома.
– А Егоров? – спросил Захар. – С ним что будет?
Олег Петрович вздохнул.
– Он взрослый мужчина. Справится. В конце концов, на информационной войне не умирают.
Отец попытался пошутить:
– В Средние века его бы отравили, на кол посадили бы, руки бы отрубили… А сейчас все цивилизованно – всего лишь комментарии в сети. Знаешь, большинство людей мало отличаются от тех, кто бегал на площадь смотреть, как жгут красавицу-соседку по его же доносу.
– Я ничего больше не могу сделать? – спросил Захар.
– Ты сделал все, что мог, – вздохнул отец.
Марина в зал не пришла.
Старшие бальники провели разминку и сидели на полу под станком. Все молчали.
– Интересно, куда Захар свалил? – спросил Федор.
– Из новостей узнаем, – мрачно пошутила Полина.
Федора передернуло.
Лев, как всегда, в свободное время, крутил в руках фотоаппарат, что-то отсматривая.
– О! – сказал он. – Фотографии с тренировки с Егоровым хотите посмотреть? Я тогда позировки снимал. Лена, у тебя голова завалена. Захар со Светкой… Свееет! У тебя локоть висит… А у Захара…
Тут Лев замолчал.
– Что? – спросила Полина и подошла ко Льву.
Тот беспомощно смотрел в экранчик фотоаппарата.
– Что у Захара? – спросила еще раз Полина.
– Синяк, – с трудом выдавил из себя Лев.
– Понятно, что синяк, это левая рука, все правильно.
– Полин, – сказал Лев, – это самое начало их танца. Это до того, как Егоров ткнул его указкой.
Все бросились ко Льву, чтобы рассмотреть кадр получше.
– Точно, синяк, – растерянно подтвердила Полина.
– Нет, это просто тень! – возразила Света.
– Какая еще тень?! – Лена вырвала аппарат у Льва. – Точно! Синяк уже был! Егоров ему ничего не сделал!
Они еще немного потолкались, пытаясь увеличить и рассмотреть получше, но только больше запутались.
– Так, – скомандовал Федор, – Полина, у тебя же нотик есть? Пошли на нормальном экране посмотрим!
Пока он подключал фотоаппарат к ноутбуку, Лена приплясывала от нетерпения.
– Синяк! Синяк! Там точно синяк! Ну, Захар, ну гад, только появись…
– Но он же сразу говорил, что не уверен, – кинулась защищать Захара Света.
– Не уверен – значит, нужно было молчать! – сказал Федор.
– Тихо! – сказал Лев. – Это точно синяк. Его и на второй фотографии видно. И вот на этой. И вот здесь… Интересно, это примут как доказательство невиновности?
– Конечно примут, пусть только попробуют не принять! – крикнула Лена.
Полина продолжила листать фотки, внимательно их рассматривая.
– Смотри, смотри, – остановила ее Света.
– Что? – всполошилась Полина. – Что еще?
– Да не на Захара смотри, а на задний план. Там Марина. Глянь, как она на Егорова смотрит!
Полина увеличила фото так, что в центре экрана оказалась Марина. Она смотрела на Егорова, как сестра-детсадовка смотрит на старшего брата, который уходит в школу. С дикой смесью зависти и отчаяния.
– Она говорила, что когда-то была в него влюблена, – сказал Федор.
– Марина? – поразилась Лена. – В Егорова? Она тебе это говорила?!
Федор понял, что ляпнул лишнее, и спрятался за спину Льва.
– Ой, Лен, смотри, а это мы танцуем! Какая ты тут красивая! Интересно, на кого это ты смо…
Федор резко замолчал, потому что уже все понял.
Лена смотрела на Егорова.
Сама Лена выдрала из рук Полины ноутбук и принялась быстро пролистывать свои фотографии.
– А вот Светка! – сказала она с облегчением.
Света сидела под станком и смотрела на паркет. В зеркале было видно отражение танцующей пары. Кто именно танцует, легко было догадаться по Светиному лицу.
Теперь ноутбук отобрала Света. Дальше было много пейзажей, много тренировок с мелкими. Вот они окружили Захара и смотрят ему в рот.
– Подожди, подожди, я где-то похожую фотку видел, – остановил Свету Лев.
Отмотал назад и нашел фотографию, где все они, взрослые, стоят вокруг Егорова. Практически тот же восторг на лицах.
– Все-таки хороший у нас тренер, – выдавила из себя Полина.
– Был, – мрачно сказал Федор.
– А вот самое начало, – сказал Лев.
На фотографиях замелькали байкеры, девчонки, позирующие на мотоциклах, Захар, убивающий взглядом все живое.
– Как ты умудряешься это поймать? – изумилась Света.
– Не знаю, оно само, – пожал плечами Лев.
На фотографии Лена тянулась к Паше. Паша смотрел на нее и улыбался. Федор наблюдал за ней, как папа наблюдает за маленькой дочкой. Терентий похлопывал мотоцикл, как породистого коня. Фотографии закончились, Света начала листать с конца.
И тут ахнула Полина.
Это была тренировка, которую они с Захаром вели у мелких. Лев снимал от двери, когда они танцевали пасодобль.
Света окаменела. Федор присвистнул. Полина вырвала ноутбук у Светы, захлопнула его и швырнула на кровать.
Из оцепенения всех вывела хлопнувшая дверь.
– Вот вы где, – устало сказал Захар, – а я по всему лагерю бегаю.
– Захар, ты должен… – начала Лена.
– Дело возбуждать не будут, – перебил ее Захар. – Я изменил показания.
К началу августа Захар дошел до ручки. Во всех клубах начались тренировки, все готовились к сентябрьскому турниру, и только Марина продлила каникулы до сентября.
Все понимали, что это естественная смерть клуба, потому что перспективные пары немедленно разбежались. «Неравнодушный» папа свою дочку забрал, не дожидаясь конца сборов, причем по ходу еще и обвинил Марину в том, что она покрывала Егорова, который занимается рукоприкладством.
Из старшей группы первым уехал Захар – на следующее утро после того как сообщил, что дело закрыто. Через день сбежала Света. Марина пыталась ее уговорить остаться, но Света стояла насмерть. Говорила, что все решила, что танцы – это не ее.
Лев вяло тренировался с Полиной. Собственно, тренировок уже и не было, занимались только мелкие, старшие приходили в зал скорее по привычке, полноценно танцевали только Федор с Леной.
Захар смертельно им завидовал. Много раз собирался вернуться, и… с кем танцевать? Светы нет, а увести Полину у Льва? После всего, что случилось? Стефа, папа и тетя Карина, как могли, развлекали его, но все равно хотелось выть.