Я засмеялась своим мыслям.
– Что? – спросил Ренрих. Он накинул мне на плечи плед. Мы уселись прямо на крыльце.
– Да так… а тебе не холодно?
– Ты тут когда-нибудь мерзла? В принципе, я мог не тратиться и на обувь.
Тучи разошлись, Луна решила присоединиться к нашей компании. Дымокот прижался ко мне с одного бока, с другого сидел Ренрих. Так мы и пили кофе, глядя на звезды. В такие моменты ведь принято говорить о возвышенном. Наверное, потому все и начинают обсуждать созвездия.
– Ренрих, – тихо попросила я, – признайся, ты же видел этот злосчастный пролог?
– Откуда? – также тихо спросил он. Я посмотрела на филина, который, кажется, спал на своем насесте. Ренрих бросил взгляд на наблюдателя. Небрежный такой…
– Когда ты появился, говорил сплошные глупости. Очень пафосно и неправдоподобно. И думал, что я тебя быстрее узнаю. Твои слова, не мои.
– Ну… глупость сделал, согласен, – неожиданно покаялся мужчина. Я взглянула на него, ожидая увидеть усмешку. Ренрих смотрел куда-то во тьму леса, начинавшуюся сразу за оградой…
– Так видел или нет?
– Нет. Но я читал твою первую книгу и, уж поверь, пафоса там тоже достаточно.
– Эй! Ты сейчас с автором, между прочим, разговариваешь! Не так уж там все и страшно!
– Ну, я прикинул, как бы ты могла писать, будь еще моложе и глупее, – протянул Ренрих. Я не выдержала и пихнула его в бок. Мужчина дернулся, хотя тычок был не таким уж сильным. Остатки кофе выплеснулись на снег.
– Ренрих, что? – всполошилась я. – Опять?!
– Все нормально, – сказал он спокойно. Слишком спокойно, поняла я. И ни на мгновение не поверила.
– У тебя все еще приступы?
Но почему?! Ведь книга пишется. Неужели есть какое-то скрытое условие? Определенный объем, меньше которого написать нельзя, иначе мир не начнет функционировать вообще?
Или история, которую я придумала, оказалась «ненастоящей»?
Я вспомнила, как пожалела о том, что по сюжету появилась подруга. Она, конечно, еще не появилась в самой книге, но… всего на мгновение, ознаменованное поцелуем, я испытала сожаление. Сойдет ли это за авторское разочарование в книге?
Я уже стояла перед Ренрихом, сжимая свою кружку так, что она вот-вот должна была лопнуть. Мужчина вздохнул, тоже поднялся. Подобрал плед, который сполз с меня в снег. Аккуратно укутал меня снова.
– Просто не хотел тебя расстраивать. В том неполноценном мире, который связан с прологом, я говорил кое-с-кем. Манера речи оказалась запоминающаяся. Вот и все. Надо было сказать сразу. Только зря напугал.
Я с тревогой вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, лжет ли он мне на этот раз. Ренрих не выдержал первый и отвел взгляд.
– Знаешь, – проговорила я, – ты настоящий. Несмотря на то, что о тебе в книге всего три абзаца. Может быть, я когда-то и придумала Ренриха, но тот человек, который сейчас передо мной, стал таким, какой он есть, потому что чего-то добивался в жизни, к чему-то стремился. А вовсе не потому, что того требовал сюжет. Ты уже давно от меня не зависишь.
Он усмехнулся. Может быть, получилось неуклюже, но я ведь похвалить хотела!
– Замечательная ночь, – заметил Ренрих. – Я рад, что мы с тобой вот так поговорили. Что я тебя нашел.
– Пока еще рано радоваться, – напомнила я. – Ты ведь не знаешь сюжета.
– Да, – согласился Ренрих, нисколько не разочарованный. – Пока не знаю.
Он улыбнулся очень-очень тепло. Так, что мне захотелось вернуться к поцелуям. Ну, автор я, и что? Мало ли, что мне снится!
На этой мысли я проснулась.
Ошалело уставилась на телефон, наигрывающий бодрую мелодию, установленную на будильник.
Однако… Поздравляю вас с эротическим сном, Виктория Романовна!
Хотя какой он там эротический. Шестнадцать плюс с натяжечкой. И то лишь потому, что Ренрих, кажется, был готов к продолжению.
В хижине я не была уже трое суток. Не беспокоилась бы, но подходил срок, поставленный Ренрихом. Завал на работе потихоньку заканчивался, я писала текст по вечерам, прислушиваясь к завываниям вьюги.
Текст шел пока неровный, некоторые фрагменты были ярче, кое-какие потом следовало переписать.
В один из дней в дверь настойчиво позвонили. Раз эдак десять, пока я успела подойти и заглянуть в глазок. Хотя могла и не смотреть. Только Валя вваливалась ко мне с такой феерией. В каждой руке у сестры было по пакету, а на плече – сумочка, явно новая. Вот, кто-то идет к своей мечте, не сворачивая.
Хотя, конечно, может это и не та, из «Аурума».
– Ты как на другую планету улетела, – сообщила сестрица бодро. – Не дозвониться.
– Не слышала звонков, – соврала я.
Валя скинула ботиночки и почапала прямиком в кухню, бухнув оба пакета на обеденный стол. Я остановилась на пороге, глядя, как она расталкивает по полкам холодильника какие-то закуски. Потом, наконец, спросила:
– Что это ты?
Валя фыркнула, не отрываясь от своего занятия.
– Знаю я тебя, опять увлеклась писаниной и про белый свет забыла. Родную сестру скоро узнавать перестанешь.
– Незнакомым будет проще отказывать денег занять, – протянула я.
– Ой, ну, не злись! До сих пор вспоминаешь? – Валя захлопнула холодильник. – Ну, прости, ну, сказала, не подумав. Так ты из-за этого меня игнорируешь?
– Я тебя не игнорирую. Объяснила же – пропустила звонки.
– Это ты кому другому будешь втирать. Ты что, правда решила с Ванькой снова сойтись?
О, уже Ванька? Стремительно. А что же сразу не «Ванюша» или «Ванечка»?
– Почему ты за него так переживаешь? – поинтересовалась я.
– Я за тебя переживаю, дурья твоя башка! – возмутилась Валя. – А ты не ценишь… Ну, Вик, ты чего? Что случилось-то?
– Ничего особенного, – сказала я, думая о том, что, на самом деле, мне тревожно. Надо же, у меня тут, можно сказать, личная жизнь разрушена, а я волнуюсь за воображаемого мужика, который балуется фейерверками под кофеек в воображаемой хижине. Может, второго снеговика слепил. Для компании.
– Вы с Ванькой много общаетесь, – иронично заметила я.
– Вовсе не много! – запротестовала сестра, усаживаясь на диван. Свою новую сумочку она положила рядом. А сама вся светится… и я же только сейчас заметила – Валя в своих «счастливых» сережках с малахитом. Где-то она вычитала, что малахит приносит стрельцам удачу, а одиноким женщинам помогает найти настоящего суженого. Когда будет «он» – так малахит и подскажет. Как это так он будет подсказывать, не уточнялось, но Валя почему-то была уверена, что сережки потеплеют, как только в зоне видимости появится этот самый загадочный «он». В общем, когда Валя была в активном поиске, она цепляла эти самые счастливые сережки и…
Я оценила изменение стиля – сегодня на Вале была белая полупрозрачная блузочка и серебристая с отливом плиссированная юбка.
– У тебя новый ухажер? – осенило меня.
– Ну… может и так, пока непонятно, – улыбнулась Валя загадочно, поглаживая сумочку.
– Его, по удивительному совпадению, случайно, не Иваном зовут?
Валя вытаращилась на меня.
– Ого! – протянула она. – Я слышу в твоем голосе ревность. Вика, ну, на что он тебе сдался? И с чего ты решила, будто мы…
Она замолчала, что-то осознав.
– Я вас видела, – пояснила я, снова испытывая чувство, словно меня поместили в какую-то слезливую драму. Сейчас еще надо покричать что-нибудь вроде: «Как ты могла?! Я тебе доверяла!»
Валя откинулась на спинку дивана.
– Ты за мной следила?
– Разумеется, – фыркнула я. – Переодевшись мужчиной и наняв такси. Если уж выбрали кафе возле моей работы, так хоть сели бы подальше от окна.
– А, так ты про ту встречу, – отмахнулась Валя. – Вообще-то, я для тебя старалась. Выясняла у твоего драгоценного Ванечки его планы. А то уже скоро состаритесь оба, а развития событий – ноль.
Я вздохнула. Выводов из Валиной фразы можно было сделать несколько.
Во-первых, встречались с Ваней они не единожды. И, наверное, это не такой уж криминал. В конце концов, они же знакомы через меня.
Во-вторых, Валя почему-то решила, что нужно заботиться о моем счастье за моей спиной. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
– Со мной ты поговорить для начала не хотела? – поинтересовалась я почти весело.
– Бесполезно! – отмахнулась сестрица, явно не чувствуя угрызений совести. – У Ваньки хоть какие-то проблески сознания появлялись. В общем, я поставила вопрос ребром: любит тебя – так пусть и замуж берет! А то хорошо устроился…
– Понятно, – проговорила я. – То есть, ты встречалась с ним за моей спиной и при этом требовала, чтобы он замуж взял меня?
Не-ет, это не драма. Это ситком какой-то. Сейчас должен раздаться смех аудитории на заднем плане.
– Пфф, да что мы там встречались-то? Я его, можно сказать, проверила на верность. И на щедрость, кстати, тоже. Так, пару раз сходила с ним в ресторан. Да мы о тебе только и говорили! Не было ничего больше. Сдался он мне, с самолетиками своими!
– А как же твои слова про то, что я Ваню не ценю? – хмыкнула я.
– Ну, вспылила, – признала Валя. – И, между прочим, окажись на его месте стоящий мужик, ты бы что, привычки поменяла?
– Может быть, – пробормотала я, внезапно смешавшись. – Модели, значит, ты сперла?
Когда только успела? По одной, что ли, таскала?
– Чего сразу «сперла»? Это за моральный ущерб. Ты могла бы и сама догадаться. Хоть разрисовала бы их лаком, чтобы знал, как девушкам головы морочить!
Бррр, детский сад, короче.
– Ты это, в общем… не вздумай поддаваться инстинкту, – погрозила мне пальцем Валя.
– Какому? – рассеянно спросила я.
– Вернуться в привычную обстановку! С привычным мужиком, от которого толку – ноль.
И тут я поняла, что с меня достаточно.
– Знаешь, что, сестрица дорогая? А выметайся-ка ты отсюда. И чтобы я тебя не видела.
– То есть? – удивилась Валя. Вот если человек считает, что поступает во благо кому-то за его спиной – переубедить такого невозможно. Только обидеть отсутствием благодарности.