прекрасно… поворачиваем, аккуратненько, вот так, да…
погода сегодня такая снежная, да?..
снегопад…
молодца, и-и-и-и… – уверенно – пла-авно
немножко вот так вот эдак поплавнее —
во-он за тем чуваком – и налево уходим
налево
правильно, все правильно
тут лучше объехать, здесь триста шестая паркуется – они
тут парочками стоят всегда
ну, это бывает со всеми, давайте снова
отлично
просто замечательно
и-и-и… уверенно… пла-авно…
у вас отлично получается
вы практически все помните
можете не сомневаться, я вам даже не очень нужен
вениамин николаич у нас просто немного панический старикан
осторожный через меру
вы не обращайте на него внимания
а я вам говорю: вы нормально водите
и ничего так особо не изменилось за восемь лет
ну народу больше
ну всякие чуваки – это на дорогах всегда есть
которые через двойную сплошную
и в шашечки играют подрезают на трассе
но этого бояться не надо
ну парковаться труднее
но в целом даже лучше стало
дороги за городом отличные, по кольцевой можно нормально ехать
между нами говоря
ну, поедете справа
будете держаться средней скорости потока
так, так, именно так
вы очень правильно все делаете
все понимаете
чувствуется, что вы будете ездить нормально
и-и-и… – вон за тем чуваком – плавно – и-и – поворотником не забываем показывать (зевает и отвлекается на что-то свое, а Алиса ведет себе дальше сквозь метель)
Костик мирно сидит у Алисы на коленях и болтает ногами. Улыбается и ковыряет пальчиком Алисину кофточку. Ну прям ангелочек, умиляется старая врачиха.
– А что, вам оставить не с кем, что ли?
– Не то чтобы совсем не с кем, но вот именно сегодня так получилось.
– Так получилось. А как же вы будете?
– Ну, мы вместе с ним всегда и везде, мы и сюда с ним всегда вместе, никогда не мешал.
– А вы что, кормите? – реплика справа.
– По данным ВОЗ, – говорит Алиса научно-популярным голосом, – принимаемые мною лекарства входят в список «Б», а значит, их можно принимать как во время кормления, так и и во время вождения.
– Ага, гм-гм, и во время беременности их принимали? – реплика справа. – Ага, гм-гм, и как это вы родили-то, да, – а после родов не было никаких… явлений?
Алиса с трудом заставляет себя доброжелательно смотреть на комиссию; ей страшновато и противно. Уже задано много разнообразных вопросов, в том числе о сексе и религии. Алиса врет и не краснеет. У нее есть цель: она хочет за руль, хочет взять руль в свои руки.
– Ну, а работа как? На работе-то вы как, удерживаетесь?
Алисе хочется ответить «а что на ней удерживаться, я не монтажник-высотник», но она удерживается: удерживаюсь, – говорит.
Ага, ага (переглядываются), а работа как?
Финансы, музей, нет – не директором, заместителем, наш отдел небольшой, – музей, этот, знаете, где все вот авангардисты и все вот это
ага, ага – гм! – конечно, знаем! – тучка, солнце
(старая врачиха улыбается Костику, подмигивает, цокает языком, но Алиса понимает, что это не имеет особого практического смысла)
какой спокойный у вас парень-то
а муж есть у вас?
гражданский муж, – уверенно врет Алиса, – мы вместе уже десять лет
о! – ого! – ага…
вот это да… молодцы… ну, молодцы! – ну что, отпускаем? Да?
– Погодите, – вдруг говорит мордокрасный доктор, который от бумаг не отрывался, все листал и листал, – а тут вот написано «не замужем» – это как? Восемь лет назад.
– Гражданский брак! – подсказывают ему. – Гражданский, Евсей Елисеич!
– А-а, гражданский – так это вовсе и не брак, – он смотрит на нее, прямо вперяется, – ага! Алиса! Из страны чудес… Помню такую! Это же вы восемь лет назад сюда приехали – вас привезли – ну-у, слушайте, и это вот вы хотите с учета сниматься? Это мы вот ЭТУ самую Алису с учета снимаем? Там же острый психоз в анамнезе, а на ее таблетках вообще-то водить машину нельзя – меня ваш ВОЗ не интересует, вот, я беру наш отечественный справочник и читаю русским по белому, НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ – водить – а? – ради чего вы это всё затеяли вообще? – вы же пить эти таблетки и дальше собираетесь, или как? Вы вообще зачем тут пришли наше время тратить – я НИЧЕГО не подпишу, это профанация! – еще и ребенка травит!
– Алиса, вы можете пока выйти с ребенком, нам нужно все обсудить, – шепчет старая врачиха. – Все будет нормально…
Алиса с Костиком выходят в коридор. Очередь, все сиденья заняты, но при виде Алисы встают сразу трое: молодой человек, постигший всю философию жизни, худющий, с бородкой; полная дама в розовой юбке; алкаш в дырявых ботинках. Алиса благодарит, садится рядом с цыганкой в платке, которая играет в шарики на своем допотопном, перемотанном изолентой мобильнике. Играет она с музыкой, зелено-фиолетовые шарики помигивают и булькают. Костик радуется и тянется к мобильнику – и тут же пугается: страшная! – нос огромный, бородавки, пятна и рытвины, черно-седые пряди из-под платка, резкий запах.
– Кароший, кароший мальчик, – говорит цыганка, и морщины на ее лице складываются по-другому, теперь лицо улыбается, а рука гладит маленькую руку Костика. Тому и страшно, и интересно.
Но тут из кабинета выходит мордокрасный доктор, а за ним и остальные. Старая врачиха следом, с кем-то разговаривает, а на Костика и Алису больше не глядит.
– Пошли, – резко бросает чувак. – ЭЭГ тебе сделать надо.
Алиса подхватывает Костика и с радостной надеждой спешит за чуваком в соседнюю дверь.
– А ребенка куда? – останавливает ее чувак.
Теперь Алиса видит, как его зовут. На нем бейдж: Кондрашкин Евсей Елисеевич. Алиса что-то смутно припоминает, но ум сопротивляется и полностью выдавать воспоминание не хочет.
– А куда мне его?
– А куда хочешь. Ты чем думала, когда сюда его тащила?
Алиса садится на стул с датчиками. За столом – медсестра.
– А почему она с ребенком?
– У нее спросите. Алиса, мы ждем.
– Нет, а куда я его дену?
– Мы понятия не имеем! ЭЭГ с ребенком делать нельзя!
– В коридоре оставьте, – приказывает медсестра.
– Годовалого ребенка в коридоре?.. Давайте я ему глаза закрою, грудь дам, чтобы не испугался.
– Какую грудь?! Катя, посмотри на нее, она с учета пришла сниматься. Ненормальная же абсолютно, это сразу видно, какую тебе справку, зачем ты вообще приперлась…
– Мы ждем, – говорит медсестра.
Нет, я уже ждать не буду, – злорадно говорит мордокрасный Кондрашкин. – Все, Алиса, иди отсюда. Надо было думать головой, когда приперлась с ребенком.
– Подождите, – говорит Алиса. – Сейчас.
Она выходит с Костиком в коридор. Цыганка еще там.
– Посидите с ним, пожалуйста, – просит Алиса. – Пять минут. Ладно?
– Канешна, – говорит цыганка, принимает Костика на колени и начинает подбрасывать.
Костик дико орет и рвется к Алисе. Он никогда не оставался ни с кем даже на минуту.
Алиса вбегает обратно в кабинет и закрывает дверь.
– Вот это ма-ать, – злорадствует Кондрашкин. – Ты не мать… ты, ну просто я не знаю что такое. Ребенок у ней орет, она его одного оставляет… ох, хорошая была практика принудительной стерилизации… ну что? Давайте, Катя, датчики…
Они не спешат. Ор в коридоре становится надрывным, Костик захлебывается криком. Алиса закрывает глаза. Бля. Может, не стоит оно того, машина эта дурацкая. И правда.
Начинаются вспышки. Алиса сидит как истукан. В коридоре дико орет Костик.
– Ты кому его отдала-то – таким же психам, как сама, – слышится голос Кондрашкина. – Щас украдут его у тебя, всемирная ты наша. Кому давала-то, помнишь? – Кондрашкин посмеивается, и Алиса понимает, что он имеет в виду. Перед закрытыми глазами вращаются красно-фиолетовые водовороты, пульсируют веретена, мельницы, огни.
Вспышки прекращаются. Ор в коридоре унялся, но слышен топот, встревоженные голоса. Захлебнулся, наверное, и посинел, – думает Алиса, – вот действительно мать ненормальная, все они правы. Алиса спешит, хватается за датчики, пытается сама срывать их. Медсестра слегонца, лениво шлепает ее по руке: куда!
Кондрашкин презрительно молчит. Алиса выскакивает в коридор.
Вся очередь столпилась вокруг цыганки и Костика. Цыганка пляшет с Костиком на руках. Худой и бледный молодой человек с бородкой, постигший всю философию жизни, трясет поющим мобильником перед зареванным личиком Костика. Женщина в розовой юбке читает вслух Чуковского. Алкаш в дырявых ботинках показывает на Алису и кричит:
– Костик! Позырь, это же мама идет!
Костик судорожно всхлипывает, плакать у него уже нет сил. Алиса хватает его на руки.
– Спасибо, – говорит Алиса, – огромное спасибо!.. Простите!..
– Ничего, ничего!.. – говорит очередь. – Все нормально!.. Все в порядке!.. Не за что!..
И вот Алиса уже едет по кольцевой, огибая город.
И здесь, конечно, возникает масса вопросов.
Едет ли Алиса со скоростью потока? Не перестраивается ли неожиданно, создавая аварийные ситуации? Какой инструктор был прав – панический или пофигистический? Одобряют ли Алисин стиль вождения отец и брат? Полна ли она ответственности перед обществом и потомством? В здравом ли она уме и удерживается ли где бы то ни было, что принимает и кому давала, кто сидит с ней рядом, спит ли Костик на заднем сиденье?
Да, возникает масса вопросов. Но ответы на все эти вопросы невозможны. Все это останется неизвестным. Потому что до всего этого – кому бы то ни было – больше не должно быть ровным счетом никакого дела. И солнце вспыхивает в окнах высоких домов.