– А я вот всегда думаю о драконах.
– О драконах?
– Да. Вы знаете китайское поверье, что все человеческие жилища построены на драконе, который спит там, внизу? И если сделать что-то неправильно и разбудить дракона, то он зашевелится …. Так происходят землетрясения. Но если рассердить спящую тварь по-настоящему, она может выползти на свет божий и сожрать того, кто нарушил ее покой.
Ромиль прищурился, глядя в дымный, освещенный мерцающими огнями вывесок проем улицы, и ему немедленно показалось, что там, в невидимом для них переулке, уже притаилось большое, мерцающее чешуей тело…
– Вы художник? – с интересом спросил он, более внимательно приглядываясь к своему соседу по крыше.
– В некотором роде. Впрочем, скорее скульптор. Да, мне ближе объемные формы, – отозвался незнакомец. – А вы?
– А я художник! – Ромиль расхохотался. – Должно быть, мы с вами настоящие психи. Меня занесло на эту крышу желание повыть на луну.
Человек у трубы негромко хмыкнул.
– Любой гений немного псих, иначе он не гений и не сможет сотворить ничего стоящего.
Они проговорили долго. И так велик был эгоцентризм каждого, что, даже задавая вопросы, каждый думал о своем и говорил о себе.
И вот теперь Ромиль стоял подле того самого дома. Он вспомнил скульптора и сумбурный, но интересный разговор. Оглянулся и, держась одной рукой, опять полез на крышу.
Та картина, где он написал Миу… фактически, она была навеяна словами скульптора, который говорил о хрупкости китаянки, скорой смерти и драконах. Можно ли считать, что это было отражение чужих чувств и страданий? Наверное, нет. Он, Ромиль, тоже знает Миу и город… Вот если вспомнить что-то еще… Невидящими глазами смотрел он на спешащих внизу людей. Что еще говорил тот тип? Что это привилегия – быть выше всех, она дарована талантом, это такое особое право, возвышающее художника над смертными. И отражением превосходства является страсть бродить по крышам.
Выше только небо с ангелами. Я всегда мечтал сделать ангела, сказал скульптор. Светящегося и прекрасного. Тогда эта мысль не показалась Ромилю интересной, но сейчас он задумался. Я столько раз рисовал своего демона… смогу ли я изобразить ангела, которого никогда не видел? Ангела, про которого рассказал другой человек? Цыган втянул ноздрями дымный городской дух. Почему нет? Только нужно другое место… Место, где есть воздух и свет. Забыв про боль и усталость, он поспешил к краю крыши. Нужно найти место, где он сможет увидеть ангела.
8
Глория прекрасно знала, что Ромиль не ночевал дома. Мобильник отключен, и непонятно, где его черти носят! На вечер следующего дня назначена важная встреча: они должны присутствовать на мероприятии в мэрии, там будет масса консультантов по вопросам искусства, критиков, галерейщиков. Глория скрипнула зубами. Он должен там быть, обязан явиться трезвым и обаятельным, производить впечатление на людей. Да, она уже поняла, что цыган умеет быть обаятельным, может расположить к себе парой фраз, взглядом. Пообщавшись даже единожды, люди не могут забыть его. Взять хоть Ричарда. Из-за работы они с Глорией видятся часто, и каждый раз он, словно против воли, спрашивает: «Как там твой малыш?» И порой Ромиль действительно ведет себя как ребенок: никогда не записывает важные встречи, не считается с мнениями и обязательствами. Вот как сегодня, например. Где его, черт возьми, носит? Присутствие художника необходимо, и она, Глория, провела немалую подготовительную работу, даже просто попасть на это мероприятие было не так-то просто.
Все ее худшие опасения оправдались: Ромиль так и не объявился, и Глория поехала в мэрию одна. Она уже припарковалась, когда тоненько звякнул мобильник, и тягучий голос ее enfant terrible как ни в чем не бывало произнес:
– Привет, Глория! Ты можешь достать мне большой холст?
– Я ничего не буду тебе доставать и вообще разорву контракт! Почему ты выключил телефон?
– Я его просто потерял. Почему ты такая сердитая?
– Сегодня важная встреча в мэрии, я же просила тебя!
– Глория, не злись, – примирительно сказал он. – Я сейчас приеду. Мне нужно десять минут, чтобы принять душ, переодеться и побриться… ну, пятнадцать. Я возьму такси и скажу «мэрия». Шофер поймет?
– Надеюсь, – буркнула она.
– Я приеду и буду… как ты это называешь? Хорошим мальчиком. А потом мы с тобой поужинаем где-нибудь, где хочешь. И ты сделаешь так, чтобы мне привезли большой холст, хорошо?
– Какого размера? – сдаваясь, спросила она.
– От пола до потолка. Нет, выше! Надо еще хотя бы полметра. И ширина два.
– Три с половиной метра высотой? – Недоверчиво переспросила Глория. – Что ты собираешься писать?
Сперва ей показалось, что он хотел ответить, но потом передумал. Сказал, что идет в душ и повесил трубку. Глория, вздохнув, набрала номер мастерской, где всегда заказывала холсты, а потом вдруг задумалась: а как им удастся впихнуть такого размера холст в комнату? Да он даже в дверь не пройдет!
Глория обзвонила знакомых, но никто ничего предложить не мог. И тогда она вспомнила о Ричарде.
– Мне нужно месяца на три снять студию, где живет Эдьяр, – выпалила она, едва услышав в трубке голос партнера.
– А? – Она просто так и видела, как светлые брови Ричарда поползли вверх, и он удивленно сморщил нос, на миг позабыв об опасностях, связанных с излишне эмоциональной мимикой.
– Ромилю потребовался большой холст, а у вас там гостиная высотой в два этажа. Я сейчас должна идти, но прошу тебя: обдумай мое предложение. Я готова заплатить и заплатить хорошо. А может, ты позволишь мне поговорить с Эдьяром?
– Нет, – торопливо сказал Ричард. – Я сам с ним поговорю.
– Мне здесь нравится, – сказал Ромиль, оглядывая студию.
– Правда? – Ричард нервно хмыкнул. – Мне тоже.
Ромиль уставился на него удивленно, озадаченный странным тоном, но он уже думал о картине, и совершенно не желал забивать себе голову мыслями о чувствах и переживаниях чудаковатого партнера Глории. А Глория не подвела: не прошло и двух суток, как он оказался в самом подходящем для задуманного месте.
Суперсовременная квартира Эдьяра занимает два последних этажа, и одна стена целиком стеклянная. Это наполняет пространство светом и воздухом, и даже огромных размеров холст не выглядит здесь таким уж большим. Вдоль второго этажа идет галерея, и там располагаются спальни. Внизу имеется жилая зона, некое подобие кухни и комната с усиленной вентиляцией, зеркалом во всю стену и тренажерами.
– Мне нужна лестница, – сказал Ромиль, которого из всего окружающего великолепия порадовало только окно. – Такая, с перилами, чтобы не надо было держаться.
– Я над этим работаю, – отозвалась Глория.
Она оглядела застеленный специальной пленкой пол, разложенные на простом деревянном столе краски и кисти и прочие чужеродные в этом пафосном месте вещи.
– Идем, Ричард, – она взяла одну сумку, ее партнер – другую, и они отправились в ту квартиру, где когда-то жили вдвоем.
– Не понимаю, почему я не мог остаться там… – ворчал Ричард, – в конце концов спальни на втором этаже. И я не стал бы ему мешать.
– Зато он стал бы мешать тебе, уж поверь, – хмыкнула женщина. – Ромиль и так не подарок. А когда пишет, то похож на полного психа. Бывает, он не моется по нескольку дней. Или стонет, когда начинает болеть рука. Он кричит и ругается на нескольких языках, когда что-то не получается.
– Однако он приносит тебе неплохие деньги, – деланно-равнодушным тоном заметил Ричард. – Если судить по сумме, которую ты согласилась заплатить за аренду…
– Которую ты и твой жадный красавчик с меня содрали, – желчно отозвалась Глория. – Кто бы мог подумать, что такой красивый мальчик так хорошо умеет считать. Да мой банковский агент – младенец по сравнению с ним!
Ричард вздохнул. В чем-то Глория права. Эдьяр любит деньги. Даже слишком. Иной раз Ричарду кажется, что деньги он любит больше всего остального.
Месяц Ричард слыхом не слыхивал о ненормальном цыгане. Глория помалкивала. Она практически каждый день наведывалась в студию, проверяла, ест ли Ромиль, не перебирает ли с вином, не сбежал ли. Пару раз она заставала там девок – но это было не ново. Несколько дней он не ночевал дома. Но в целом все шло по-прежнему – на первом месте у цыгана стояла работа, и Ромиль трудился как одержимый. Глория практически позабыла страхи, что снедали ее после посещения китайского квартала.
Наверняка тот старик китаец был сумасшедшим… или накурился опиума и ему все пригрезилось. Глория постаралась закрыть для себя эту тему: работы было невпроворот: какие бы деньги не приносил Ромиль, она не могла забросить другие проекты.
Единственное, на что у нее теперь категорически не оставалось времени, так это на личную жизнь. Однако Глория с удивлением обнаружила, что не страдает от ее отсутствия. Человек, за которого она одно время практически собралась замуж, просто отошел на задний план. Словно его образ, прежде столь яркий, как-то утратил краски и жизненность. Стал похож на старый выцветший снимок. Снимок из прошлого.
Когда выяснилось, что ей нужно уехать в Бостон минимум на три дня, а потом в Лас– Вегас еще на неделю, Глория взяла Ричарда в оборот.
– Я не желаю быть нянькой при твоем психе! – возмущался тот.
– И не надо! Просто заходи к нему через день. Можешь даже не разговаривать. Просто убедись, что он на месте и выглядит как обычно. Если поймешь, что что-то не так, или он пропадет больше чем на два дня – сразу звони мне. Я прилечу первым самолетом.
– А почему ты не можешь контролировать его по телефону? В конце концов есть скайп, которым пользуются даже умственно отсталые. Почему он не может?
– Не знаю почему! Он теряет или выбрасывает мобильники. И категорически не любит интернет. Он такой какой есть! И признай – за все годы работы у нас еще не было такого яркого, такого многообещающего клиента!
– И такого чокнутого! – буркнул Ричард.
Конечно, он сдался. Напор Глории не смог бы выдержать и бульдозер. И Ричард клятвенно обещал заходить, присматривать и докладывать.