тая и интенсивная, отражающая тенденцию идеализации старины в эпоху крушения аристократического общества и его идеалов под давлением экономических и социальных перемен.
Все это затрудняет использование «Махабхараты» как источника социальной истории, однако это ценнейший памятник для понимания постоянно меняющейся этнической картины субконтинента (Гринцер, 1974, 108). Наряду с ведийскими племенами бхаратов, панчалов, куру, «Махабхарате» известны тохарцы, саки, китайцы, греки и римляне. Герою Сахидеве приписывается даже завоевание Антакхи и Ромы, т. е. Антиохии и Рима (I, 28, 49). Здесь можно вспомнить, что и в римском эпосе Вергилия Август назван покорителем индийцев. Эпос отразил реальные этническое контакты и конфликты, но передал их в обобщенном виде, свел стычки, длившиеся столетиями, в одну грандиозную битву таким же образом, как «Илиада» представила столкновения между ахейцами (Аххиявой) и троянцами в виде грандиозной Троянской войны.
Определение времени создания эпоса возможно преимущественно путем извлечения из него сведений о контактах с иноземными народами. И это позволяет видеть окончательную редакцию «Махабхараты» современницей пуран, памятником IV-V вв. н. э., т. е. времени торжества индуизма. О Будде и буддизме «Махабхарата» молчит, поскольку для её создателей — это прошлое, не представляющее интереса (так же и для «Рамаяны» Будда — не соперник, а вор (II, 109, 34). Таким образом, «Махабхарата» была создана в эпоху величайшего развития индийской литературы. Однако её трудно назвать искусственным литературным эпосом, ибо она включила огромный материал древних сказаний, не сумев их как следует «переварить». И в этом её особая историческая ценность.
Оставаясь, как и «Махабхарата», развернутым повествованием о героическом прошлом, широко используя мифологические мотивы, «Рамаяна» в большей мере, чем её сестра по эпосу, обращена к личным переживаниям чувствам. Это история любви и разлуки персонажей героического мира — Рамы, потомка богов, и Ситы, дочери богини земли, но чувства их и переживания чисто человеческие. Сита вспоминает о своем высоком происхождении лишь тогда, когда Рама отторгает её от себя, напоминая любимому, что она по своему рангу выше обычных женщин. Раскрытие глубины переживаний героев потребовало приемов чуждых эпическому стереотипу и прежде всего психологического обоснования поступков, в котором важна каждая деталь (Гринцер, 1974, 355 и сл.).
Принадлежность «Рамаяны» к более поздней, чем «Махабхарата», стадии литературного творчества явствует также из присутствия в ней значительных элементов выросшей из эпоса волшебной сказки. Участниками действия являются не только люди и боги, но и обезьяны, при этом одна из них, Хануман, наделенная магической способностью увеличивать свой размер, входит в число главных героев повествования. В поэме достаточно широко используются чуждые эпосу сказочные мотивы, создающие особый колорит. Человеческими чувствами наделены деревья, горы, реки и озера. Ландшафт служит не только материалом для излюбленных эпических сравнений — он сопереживает героям, радуется или страдает вместе с ними.
Пураны
Традиция вед и эпоса была возрождена в эпоху Гуптов (IV-VI вв.), создавших на севере субконтинента могущественную державу. Именно тогда окончательная победа над буддизмом была закреплена текстами, известными под названием пураны, термином, впервые появившимся в «Атхарваведе» и упанишадах как некий синоним слова веды. Это 18 «больших» и столько же «малых» сборников, названных по именам богов или мудрецов. Наиболее ценными среди «больших» считаются пураны «Маркондея», «Ваю», «Вишну», «Бхагавита» и «Матсья». Применительно к культу бога, с которыми связаны пураны, они считаются вишнуитскими, шиваистскими и брахманистскими, но отражают они идеологию и культовую практику индуизма. как сложившейся религиозной системы, допускающей соперничество между различными религиозными течениями (Бонгард-Левин, 1993, 138).
Главные темы литературы пуранов — становление мира, новое его возникновение из элементов распавшегося мира после каждой космической эры, родословная богов, асуров, и мудрецов, история легендарных династий, Солнечной и Лунной. Таким образом, в пуранах последовательно раскрывалась мифологическая картина мира, но в отличие от вед она привязывалась к реальным фактам политической истории.
Наряду с этим в поле зрения создателей пуранической литературы различные области знания (география, астрономия, медицина, музыка, живопись, архитектура), неотделимые от индуистской мифологии и теологии. Открытость пуран изменяющихся в связи с научными достижениями картине мира отражена с легенде о том, что когда пурана ветшает, Вишну, принимая облик мудреца Вьясы, добавляет к ней новую страницу. Открытость выражалась и в стремлении покончить с замкнутостью вед и обрести для них более широкую аудиторию. Так, в «Деве-бхагавата-пуране» сказано: «Женщины, шудры и не отмеченные достоинствами дваждырожденные не имеют права слушать веды, и только для их блага были написаны пураны». Но при этом оставалась незыблемой система сословных перегородок, и нарушение их рассматривалось как тягчайшее преступление, грозящее страшными карами в будущей жизни.
Драматургия
Хронологически, тематически и идейно к эпосу и пуранам примыкает индийская классическая драматургия, подобно своей греческой предшественнице, черпающая сюжеты из мифологии. Чувствуется, что некоторые части «Махабхараты» были рассчитаны не только на чтение, но и на инсценировку. Такова например «Виратапарва», где герои примеряют к себе маски и, действуя в соответствии с ними, создают театральный эффект. Можно себе представить, что подобные сценки разыгрывались в глубокой древности умельцами типа скоморохов.
И на самом деле известно, что задолго до классической драмы существовала лирическая народная драма — джатра, являвшаяся частью праздника бога аборигенов Кришны. События из его жизни воспроизводились актерами-любителями, использовавшими не только речь, но и мимику, пение пляску. Но только при Гуптах театр стал непременной частью дворцовой жизни — в этом его коренное отличие от греческого театра, бывшего достоянием гражданства полиса. Индийский театр был зрелищем для общественной элиты. Его герои говорили на разных языках — семи пракритах, каждый из которых был закреплен за определенным персонажем из числа простолюдинов и женщин, и санскрите, сохранявшемся в качестве языка религии, науки и придворного искусства. Последним пользоваться на сцене могли только цари, брахманы и кшатрии. Элитарность индийского театра, отделенного от рядового населения, пользовавшегося пракритами, сохранила его в качестве источника мифологии. Пользуясь ведами, брахманами, эпосом и пуранами, великий драматург Калидаса не просто их пересказывал: он предлагал зрителям осмысление древнего мифа с позиций своего времени, — и это требовало внесения сюжетных изменений и трактовки образов мифологических персонажей. Так, в пьесе Калидасы «Сакунтала», основывающейся на традиционном сюжете обмана девушки, дочери Природы сладострастным царем, выстроена трагедия любящей пары, ставшей жертвой судьбы. Царь забыл о своем счастье под влиянием проклятия отшельника, которого Сакунтала неумышленно оскорбила невниманием, а затем, когда ему напомнили о прошлом, оказавшийся в полену лицемерной морали.
В этой и других пьесах в соответствии с открытостью индуизма эпохи Гуптов новым веяниям верность, любовь, искренность, чисто человечески чувства, распространяются на мир богов и героев. Они, спускаясь с небес на землю, исполняют вместе с людьми торжествующий гимн жизни.
Согласно Гёте, не находившему слов для восхищения Калидасой, «Сакунтала» — «это женственная чистота, невинная покорность, непостоянство мужчины, материнская самоуглубленность, естественное состояние человеческой жизни, поэтически вознесенная в сферу чуда». Индийская драма, раскрывая заложенный в мифологии потенциал, принесла великому циклу, открытому ведами, мудрую и умиротворяющую завершенность и в то же время стала посредником для его понимания в категориях европейской философии и культуры.