Откуда вам это известно, Кан Мёнджин?
Пролог
Я пробудился с ощущением, будто весь мир сжался в плотный ком и втиснулся в мою черепную коробку. Глухая, ноющая боль стучала в висках, пульсируя в такт сердцу, и каждый звук, будь то звонок будильника или скрип кровати, казался громоподобным ударом.
Я прижал ладони к глазам, но это не принесло облегчения. Ощущение перегруженности, как будто кто-то включил десятки ярких фонарей прямо внутри моего черепа, не давало сосредоточиться.
В зеркале ванной комнаты моё отражение выглядело так же убито, как я себя чувствовал: потухшие глаза, тени под ними, взъерошенные волосы.
— Ну и видок, — пробормотал я, включив холодную воду. Она ожгла кожу, но помогла немного вернуть себя в реальность. Мигрень — моя старая знакомая, но сегодня она казалась особенно настойчивой. Чёрт, ну что ж такое? В последний раз подобное было разве что в юношестве.
В офисе коллеги, как обычно, не обращали на меня внимания. Или, может, наоборот, обращали, но я не мог это увидеть сквозь туман, окутывающий сознание. Механически проверяя отчёты, я отмечал ошибки красной ручкой, но вскоре слова вообще перестали восприниматься, и я остановился, тупо глядя в пустоту.
— Мёнджин-ши, вы с нами? — голос начальника прозвучал так резко, что я вздрогнул. В глазах чуть не потемнело.
— Простите, сооб... — я осёкся, обнаружив, что даже слова выходят не так, как надо. — Сообщите, если будет нужно… ещё что-то.
— Серьёзно, что ли? — выдохнул Со Гунхо, бросив на меня взгляд, полный раздражения, но ничего больше не сказал и ушёл.
Я уронил голову на сложенные руки. Откуда-то вдруг стали раздаваться странные звуки: чьи-то шаги, отдалённый звонок телефона, чей-то голос, зовущий меня. Я даже не понял, услышал это на самом деле или это только моё воображение.
Двое коллег переговаривались у кофемашины. Я уловил обрывки их диалога:
— …да ладно, опять Мёнджин завис…
— Как обычно.
Я хотел встать, хотел ответить, но тело будто налилось свинцом. Моя голова упала ещё ниже, и в сознании загорелась лишь одна мысль: «Просто пережить этот день».
— Мёнджин, ты что, завис? — голос Ли Сонгу заставил меня поднять голову.
— Прости… я… уже сделал это? — слова вырвались сами по себе, я едва осознавал, что говорю.
Наш стажёр нахмурился, явно пытаясь понять мой ответ, но потом только пробурчал что-то вроде "ясно" и ушёл.
Спустя пару минут другая коллега — Ким Ханби, аналитик — подошла к моему столу. Она бросила на меня короткий взгляд, затем ткнула пальцем в документы передо мной.
— Ты взглянешь сегодня на этот отчёт?
— Прости… я… уже сделал это, — повторил я, словно эта фраза застряла у меня в голове и не отпускала.
На этот раз ответ, кажется, попал в цель. Девушка кивнула, забрала документы и удалилась.
Я уставился на свой пустой стол. К галлюцинациям, что преследовали меня большую часть жизни, я успел привыкнуть. Правда, сегодня они стали настолько сильными, что я буквально не мог отличить их от действительности, — такое случалось не часто. Но ощущение, будто я застрял между двумя мирами, было чем-то новым и с каждым мгновением становилось только сильнее. Время двигалось странно, я не мог понять, прошло пять минут или двадцать пять.
Рабочий день, наконец, завершился. Я собрал вещи и, ни с кем больше не разговаривая, покинул офис. На улице стоял тихий вечер, но мне казалось, что мир вокруг продолжает шептать что-то невнятное. Я только надеялся, что дома удастся немного прийти в себя.
Но тягучее чувство нереальности сопровождало меня даже тогда, когда я шагал по вечерней улице. Ветер слегка дул мне в лицо, принося запахи выхлопных газов и еды из уличных кафе. Люди спешили мимо, их силуэты сливались в общий фон. Я едва замечал их.
Я замер перед светофором, пытаясь перевести дыхание, и вдруг заметил её. Высокая, элегантная. Её фигура выделялась в толпе, словно окружённая неким ореолом. За ней шла группа охраны — трое мужчин в костюмах, с цепкими взглядами, которые сканировали пространство вокруг. Девушка двигалась уверенно, но сдержанно, как человек, привыкший быть в центре внимания.
Что-то в ней зацепило меня. Не то чтобы она покорила сердце с первого взгляда или что-то подобное, но эта осанка, этот профиль — они пробудили странное ощущение дежавю. Мои ноги приросли к земле. Зрение сфокусировалось только на ней, остальное пространство стало размытым. «Откуда я знаю тебя?» — мелькнуло в голове.
С этой мыслью я попытался шагнуть вперёд, не понимая, что именно заставляет сделать это, но оказался не в силах. У меня не получилось сдвинуться. Глаза закрылись сами по себе, и в этой темноте передо мной вспыхнуло видение. Выстрел. Девушка падает. Хаос. Крики.
Я резко открыл глаза, чувствуя, как холодный пот стекает по вискам. Время словно споткнулось, замерло — и тут же сорвалось в неистовый бег. Выстрел. Девушка падает… Или нет? Картинка дёрнулась, перемоталась назад — и вот снова выстрел, но пуля входит иначе, тело неестественно изгибается перед падением. Снова. И снова. Сцены мелькали, сливаясь и распадаясь: смерть, смерть, смерть в разных вариациях. Я перестал дышать, застыв наблюдателем в этом вихре видений. Это была… головоломка. И у неё обязано быть решение.
«Когда именно? — подумал я и тут же ответил самому себе: — Это случится сейчас».
Я медленно повернулся влево, подняв голову. И увидел его. Мужчину на крыше здания за несколько десятков метров от нас. В руках — снайперская винтовка. Он не двигался, только внимательно целился.
Моё сознание окончательно отказалось воспринимать происходящее, и я смотрел на всё это словно на шахматную партию. В голове вспыхивали образы — развилки событий, каждое из которых могло стать реальностью. Пуля пробивает ей плечо. Пуля уходит в стену позади. Пуля попадает прямо в сердце. Варианты выстраивались передо мной, как развешенные в воздухе картины.
Пока я холодно анализировал возможности, снайпер целился. Курок вот-вот будет спущен. В одном ответвлении она умирает и улица погружается в хаос. В другом — он попадает в охранника и мужчина безжизненно падает на землю. Лучший вариант, при котором все будут спасены, — если его палец соскользнёт. Тогда стрелок не только промажет — от неожиданности прицел задерётся слишком высоко, и он не успеет выстрелить снова: охранники уже прикроют подопечную своими спинами.
«Этот», — подумал я, собрав всю волю в одну точку, игнорируя пульсирующую боль в висках. Я зафиксировал взгляд на нужной линии, одной из мерцающих ветвей возможного будущего. Ощущение было странным, почти физическим — словно я стоял перед невидимой арфой, и её струны вибрировали, отзвуком касаясь моей души. Пальцы сознания, ведомые скорее инстинктом, чем пониманием, потянулись к одной конкретной струне — той, что вела к спасению, где палец снайпера соскальзывает. Я ухватился за неё, не зная как, но чувствуя почти осязаемое сопротивление, а затем — едва уловимый, глубокий гул, прошедший по всему телу, словно от удара по камертону. Напряжение внутри черепа стало невыносимым, мир на миг смазался, но я удерживал фокус, пока не почувствовал, что выбранная реальность... закрепилась. Словно натянутая струна наконец издала чистую ноту. Голова едва не лопнула от этой внутренней музыки и от напряжения.
Мир вернулся к своей привычной скорости, и в то же время раздался отчётливый выстрел. Он резанул по ушам. Прежде чем большинство успело понять, что произошло, охрана молниеносно спрятала девушку за своими спинами, окружив плотным кольцом. Именно реакция профессионалов, а не сам звук, вызвала волну ужаса: люди вокруг, осознав опасность, закричали, началась паника.
Я стоял, задыхаясь, чувствуя, как мир вновь начал расплываться. Руки дрожали, но я не понимал, от холода или перенапряжения. Охрана стремительно уводила девушку в укрытие.
Взгляд ещё только на мгновение задержался на покидающих улицу людях, но затем соскользнул на тротуар. Было мутно, я потерял остатки здравомыслия. Мир буквально ускользал из-под ног, и я больше не понимал, где кончается сон и начинается явь.
Я не заметил, как оказался у газетного киоска на углу улицы. Очередь была короткой, здесь ещё никто не понимал, почему вдруг поднялась паника. И мне вдруг захотелось вернуться к чему-то обыденному, найти точку опоры.
— «Чосон Ильбо», пожалуйста.
Продавец протянул свёрнутый экземпляр.
С газетой под мышкой я пошёл домой. Ноги двигались сами, а мысли упорно возвращались к сцене, дирижёром которой стал я. Снова вспышка, снова звук выстрела. Я зажмурился, прогоняя наваждение, но с каждым шагом оно возвращалось, словно мой мозг пытался осознать произошедшее.
Дома всё было как всегда — тишина, пыль и едва заметное мерцание света от рекламных бордов через грязное окно. Я бросил газету на стол и устало упал в старое потёртое кресло. Руки всё ещё дрожали, и на миг я позволил себе просто сидеть, слушая собственное дыхание.
Наконец я взял газету, развернул её и уткнулся взглядом в заголовки. Но слова быстро теряли смысл. Буквы растягивались, переходили одна в другую. Вместо текста мне стали видеться картины: пуля летит будто в замедленной съёмке, охрана разворачивается, улица пустеет — и тут же другой образ: комната, наполненная зеркалами, в которых не было отражений, только искажённые силуэты. Две реальности смешивались. Я видел её глаза: испуганные — в момент, когда покушение срывалось, а затем и пустые, без единого отблеска — когда снайпер не совершал ошибки.
Кружилась голова. Казалось, что-то пытается вырваться из глубин моего подсознания, не заботясь, что я не способен это стерпеть. Разум был на грани, я дышал тяжело, прерывисто. Газета выпала из рук. Гул в висках усилился, переходя в оглушительный звон.
Резкий спазм скрутил желудок, и я почувствовал, как меня рвёт. Боль в животе, металлический привкус — и я рухнул на пол. Последнее, что видел — как пыльный свет из окна колышется, будто воздух раскалён. Потом темнота.