– Ты, что ли, есть хочешь? – спросила я у него. – А как же «Вискас»? Надоел?
Я взяла пакет и пошла на кухню. Кот бежал впереди меня, показывая дорогу. А то я не знаю, где его миска! Решив, что трех сосисок будет вполне достаточно, я порезала их на мелкие кусочки и, сложив в блюдце, поставила на пол рядом с миской. Кот сидел в некотором отдалении и ждал приглашения.
– Ну, давай, ешь. Хорошие сосиски, подкопченные.
Он встал и неторопливо направился к блюдцу. Внимательно обнюхал содержимое и начал есть – размеренно и аккуратно.
– Ну, все, мне пора домой. Приятного аппетита.
Он оглянулся на меня, но провожать не пошел.
…
Эту кофейню мы с Наташкой облюбовали около года назад и с тех пор периодически, примерно раз в месяц, а то и чаще, устраивали там посиделки вечерком после работы. Сегодня я пришла сюда первой и сидела за нашим столиком, поджидая сестру и разглядывая публику.
Вчера я, не выдержав затянувшейся паузы, позвонила родителям. Мама была в ванной, и трубку взял папа. Мы поболтали с ним о том, о сем, а потом он вдруг сказал:
– Мы тут с матерью посоветовались – может, нам вообще продать участок к чертям собачьим?
Вот это да! Я, конечно, надеялась, что мои слова будут услышаны, но подобного результата вовсе не ожидала. Честно говоря, я испугалась, а отец продолжил:
– Я понимаю, что тебе этот огород не нужен, да и Наталью с Максимом туда не затащишь. Нам-то с матерью совсем немного надо…
– Папуля, ну зачем же из крайности в крайность кидаться? Место там замечательное, река рядом, бор. К тому же всего двадцать минут до города. Ну и пусть это будет просто дача. Мы туда будем приезжать исключительно отдыхать. Шашлыки жарить, в конце концов. А потом, ты знаешь, если мама от бурной деятельности перейдет к полному бездействию, то она запросто найдет себе другое занятие. И, боюсь, это будет что-нибудь похлеще огорода.
– Да уж… – произнес папа и задумался.
– Скажи, она на меня обиделась? Только честно.
– Сначала да, даже всплакнула после вашего разговора. А потом ничего – подумала немного и успокоилась.
Ну и славно! Я, конечно, не верила, что мама решится продать огород – ну куда же она без него. Главное, я теперь знала, что могу, оказывается, сказать «нет», и это никого не убьет.
Боковым зрением я заметила, что по залу прокатилось какое-то оживление. Я уже догадывалась, что это. Это шла моя сестра. Женщины щурились, мужчины расправляли плечи и пытались втянуть животы. Я наблюдала такую картину уже несчетное количество раз, но все не переставала ей удивляться.
Самое интересное, что Наталья даже не пыталась понравиться окружающим. Она вовсе не была писаной красавицей. На самом деле, ей бы не помешало сбросить пару-тройку килограммов. Она не носила нескромное декольте или умопомрачительное мини, не злоупотребляла косметикой. Короче говоря, она вовсе не пыталась привлечь к себе всеобщее внимание. Но почему-то каждый раз, когда моя сестра где-нибудь появлялась, все взоры немедленно обращались в ее сторону. Интересно, почему?
Гарсон, который до сего момента не замечал моего присутствия, немедленно бросился к нашему столику. Наташка милостиво улыбнулась ему, заказала два кофе, и он ушел, осчастливленный.
Ну, что в ней такого особенного? Мама говорит, что мы очень похожи. Правда, Наташка выше меня и крупнее, и волосы у нее темнее и короче моих, но в остальном мы – как две капли воды. Я сегодня не в своем обычном свитере, а в приличном костюме и даже подкрашена слегка (жаль, Маркин не видит). Почему же мое появление в этом заведении не вызвало фурор, а Натальино – вызвало?
Мы болтали о пустяках, но я видела, что она чем-то расстроена.
– Что-то случилось?
Она замялась.
– Мама с Максом опять поругались.
О, Господи! Мало нам огорода.
– Что на этот раз не поделили?
– Да это из-за Катюшки. Мы с Максом решили отдать ее в танцы, а мама против. Говорит, что ребенку еще рано – она слишком слабенькая.
– Вот как раз, чтобы окрепла и поменьше болела, и надо заниматься спортом. Или танцами.
– Ну, Макс так и сказал.
– А почему Макс? Ты-то где была?
Наталья виновато посмотрела на меня. Все ясно. Опять спряталась за широкую спину мужа.
– Слушай, Наташка, ты вроде как не при чем. Здорово устроилась!
– Но я совсем не хочу с ней ссориться!
– И не надо. Но, во-первых, это твой ребенок. Ты – мать, и это ты решаешь, заниматься твоей дочери танцами или нет. А во-вторых, перестань сталкивать их лбами.
Она внимательно разглядывала меня, как будто видела впервые.
– Ты сегодня какая-то не такая.
– То есть?
– Ну, не знаю… Обычно ты у нас миротворец. В духе непротивления злу насилием.
– А сегодня?
– Да не знаю я! Другая, и все тут.
Я и сама это чувствовала. Правда, я еще до конца не осознала, что со мной происходит, и пока не хотела это обсуждать.
Сестра, наверно, почувствовала мое состояние и решила сменить тему:
– Что будем дарить Потапычу?
У Мишки скоро День рождения. Еще один предмет для размышлений с моей стороны. И вовсе не о подарке.
– Я пока не придумала. Правда, есть идея…
– Какая?
– Ты же знаешь, он бредит звездами. Все мальчики хотят быть космонавтами, а он – астрономом.
– И что?
– Вот я и подумала: может, ему телескоп купить?
– С ума сошла? Ты представляешь, сколько это стоит? – глаза у нее стали квадратными.
– Ну, я же не «Хаббл» собираюсь приобрести, а какой-нибудь маленький телескоп, домашний.
– Слушай, а может, лучше подзорную трубу? Или бинокль?
– Не, это не то.
– Ну, смотри сама. Твое дело – придумать, наше – поучаствовать. А ты хоть знаешь, где их продают?
– Пока нет, но будем искать, как говорил Семен Семеныч.
Мы еще с полчасика посидели-поболтали, а потом пошли по домам.
…
С утра зарядил дождь, и резко похолодало. Бабье лето закончилось, не успев начаться. Как же я не люблю холод! Я физически ощущала приближение зимы, хотя был еще только сентябрь.
Однажды по телевизору показывали какую-то передачу с участием какого-то композитора. Кажется, Эдуарда Артемьева. Совершенно не помню, о чем там шла речь (ну, о музыке, конечно!), но зато я запомнила, как он сказал, что когда на землю ложится белый снег, у него появляется ощущение, будто ее укрывают саваном. И что он словно умирает каждую зиму и возрождается с каждой весной.
Я чувствовала то же самое. Для меня лето заканчивалось не тридцать первого августа, а двадцать первого июня. И весна начиналась не по календарю первого марта, а в декабре, когда день потихоньку начинал расти, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
– Ну, чего ты такая унылая? Опять заготовки? Или осенняя депрессия?
Леха за отпуск загорел, посвежел (хотя куда уж свежее!) и просто-таки излучал оптимизм и положительную энергию. Он вышел на работу неделю назад, разгреб образовавшиеся завалы и вспомнил обо мне. Мы сидели в кафе, и сейчас он требовал отчета о проделанной работе.
– Да нет, с заготовками я покончила. И знаешь, никто не умер!
Я рассказала ему о разговорах с родителями и о том, как после них наотрез отказалась консервировать на зиму что-либо еще. Это оказалось не так уж и трудно. И мама даже почти не расстроилась. Не знаю, куда она дела урожай, но мы этой темы больше не касались.
Леха внимательно меня выслушал, а потом похвалил:
– Молодчина! Первый шаг сделан, – он выглядел довольным, словно учитель, радующийся успехам своего ученика. – Над чем теперь работать будем?
– Слушай, да ты просто джинн из лампы, который исполняет все желания!
– Ничего подобного! Я вовсе не намерен что-либо за тебя делать. Ты сама всему причина, тебе и решать свои проблемы. А насчет желаний – ты поосторожней, они сбываются.
– Да?
– Да. И тут важно правильно пожелать, а то будет как в том анекдоте про мужика: рыбка, рыбка, хочу, чтоб у меня все было.
– И что?
– Нерпа глупая, вот у него все и осталось в прошлом! Ладно, так и быть. Я дам тебе, скажем… – тут он задумался, – три мудрых совета. А уж как ты ими воспользуешься…
– Хорошо, я согласна. Только тот первый – не в счет.
– Ну, ты, подруга, шустра! O’K, я сегодня добрый. К тому же ты кормила моего кота. Кстати, он передал тебе привет и просил сказать, что сосиски были вкусные.
Кажется, я покраснела.
– Как ты узнал?
– Он мне все рассказал.
– Нет, правда!
– Да расслабься ты. Просто он заначил кусок сосиски, а потом принес мне его в постель. Дорогим поделился, так сказать.
– С ума сойти, какая любовь!
– Да, животные – и не только – меня любят!
Леха выглядел до противности самодовольным. Но, похоже, это была чистая правда.
– Ладно, вернемся к твоим советам. Начинай.
– Легко. Урок номер один: если не можешь изменить обстоятельства – измени свое отношение к ним.
Он откинулся на спинку кресла и ждал моей реакции. Честно говоря, я ничего не понимала.
– Не въезжаешь? Гляди. Классический пример из учебников для начинающих.
Леха взял стакан и налил в него минералки примерно до середины.
– Пессимист смотрит на стакан и говорит, что тот наполовину пустой. А оптимист говорит, что стакан наполовину полный. Понимаешь?
– Понимаю, – сказала я осторожно. – Ты хочешь сказать, что если я не могу долить воды в стакан до краев, то зато могу сама решить, что он для меня значит?
– Умница! Машка, ей Богу, ты не так безнадежна, как прикидываешься.
Я почти не среагировала на этот сомнительный комплимент. Мысль лихорадочно заработала.
– То есть ты хочешь сказать, что я не должна обращать внимания на подлость, несправедливость, горе…
– Так, стоп! Не перевирай мои слова! Стоит только мне подумать, что ты начинаешь делать успехи, как ты тут же все портишь. Начнем сначала. Слушай внимательно, думать будешь потом.
Я проглотила его слова. Мне, правда, очень хотелось понять.