Я почти забыла, что хотела сказать. Но тут он слегка пошевелился, и я очнулась.
– Ваша выставка слишком неоднородна по своему содержанию, поэтому к ней не применимы какие-то общие определения. Могу лишь сказать, что работы из первой и самой обширной части экспозиции меня не затронули. Я смотрю на них и вижу: да, красиво, сказочно красиво. Но я и так знала, что горы – великолепны, а море – прекрасно. Вы ничего нового мне про них не сказали.
– Любопытно, – хмыкнул он. – А что Вы думаете про мои портреты?
Сложный вопрос.
– Я как-то читала, что Леонардо в одном из своих трактатов дал следующее определение живописи. Не поручусь за дословность, но смысл таков: живопись – это вид изобразительного искусства, призванный открывать невидимое, спрятанное в тени видимых предметов. То есть она должна выявлять скрытый смысл вещей, людей, явлений. Фотография – это тоже вид изобразительного искусства, и каждый настоящий фотограф – обязательно художник. Я смотрю на Ваши работы, и, мне кажется, вижу этих людей такими, какими их еще никто не видел. Но именно такими они и являются на самом деле.
– Крайне любопытно. Осталось узнать Ваше мнение про мои черно-белые работы.
Он взял меня под руку и повел вглубь зала. Туда, где висели эти самые фотографии.
Я замялась.
– Вам вряд ли понравится то, что я скажу.
– Ну, знаете! Как Вы только что справедливо заметили, слово «нравится» здесь совершенно не уместно. Мне действительно нужно знать, что Вы думаете.
Ну, ладно. Сам напросился.
– Вы не смотрели фильм «Три дня кондора»? Мы с подружкой в студенчестве три раза на него ходили. Это старый американский фильм с Робертом Рэдфордом и Фэй Данауэй. Там есть сцена, когда он берет ее в заложники, и они идут к ней домой, потому что ему больше негде спрятаться. А у нее дома все стены увешаны фотографиями. И от них веет такой печалью и такой безысходностью, что перехватывает дыхание. И сразу становится понятно, как же она одинока и как несчастна.
Я замолчала, не зная, что еще ему сказать. Через минуту он откашлялся и спросил:
– Я что, произвожу впечатление одинокого и несчастного человека?
– Вовсе нет. Но Ваши работы Вас выдают.
Перед нами висел большой панорамный снимок сумеречного города. То ли вечер, то ли утро. Дождь. На улицах ни людей, ни машин.
Наконец, он с шумом выдохнул и повернулся ко мне.
– Знаете, это самый удивительный анализ моих работ, который мне приходилось слышать или читать. Вы критик?
Я покачала головой.
– Нет? Но имеете какое-нибудь отношение к искусству?
– Никакого.
– Вот как? А кто же вы по профессии, если не секрет?
– Я программист.
– Программист?! – Он переспросил меня таким тоном, словно я представилась летчиком-испытателем. – Послушайте, мы так увлеклись, что до сих пор не познакомились. Разрешите…
– Ага! Наконец-то я вас нашел.
А вот и Леха. Совсем не опоздал. Хорош друг, нечего сказать. Маркин с жаром пожал руку викингу.
– Вижу, вы уже познакомились?
Я затрясла головой.
– Как? Еще нет?! Авдеев, где твои манеры? Ну что ж, в таком случае позволь…
– Нет-нет! Дай я угадаю! Неужели это та самая Маша Петрова, о которой ты мне столько рассказывал?
Бесподобно. Я смотрела на Леху, а он смотрел в сторону. Не помню, чтобы когда-нибудь видела, как он краснел. Он вспыхнул мгновенно, как сухая трава, и стоял, полыхая. Душераздирающее зрелище. Я вздохнула и протянула викингу руку:
– Меня зовут Марина Потапова. И я очень рада познакомиться с Вами, Андрей Авдеев.
Я еще не успела насладиться видом пунцового Маркина, как меня ждало очередное потрясение: краснеющий викинг. О, этот краснел постепенно! Сначала сквозь загар проступили багровые пятна на щеках, потом покраснела шея, затем, видимо, пожар распространился по телу – он расслабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
Какие они смешные! Как нашкодившие мальчишки. Я без всякого смущения разглядывала обоих, и мне было на редкость хорошо.
…
Утром у меня дико болела голова, и я с ужасом вспоминала прошлый вечер. Что я там наговорила? Чертов коньяк! Мне совершенно противопоказано пить. Ближе к обеду позвонил Леха:
– Привет, подруга! Как ты там? Жива?
– Жива. Только репа раскалывается.
– Слушай, я вчера не понял. Что это было?
Ну вот. Начинается.
– Ты про что?
– А про то, что вчера вечером, после того как я тебя отвез домой, я поехал к Авдею. Там все ребята собрались, отмечали выставку. И он мне такого про тебя наговорил – я ушам своим не верил. Машка, ты что – напилась?
Вот же позорище! Сегодня была моя очередь краснеть, и хорошо, что этого никто не видел.
– Ничего подобного! Я только немного выпила. Совсем чуть-чуть. Правда! У Лариски же был День рождения! – я чуть не стонала от стыда. – А что, все было так ужасно?
– Да нет, совсем наоборот! Он тебе такие дифирамбы пел! И какая ты умная, и как с тобой интересно, и что-то там про Леонардо. Интересно, когда ты успела все это ему наговорить? Я же задержался-то всего ничего!
Ну, что тут скажешь? В следующий раз не будешь задерживаться.
– Похоже, тебя одну без присмотра никуда нельзя отпускать.
Он что – подслушивает, о чем я думаю? Нужно сменить тему.
– Леша, а кто он такой вообще?
– Авдей? Мой близкий друг. А что?
– Да это я и так знаю. Где он работает: в журнале каком-нибудь или на телевидении?
– Вообще-то он медик. Глазной хирург, специалист по травме глаза. Кандидат наук, между прочим. Пишет докторскую. А фотография – это просто хобби, причем одно из многих. Ты не слышала, как он на гитаре играет.
Ни фига себе! Вот это викинг!
– Обалдеть можно. И как он все это успевает?
– Да, ему часто задают такой вопрос. На что он всегда отвечает: «Я просто занимаюсь только тем, что мне по-настоящему интересно». Тоже, кстати, информация к размышлению.
Да уж.
Декабрь
– Ну, все. Я его собрал. Он работает. Только я бы на твоем месте снес на нем все к чертовой матери, отформатировал диски и заново установил операционку. А то он забит под завязку всякой дрянью.
Называется: не было печали – купила баба порося.
Игорь решил сделать себе подарок на День рождения и приобрел ноутбук. А свой компьютер отдал нам с Мишкой. Честно говоря, не знаю, зачем он мне. Я и так на работе по восемь-десять часов пялюсь в экран. И совершенно не интересуюсь компьютерными игрушками.
С другой стороны, иногда мне все же не хватало рабочего времени, чтобы закончить какую-то мысль, или в долгий выходной хотелось опробовать новую идею на практике, а компа под рукой не было.
Кроме того, наверно, для Потапыча было бы интересно походить по всяким звездным сайтам. А еще можно было бы установить для него какую-нибудь здоровенную энциклопедию по Космосу.
Мишка сегодня был у моих родителей и ни о чем не знал. Потом сюрприз будет!
Игорь еще немного поковырялся в настройках, что-то почистил в системном реестре.
– Мне его выключить? Не будешь сейчас в нем копаться?
– Нет, мне надо щи доварить. Попозже.
– Ну, смотри. Тогда я пошел, а то меня дорогая, наверно, уже потеряла.
Он выключил компьютер и встал из-за стола.
В коридоре я, привалившись к косяку, наблюдала, как он одевается. Что-то он не сильно торопится к своей дорогой. Игорь тщательно завязал шнурки на ботинках, затем замотал шею шарфом. Надел дубленку и стал, не торопясь, застегивать пуговицы, поглядывая на меня в зеркало. Похоже было, что он тянет время. Интересно, зачем? Наконец, он собрался с духом и решился:
– Как ты смотришь, если я приглашу Мишку к себе в следующие выходные?
«Я смотрю на это с удовольствием», – ответила бы Надя из «Иронии судьбы».
– Замечательная идея. Он будет счастлив.
– Да? И ты совсем не против?
Игорь как-то сразу расслабился.
– Потапов, ты все-таки дурак.
– Правда?
Он не обиделся, а наоборот – заулыбался.
– Почему?
– Потому. Ты потерял уйму времени, а теперь спрашиваешь у меня разрешения наверстать упущенное. Не можно, а нужно.
– Отлично. Я его с дочкой познакомлю. Они подружатся, вот увидишь.
– Да она же еще совсем кроха!
– Ну и что? Это не важно.
Он надел шапку и повернулся ко мне:
– Все. Я пошел.
И продолжал стоять. Интересно, что еще?
– Знаешь, – сказал он неуверенно, – ты очень изменилась.
– Да? И в какую сторону?
Мне хотелось знать, что он думает.
– Я всегда считал, что ты слабая. И мучился от этого. Мне казалось, что ты без меня пропадешь. То есть, я и с тобой не мог быть, и без тебя мне было плохо. Как будто я тебя бросил. Предал, понимаешь?
– Успокойся. Ты меня не бросал и не предавал. Просто у нас с тобой не получилось, потому что я не та женщина, которая нужна тебе по-настоящему. А ты не тот мужчина, что нужен мне. Вот и все.
– А ты его нашла, своего мужчину?
Он спросил это очень ревнивым тоном, и я рассмеялась:
– Ты, кажется, шел к своей жене? Вот и иди, милый. Спасибо за все.
Я поцеловала его в щеку, выставила за дверь и пошла доваривать щи.
…
– Мама, а что я ему подарю на День рождения?
Потапыч так разволновался, что не мог уснуть.
Мы сидели в обнимку на его кровати, и я дышала ему в теплую макушку.
– Видишь ли, сынок. Твой папа – очень обеспеченный человек. И ничего такого, что можно купить за деньги, ему не нужно. У него и так все есть.
– Можно подарить ему астероид.
– Это как?
– Ну, зарегистрировать на его имя какой-нибудь астероид.
– Интересная мысль. Но, все же, для первого раза не стоит его так баловать. К тому же, у нас нет на это денег.
– Что же делать?
Он поднял на меня свои огромные глазищи.
– Что делать? Мне кажется, ему будет приятно, если ты сам что-нибудь для него сделаешь. Своими руками.
Миша задумался. Мы сидели в темноте. За окном мела метель, а у нас было тепло и уютно.