оточиться на видах за окном.
Доминик вибрировал от напряжения, убирая телефон в карман.
Элли уловила отрывки из его телефонного разговора. Она плохо говорила по-французски, но сумела разобрать два слова «Мира» и «девственница».
Неужели Доминик рассказывал кому-то о девственности Элли? Она даже не знала, как к этому относиться. Она не только смущалась, но и была сбита с толку.
Мускулы на лице Доминика напряглись, пока он смотрел в окно и что-то обдумывал.
— Проблемы? — спросила она.
Он повернул голову, выражение его лица было злобным.
— Нет, — солгал он.
— Если возникнет проблема, я помогу тебе, — сказала она.
Его жесткие губы изогнулись в неохотной улыбке.
— Ты серьезно?
Элли кивнула:
— Да. — Она понятия не имела, почему ее слова показались Доминику забавными, но решила, что лучше веселить его, чем сердить. — Я приехала, чтобы помочь тебе со сделкой. — Она откашлялась, когда румянец залил ее щеки. — Ну в основном я приехала сюда, чтобы помочь тебе со сделкой.
— Неужели? — Он поднял брови и хихикнул.
— Ну да, — ответила она.
— Ох, Элисон, я уже говорил, что ты чертовски очаровательная?
— Наверное. — Она обрадовалась его улыбке.
Он взял ее за руку и прижался губами к ее ладони.
Элли коснулась пальцами его щеки.
— Я так хочу тебя, — сдавленно произнес Доминик, и Элли шире улыбнулась.
— Ну хорошо, — сказала она. — Потому что я тоже тебя хочу.
Он сжал ее руку:
— Рассказать тебе, о чем я говорил по телефону? Ты не обидишься?
— Расскажи, — озадаченно ответила она, потому что Доминик явно расстроился и о чем-то сожалел. Но он казался ей человеком, который ни о чем не сожалеет.
— Это был мой бизнес-менеджер Этьен Франко. «Джеда консорциум» сомневается в искренности нашего брака по любви, потому что моя бывшая невеста дала эксклюзивное интервью британскому таблоиду. Она заявила… — Он умолк, и у него дрогнули скулы. — Она говорит, что я заплатил тебе, чтобы ты притворялась моей женой и удовлетворяла мои сексуальные потребности.
Элли откашлялась, не зная, что сказать.
— Это несправедливо. Она ведь совсем меня не знает.
Доминик не понимал, почему Элли не рассердилась.
— Элисон, это не просто несправедливо. Это клевета. По сути, она выставила тебя проституткой в государственной газете, — тихо произнес он, по-прежнему злясь на Миру. Но, по правде говоря, он был противен самому себе. Ему следовало догадаться, что его бывшая невеста проделает такой трюк. И он ни черта не сделал, чтобы предотвратить это или защитить Элисон.
Элли была особенно уязвима не только потому, что в ней не было никакого лукавства. Он обнаружил, что она жила в гораздо более тяжелых финансовых условиях, чем он предполагал.
Помимо стервозных комментариев Миры, в статье таблоида было подробное описание суровых реалий жизни Элисон до того, как Доминик «вырвал ее из небытия». Проблемы, с которыми она столкнулась за прошедшие двенадцать лет, оказались намного тяжелее, чем он предполагал. Похоже, они с матерью жили в крайней нищете после той ночи, когда его отец выгнал их из поместья. Элисон содержала их обеих с пятнадцати лет, подрабатывая на полставке. После того как ее мать умерла четыре года назад от передозировки обезболивающими, долги Элли только выросли.
Отец Доминика разрушил жизнь Элли той ночью. Но не только его отец виновен в том, что случилось с Моникой и, соответственно, с ее дочерью.
Он отмахнулся от горьких воспоминаний.
— Я подам в суд на нее и газету за клевету. Я не позволю, чтобы с тобой так обращались.
Пусть его брак с Элисон — деловое соглашение, но завтра она наконец станет его женой, поэтому ему придется защищать ее репутацию.
— А не лучше просто проигнорировать статью? — спросила Элисон, снова прикусывая нижнюю губу и распаляя страсть Доминика.
— Нет, не лучше.
— Но, Доминик, а как же сделка с «Уотерфрант»? — спросила она. — Неужели судебная тяжба с британским таблоидом не навредит твоим планам? Особенно если станет известно, что наш брак, по сути, сделка.
Он открыл рот, чтобы сказать, будто ему наплевать на сделку с «Уотерфрант», но потом сомкнул губы.
Что на него нашло?
Эта сделка в самом деле для него важна. Элисон приехала в США только ради этой сделки. И она права: если он подаст в суд на Миру и «Лондон-пост», выяснится настоящая причина их брака.
— Сделка состоится, — сказал он, хотя и не был в этом абсолютно уверен. — Я попросил бизнес-менеджера сообщить «Джеда консорциум», что ты девственница. Что ты никогда не спала с другими мужчинами до меня. И ты совсем не проститутка.
Говоря об этом Этьену, Доминик испытал странное чувство гордости. Он использовал невинность Элисон, чтобы сделать их брак убедительнее и помочь сделке состояться. Это была единственная причина, по которой ее девственность имела значение. Однако Доминику было не все равно, что он стал у Элли первым мужчиной.
Она охнула и покраснела, а он едва не рассмеялся над ее реакцией.
— Говорить об этом обязательно? — спросила она. — Это очень личное.
— Я знаю и прошу у тебя прощения, но я хотел опровергнуть утверждения Миры.
— Об этом напишут в газетах? — испуганно произнесла она.
Доминик резко хохотнул. После ярости и взаимных обвинений, агонии от осознания того, что он подвел Элли и поставил под угрозу сделку, она отреагировала крайне наивно. Он рассердился не только на заявления Миры, но и на тревожные новости о жизни Элисон за прошедшие двенадцать лет.
То, что произошло той ночью двенадцать лет назад, не имело отношения к нынешним обстоятельствам. Да, Доминик использует Элисон, но он заранее об этом сказал, и она приняла осознанное решение подписать брачный договор. Она согласилась на его условия. И он заплатит миллион фунтов за ее старания.
Элисон права. Если он проигнорирует атаку Миры, эта история забудется намного быстрее. Он уже рассказал Этьену о невинности Элисон, чтобы опровергнуть утверждения в статье. Демонстрация их счастливого брака на публику в ближайшие дни на громких мероприятиях вряд ли будет скучной, учитывая, что Доминик изо всех сил старается держать с Элли дистанцию.
В глубине души он запаниковал, что Элисон откажется от их договоренности. Но она точно этого не сделает.
— Нет, в газетах об этом не напишут, — сказал он и провел большим пальцем по ее губам. Чем раньше он утолит свое желание, тем скорее успокоится. — Но почему это тебя смущает?
— Наверное, потому, что мне двадцать пять лет, а быть девственницей в таком возрасте немного странно!
— Во-первых, ты больше не девственница, — сказал он, не сдерживая самодовольства в голосе. — А во-вторых, я не думаю, что это странно. Просто ты умная женщина. Ты ждала, когда появится мужчина, который окажется хорошим любовником, и подарит тебе приятные впечатления, — прибавил он, поддразнивая ее. — Ты поступила правильно.
Она фыркнула от смеха, искорки веселья в ее глазах завораживали Доминика. А ее улыбка была такой захватывающей.
— У тебя эго размером с Манхэттен, — произнесла она, перестав смущаться.
— Браво, Элисон. — Он улыбнулся, когда машина остановилась перед принадлежавшим ему пентхаусом в Нолите.
Нолита считался процветающим районом, который в девяностых годах рос и застраивался, а теперь ассоциировался с молодой, модной, артхаусной элитой, переселившейся из каменного коричневого здания, построенного на рубеже веков, в реконструированные многоэтажки.
— Какое красивое здание! Ты здесь живешь? — спросила Элисон, и Доминик насторожился.
Он очень дешево купил полуразрушенное кирпичное здание на углу Лафайет пять лет назад и совершил чудо: очистил, а затем отреставрировал дом, сохранив его историческую целостность в элегантных арочных окнах и литье, железных балконах, прибавив к этому роскошный, современный интерьер. В десятиэтажном здании теперь размещались офисы его компании «Легран насьональ» и пентхаус с четырьмя спальнями и четырьмя ванными комнатами, где Доминик жил, пока был в городе.
— Да, здание принадлежит мне. Офисы моей компании занимают первые девять этажей, а моя квартира наверху, — сказал он и понял, что хвастается. Прежде ему не хотелось производить впечатление на женщину.
— Великолепно, — ответила она. — Мне нравятся детали ар-деко.
Он вышел из машины, не понимая, почему ему так приятна ее похвала.
— Я рад, что тебе понравилось.
Лацканы ее жакета, который сводил его с ума с тех пор, как она ступила на американскую землю, распахнулись, пока Элли выходила из машины. Доминик снова увидел ее бледную кожу и красный кружевной бюстгальтер.
Шофер подошел к багажнику машины, чтобы помочь швейцару с вещами. Фотографов поблизости не было, хотя Этьен предположил, что они будут их атаковать в последующие дни после откровений Миры.
Несмотря ни на что, Доминик прижал Элли к себе.
Он ждал семь дней, чтобы снова быть с ней.
— Мадам Легран? — пробормотал он. — Вам пора становиться преданной женой.
Хотя происходящее больше походило на спектакль.
Предполагалось, что это всегда будет выгодной деловой сделкой. Однако и от сделки можно получить удовольствие.
Элли посмотрела вверх из-под длинных ресниц, ее янтарные глаза напоминали глаза лани, заметившей прицелившегося охотника. И Доминик подумал, насколько она еще неопытна. От мысли о том, что она принадлежит только ему, он почувствовал себя пещерным человеком.
Она подняла руки и прижала ладони к его груди — смелое и волнующее движение.
— Ты готова? — прошептал он ей в шею по-французски и вдохнул свежий аромат ее тела — великолепную комбинацию запахов клубники и шоколада, которая свела его с ума в Лондоне.
— Конечно, — прошептала она в ответ и задрожала, когда он прижался губами к ложбинке под ее ухом.
Погрузив пальцы в волосы Элли, он почувствовал ее мягкое дыхание на своих губах, наклонил ей голову и поцеловал. Как только их языки переплелись, всплеск адреналина свел его с ума.