Князь Лу-Хомбо расхохотался. Но не потому, что его рассмешило что-то в облике Рейли, просто утро было такое веселое, и войско шло веселой рысью, и веселая битва была впереди. Этот чужестранец говорит, караваном идет Великий Белый Царь с казной. Царя убить, казну взять – вот это весело!
– Эй! Что за лицо! Будто не ел два дня! – закричал князь.
Рейли, конечно, не понял ни слова, но подоспел отставший толмач-монгол, немного говоривший по-русски. Рейли покосился на мрачные заснеженные скалы, на свинцовое низкое небо. Трое суток падал снег – в распадках лошадям по брюхо. А если Унгерн опоздает к намеченному месту и времени или вообще не выйдет из монастыря?
– Говорят, дочери царя – стройные, как тростинки, белые, как снег! А волосы у них золотые! – кричал князь возбужденно.
Он облачился и вооружился для битвы: поверх стеганого халата – кольчуга и бронзовые латы, доставшиеся ему, видимо, еще от прапрапрадеда. Сабля в кожаных ножнах с серебром явилась из тех же времен, но карабин за спиной английский, последней модели, и два шестизарядных кольта в ковбойских кобурах. На голове железный островерхий шлем, отороченный лисьим мехом и увенчанный петушиным пером.
– Говорят, они еще девственницы?! Возьму себе в наложницы! Царевен у меня еще не было!
– Четырех? Не много ли вам?
– И то верно, – хохотнул князь. – Одну, так и быть, отдам сыну, а то обидится!
– Князь, мы с вами обо всем договорились, – как можно внушительнее сказал Рейли.
– Ладно-ладно, я помню – убить всех! Ну, может, не сразу… – Князь подмигнул и умчался.
Войско во всем блеске Рейли увидел только сегодня на рассвете. Конечно, он знал, что вооружение тангутов несколько отстало от века, но такого не ожидал. Собранные со всех окрестных кочевий триста всадников имели в основном кремневые ружья, с которыми воевали их предки чуть ли не с Тамерланом. У некоторых не было и того – только сабли и пики. Куда они с этими пиками против пулеметов Унгерна? Рейли знал, что пулеметы у барона есть, но не знал – сколько. Надежда была только на внезапность и численное превосходство.
Из записок мичмана Анненкова20 февраля 1919 года
Лиховского нет. Невозможно. Лиховский убит, убит …
Кто предатель? Они думали, что я, и до того были в этом уверены, что Лиховский стрелял в меня. И не отмыться теперь. Не оспорить последние слова погибшего героя …
Утром вышли из Гумбума. Барон сократил отдых с десяти дней до трех. Уверенный, что в монастыре полно тангутских шпионов, он не заботился о секретности. Напротив, приготовления делались у всех на виду и о дате выхода сообщалось везде и всем. Нужно было, чтобы тангуты успели собраться и перехватить отряд именно там, где они и планировали, потому что именно там был приготовлен им сюрприз.
За три дня продали всех верблюдов, вместо них купили яков, так что наш караван снова изменился. Но казаки остались при своих конях, хотя местные предупреждали: кони вряд ли переживут переход через Тибетское нагорье. Барон уперся – кавалерия была его страстью. Что же, ему казаков на быков пересаживать – рогатых, лохматых? Срамота.
Я, Бреннер и Каракоев ехали на яках, связанных друг за другом, вел их на длинном поводу верховой казак. Положение наше было незавидное: без оружия и со связанными руками при атаке противника мы совершенно беспомощны. Так повелел Барон. Наша безопасность заботила его в последнюю очередь, да и нас самих – тоже. Мы беспокоились о Государе и Царевнах. Они ехали верхом на лошадях где-то в голове колонны. Кто их охраняет? Надежно ли? Все ли возможное сделал Барон для отражения атаки? Но никто нам диспозицию, конечно, не докладывал.
После удара прикладом я пришел в себя в походном лазарете. К счастью, позвоночник уцелел, но спина ныла и отзывалась тупой болью при каждом движении. Два дня я пролежал, а на третий уже копал могилу. Унгерн приказал бросить тело Лиховского в степи шакалам, но Государь и Великие Княжны потребовали похоронить. Нас троих и отправили хоронить под конвоем. Выбрали холм в окружении гор. Бреннер, Каракоев и я копали могилу, сознавая, что копаем пропасть, навсегда разделяющую нас. Поставили деревянный крест с табличкой: «Здесь лежит Лиховский Павел Васильевич, авиатор». Если бы не конвой, Бреннер и Каракоев закопали бы и меня в той же могиле. Во всяком случае, попытались бы.
А ведь целый день перед катастрофой мы провели вместе: проехали тем же путем на юг, по которому после шли караваном. Там, на плато, со всех сторон окруженном обрывами и отвесными скалами, стояла хижина, вполне пригодная для зимовки. Туда мы планировали доставить Романовых, вырвав их из боя. Пройти к хижине можно было лишь через узкие «ворота» между скал, так что в случае преследования мы втроем могли бы держать оборону против превосходящих сил противника. По дороге к хижине и обратно много говорили и, казалось, простили друг друга, казалось – мы снова вместе, вчетвером, как в начале …
20 февраля 1919 годаСеверный Тибет
Князь Лу-Хомбо отдал приказ, и все пришло в движение. Туча всадников взошла на гребень холма. На холме напротив заклубилась еще одна туча – вторая половина отряда, которой командовал сын князя. Обе тучи замерли на мгновение, а потом с воем ринулись вниз. Две лавины вниз, вниз – схлестнуться, смести, растоптать тонкую цепочку каравана … Только глубокий снег испортил гениальный план. Низкорослые местные лошади вязли и скакали в снегу, как зайцы. Это скомкало начало движения. Лава набирала скорость неуклонно, но медленно. Русские, метавшиеся внизу, строившиеся в боевой порядок, получили драгоценную минуту или даже две …
Рейли наблюдал за атакой с вершины холма. Японцы за его спиной привставали в стременах на верблюдах, с завистью глядя вслед уходящей коннице.
При всей своей воинственности Рейли впервые видел войну близко. Мельком подумал: лишь бы японцы не слышали, как у него стучат зубы. Ему казалось, что конница идет невыносимо медленно, вязнет, а казаки каравана – напротив – мельтешат внизу с нечеловеческой резвостью. Уже выстроились конными цепями навстречу противнику, уже выставили перед собой яков с поклажей – живой вал. Что-то громоздкое сгружают, расчехляют … Это пулемет. И еще один, и еще … Сколько же их? А конная лава тангутов катит … Сметет!
И тут где-то совсем рядом затарахтел пулемет и на другой стороне долины тоже. Тангуты повалились рядами. Нет, это не были пулеметы из каравана, с теми еще возились. Рейли посмотрел на звук – налево и наверх. На сопке, господствующей над долиной, виднелся едва заметный дымок. Пулеметное гнездо! Атаковать его с фронта невозможно: отвесная стена. И с другой стороны долины на другой сопке раздавались очереди. Как там оказались пулеметы?! Когда?!
Кинжальный фланговый огонь косил конницу. Лошади целыми шеренгами кувыркались на скаку через головы, и задние валились через них. Рейли уже видел, что это конец. Унгерн знал, где будет нападение, и накануне отправил пулеметчиков занять позиции на сопках!
А лавы катились и катились вниз, навстречу друг другу – слишком велика была инерция. И тут ударили пулеметы от каравана. Это был перекрестный огонь, действие его ужасало, но было уже поздно. Пулеметчики успели сделать лишь несколько коротких очередей, как лавины сомкнулись и захлестнули узкую нитку каравана, смешали ее и сами сшиблись и смешались. И это был звук странный – плотский шлепок, будто гигантские монстры с разбегу столкнулись нагими телами.
Пулеметы разом смолкли, и стали слышны крики и звон – тихий, мелодичный, будто дети расшалились, бегают среди битвы и звонят в колокольчики. «Откуда там колокольчики?» – оторопело подумал Рейли. Он видел блистающие молнии сабель над клубящейся массой, но не мог сразу соединить в своем восприятии звон и блеск. Где там Унгерн, где там царь, где князь Лу-Хомбо?..
– Банзай! – крикнул Рейли и пришпорил своего белого яка.
– Банзай! Банзай! – радостно подхватили самураи.
Рейли пустил быка галопом вниз по склону. Семеро самураев на верблюдах устремились за ним с обнаженными мечами. И Рейли выхватил самурайский меч, что получил от своих японцев в знак уважения. Но стремительной атаки не вышло – приходилось объезжать трупы лошадей, разбросанные по всему склону. Тела убитых и раненых тангутов они не объезжали.
От общей массы дерущихся отделились несколько всадников и вьючных яков и поскакали в горы. Под бурками и покрывалами угадывались женские фигуры – это могли быть только Романовы. Рейли погнал быка вслед, мечом указывая своим самураям направление.
По глубокому снегу лошади шли медленнее верблюдов и яков, и скоро Рейли почти нагнал беглецов. Но позади раздались выстрелы, близко, Рейли оглянулся и увидел, что за ним следуют только два самурая. Увидел и преследователей совсем рядом, узнал того, кто скакал впереди, – Унгерна. Это была уже не погоня Рейли, а погоня за Рейли, и он повернул яка в сторону. Черт с ними, с Романовыми!
Бык споткнулся и уткнулся мордой в снег. Рейли вылетел из седла, едва не напоровшись на рога …
Когда он очнулся, стреляли далеко. Он сел и увидел поле битвы, усеянное неподвижными телами людей, лошадей, быков и верблюдов. Ушибленное плечо ныло. Рядом лежал его мертвый белый бык, поодаль – двое японцев. Мертвы.
К Рейли подъехал князь Лу-Хомбо. За собой вел четырех быков, навьюченных тюками и чемоданами. Следом ехал молодой тангут в доспехах и шлеме, сын князя.
– Эй! Ты жив! – радостно заорал князь. – Какой день! Какая битва!
Рейли накинулся на князя:
– Где барон? Где царь?
Но князь его не слушал, тем более что и не понимал.
– Посмотри, что я нашел! Посмотри! – кричал он.
Князь открыл сундук, достал оттуда меховую шапку, из шапки мешочек, развязал его и с таинственной улыбкой высыпал себе на ладонь несколько золотых колец с самоцветами.
Сын князя подъехал ближе и не сводил с Рейли тяжелого взгляда.
– Глянь! Глянь! Не обманул ты старика! А вон в том ящике старые башмаки, так они в каблуки кольца и камни попрятали!