– Мне нужно встретиться с ним лично.
– После того как вы два раза пытались его убить?
– О чем вы?
– О Байкале и нападении тангутов.
– Бог с вами! Я всего лишь хотел освободить Государя и Великих Княжон из плена этого безумного Барона.
Немыслимая наглость! Хотя я, конечно, не ждал, что Рейли засмущается и покраснеет.
– Вы стреляли в нас!
– Вы тоже стреляли в меня и убили подо мной яка, но я же не в обиде, – сказал Рейли. – Все меняется. Вчерашние враги становятся друзьями и наоборот. Примите это как взрослый.
Он улыбнулся по-доброму. Хотел задеть меня моей молодостью.
– Я уполномочен передать личное послание короля Георга Пятого его двоюродному брату Николаю Второму без посредников.
– Ваша личная встреча с Государем Императором невозможна. Это решение Его Величества. Если у вас есть письмо от вашего короля, можете передать через меня.
– Это исключено. Только личная встреча.
– Ну что ж… – я поднялся. – В таком случае никакие предложения Государя не интересуют. Это собственные слова Его Величества, которые он повелел мне передать.
Когда я уже почти достиг выхода из зала, услышал голос за спиной:
– Постойте!
Рейли догнал меня. Достал из портфеля довольно пухлый пакет, запечатанный сургучом с оттиском какой-то печати.
– Это личное послание Георга Пятого к Государю Императору. Внутри письмо и некоторые бумаги. Но сейчас я его не отдам. Завтра в девять утра я буду у ворот Драгоценного сада. Вы выйдете ко мне, получите этот портфель и немедленно доставите Его Величеству.
– Договорились.
На выходе из зала нас ждали толмач и лама.
– Извольте следовать за мной, – сказал мне толмач и обратился к Рейли: – А вас досточтимый лама проводит к выходу.
Я поймал на себе внимательный взгляд уходящего Рейли. Он явно не ожидал такого. Да я и сам не ожидал.
– Куда мы идем? – спросил я.
– Вас примет Его Святейшество Далай-лама.
– Меня? Почему?
– Мне это неизвестно. Вам все объяснит первый советник Его Святейшества Чжишаб-Хамбо.
Меня хочет видеть Далай-лама! Сам вызывает! Чудо уже то, что он вообще знает о моем существовании. Но что это значит? Не из желания же побеседовать со мной о смысле бытия призывает меня к себе властитель Тибета. Его Святейшество наверняка пожелает говорить со мной о Государе, но Его Величество не давал мне таких полномочий.
Мы шли через бесконечные анфилады просторных комнат с низкими потолками. Красное закатное солнце сквозь бойницы окон окрашивало и без того красные стены в совершенно невозможный красный – будто мы петляли в сочащихся кровью внутренностях дворца.
– Вы хорошо говорите по-русски, – сказал я толмачу.
– Я же из России.
– Среди вашего народа немногие говорят так.
– Я учительствовал, преподавал как раз русский язык бурятским детям.
– А потом нашли себя здесь?
– Можно и так сказать. Служу Его Святейшеству …
– Вы знаете полный титул Его Святейшества?
– Вам не придется именовать его полным титулом.
– И все же мне хотелось бы знать.
– Зачем?
– Чтобы ощутить его величие.
Толмач помолчал, то ли сомневаясь, то ли переводя титул на русский язык. Мы как раз вышли на очередную лестницу и снова поднимались. Шагая со ступеньки на ступеньку впереди меня, толмач проговорил медленно, с расстановкой:
– Его Святейшество Далай-лама, Победоносный Владыка в Его тринадцатом воплощении Нагван Лопсан Туптэн Гьямцо, является воплощением бодхисатвы Авалокитешвары, который отказался от полного просветления, чтобы осуществить на земле миссию по спасению всех живых существ.
Из центра земли поднимался гул гонга вместе с гулом голосов, будто погребенные там титаны напоминали о себе беспечным жителям верхнего мира. Я шел предстать перед тринадцатым воплощением вечности. От голосов из глубины вибрировали стены, лестница под ногами и сердце в груди.
Наконец мы вышли на террасу последнего этажа Красного дворца. Она была окружена решетчатой стеной, в которой виднелись двери, массивные, украшенные резьбой.
– Там приемная зала Его Святейшества, – кивнул толмач на одну из дверей.
Откуда-то появился пожилой лама в желтом халате и невообразимой шляпе.
– Это первый советник Его Святейшества Чжишаб-Хамбо, – представил толмач.
Советник едва заметно наклонил голову, не взглянув мне в лицо, и объяснил, опять же глядя куда-то мимо, что сейчас меня примет Его Святейшество и как я должен себя вести. Передал мне хадак – дарственный платок, который я должен вручить Далай-ламе.
Я думал, мы сразу войдем, но нет, мы стояли у входа и ждали чего-то.
Наконец тяжелая резная дверь отворилась, и вышел лама высоченного роста. Несмотря на традиционную одежду и внешность – бритая голова, пурпурный хитон, босые ноги в сандалиях, – я сразу узнал Кошкина. Надо сказать, он основательно поработал над новым своим воплощением: кожа потемнела, округлилось лицо, и даже разрез глаз немного изменился нужным образом. И все же это был он. Лицо его излучало довольство.
Поравнявшись со мной, он сказал по-свойски.
– Рад видеть вас в добром здравии, мичман!
Нисколько не удивило меня явление дважды убитого мною. Я ведь ждал, искал его. Неприятно поразило только, что Кошкина принимал Далай-лама.
– Жду вас в роще у субургана сразу после аудиенции, – добавил Кошкин, проходя мимо.
– Кто это? – спросил я своего толмача.
– Не знаю.
Мы вошли в небольшую залу, освещенную десятком лампад и свечей. Красное и золотое, как и везде во дворце, заполняло здесь все пространство.
Прямо перед собой я увидел высокий трон. На нем, скрестив ноги по-восточному, восседал Далай-лама. Одет он был во что-то желтое, сияющее, ниспадающее крупными складками вокруг трона, – не то хитон, не то мантия. На желтом пестрело разноцветное затейливое шитье. Желтая остроконечная шапка венчала голову властителя Тибета. Рядом с троном стоял рослый страж с мечом в ножнах и с палкой в руках.
Выполняя инструкции советника, я приблизился к подножию трона, поклонился и протянул хадак Его Святейшеству. Далай-лама принял подарок, тут же передал его советнику, взял у него другой хадак и с легким наклоном головы передал его мне. Я принял платок с поклоном и отступил назад на несколько шагов. Его Святейшество жестом предложил мне сесть на лавку. Толмач встал за моей спиной, а советник сел на небольшой помост в стороне у стены.
Далай-лама возвышался надо мной, и приходилось задирать голову, чтобы видеть его. Чистый, правильный овал лица, брови, будто нарисованные четкими дугами над широко расставленными миндалевидными глазами с полуприкрытыми веками, усы, узкими шнурками опускавшиеся ниже уголков рта … Властитель Тибета выглядел неожиданно молодо, в первый момент я даже немного разочаровался. Но уже через минуту я понял, что он не молод, он вне возраста. Простотой и какой-то непостижимой ясностью черт лицо его напоминало лики статуй самого Будды.
Советник предупредил меня не глазеть на Его Святейшество, но я смотрел ему в глаза и не мог отвернуться. Почему-то мне казалось, что отвести взгляд невежливо, хотя по восточному этикету как раз это и следовало сделать. Его Святейшество улыбнулся и что-то сказал.
– Его Святейшеству известно, что вы живете вместе с его Величеством в Драгоценном саду. Вы хорошо устроились? – перевел толмач.
– Благодарю, Ваше Святейшество! Я очень доволен. Это лучшее место на земле, – сказал я совершенно искренне.
– Я рад. Мне известно, какой трудный путь вы прошли из России, каким опасностям и испытаниям вы подвергались. Путь, достойный праведника.
Я посмотрел на толмача – верно ли он переводит. Кто праведник? Я не знал, чего ждать от встречи с Его Святейшеством, но уж точно не комплиментов.
– Страдания просветляют душу, готовят ее к принятию вечного, – невозмутимо продолжал Его Святейшество. – Все мы гости в этом странном мире.
Я не знал, что ответить. Святейший продолжал:
– Так случилось, что я и ваш Государь давно стремились друг к другу, но разные события мешали нашей встрече. И вот она состоялась. Государь Император – великий человек, в этом я имел счастье убедиться во время наших с ним бесед.
– Вы совершенно правы, Ваше Святейшество, Государь – великий человек, – согласился я.
– Мир течет. Суть его неуловима.
Зачем он говорит мне это?
– У меня к вам просьба, – сказал Далай-лама.
– Просьба? – удивился я.
– Просьба, – повторил толмач.
– Готов выполнить любую просьбу Вашего Святейшества, если только это в моих силах, – сказал я.
– Я знаю, как вы преданы Императору и как близки к нему. Он высоко ценит ваше мнение. Поэтому я хотел бы просить вас не мешать вашему Государю принять решение. Не пытайтесь влиять на его выбор, что бы он ни пожелал сделать.
Как странно.
– Не угодно ли Вашему Святейшеству пояснить, что вы имеете в виду?
– Мы много беседовали с Императором … И я прошу вас не мешать ему в любом деле, которое он задумает. Разве не в этом заключается добродетель воина, преданного своему Государю?
Странно и тревожно.
– Я служу моему Государю и ничего не делаю против его воли.
Далай-лама кивнул удовлетворенно. Я понял, что аудиенция окончена, и встал. И это все? И тут меня ударило то, о чем я совсем забыл, представ пред Его Святейшеством. Кошкин!
– Сердечно благодарю Ваше Святейшество за оказанную мне честь, но, осмелюсь заметить, тот, кто вышел от вас, – плохой человек.
Почему-то я так и сказал по-дурацки – плохой человек.
Советник чуть не лопнул от негодования. Далай-лама ответил невозмутимо:
– Не могу с вами согласиться. Возможно, он был бы плохим человеком, если бы был человеком.
Вот оно как.
– Кто бы он ни был, он враг моего Государя.
– Уверен, вы способны защитить своего Императора.
Способен ли я? Нечеловек поджидал меня прямо за стенами дворца, а у меня не было даже револьвера – я не взял оружие на в