Вчера утром я получил от Рейли послание Георга Пятого, тут же передал его Государю и целый день ждал приема, но он меня не принял. И сегодня уехал к Далай-ламе, будто специально избегая встречи со мной. Опять к Далай-ламе, и опять небось в компании Бреннера. А ведь знал, как важно для меня содержание того письма. Знал и оставил меня мучиться неизвестностью. Я чувствовал, что в письме судьба Романовых, а значит, и моя судьба.
– Чем займемся сегодня? – спросила Настя.
Обычно после этого вопроса Принцессы устраивали форменный бедлам. Наперебой предлагали удовольствия, какие мы могли себе позволить: крокет, домино, потрепать гривы тибетских мастифов, посидеть под гигантским кедром, полежать под раскидистым дубом, сажать цветы (главный садовник Драгоценного сада Иджли-Хамбо выделил Принцессам их персональную клумбу), петь на террасе или по очереди рассказывать истории. Они спорили, как прожить наш очередной счастливый день, который мы заслужили целым годом лишений, плена, холода и мрака. Но в то утро никто не торопился с предложениями.
– Пойдешь с нами сажать хризантемы? – спросила Настя неуверенно.
– Конечно. Но меня может вызвать Государь …
– Мы подождем тебя, братик, – сказала Татьяна.
– Разве только хризантемы? А гиацинты? У нас же есть гиацинты, – сказала Ольга.
– И гиацинты, и астры… – сказала Настя. – Успеть бы …
– Успеть? А есть срок? – насторожился я.
– Ну, до холодов, – пояснила Настя, но неубедительно …
Меня еще держал и давил ужас позапрошлой ночи. Я смотрел на Принцесс, а видел их мертвых, лежащих в ряд на том черном поле в рыжем мерцании костров. И черные фигуры волокли их куда-то … Я щурился на солнце, чтобы выжечь этот морок. Этого нет больше! Этого не будет, потому что я убил его. Отрубил и сжег его голову. И все-все отменил – все, что он говорил, все, что показывал мне на том черном поле с рыжими огнями …
– Мы потратили целую жизнь, чтобы добраться сюда, а цветы здесь те же самые, что и у нас в царскосельском парке. Странно, правда? – сказала Маша.
– Потому что они отсюда. Здесь их родина, – сказала Ольга.
– Собачек хочется погладить, – улыбнулась Маша.
Кто сказал, что тибетский мастиф – собака? Эти чудовища – помесь пещерного медведя с саблезубым львом – охраняли по ночам наш Драгоценный сад. Принцессы ходили к ним в вольер потрепать гривы.
За деревьями ударил гонг.
– Папа́ приехал, – сказала Настя.
Сигнал подавался, когда в Драгоценный сад прибывал Далай-лама, а с некоторых пор – и Его Величество Император Николай Второй.
Показался паланкин на плечах восьми носильщиков в зеленых кафтанах. Перед паланкином шли трое стражей с длинными бамбуковыми палками. Следом шагали наш толмач и Бреннер, а за ними десяток воинов с мечами и ружьями.
Процессия перешла по мосту на нашу сторону пруда и свернула к парадному входу. Только Бреннер направился к нам. Мы с неловкостью смотрели, как он идет, кособокий, худой, в своем замызганном халате, увешанном побрякушками, – настоящий дервиш. Шагах в десяти он остановился, будто проситель, нищий.
– Прошу прощения, Ваши Высочества, прошу прощения … Я к тому, что не увидимся больше. Прощайте, Ольга Николавна, и … Татьяна Николавна, всех благ и, Мария Николавна, будьте счастливы и, Анастасия Николавна, дай вам Бог, дай вам Бог …
– Ты уезжаешь? – спросил я.
Я думал пошутить, но все застыли.
– Мы все уезжаем, – пробормотал Бреннер. – Опять все уезжаем.
И бочком, бочком – пошел. Сестры смотрели в разные стороны. Спрашивать их ни о чем не стоит, решил я. Пора спросить Государя.
– Мы ждем тебя в саду, – сказала Ольга.
30 августа 1919 годаТибет. Лхаса
– Этого не может быть, – сказал Анненков.
Николай курил самокрутку и смотрел в окно. Он понимал, на первые панические возражения адъютанта отвечать не стоит. Надо дать ему время.
Анненков сидел на диване, обложенный газетами, извлеченными из портфеля Рейли. В руке держал лист бумаги с машинописным текстом. Это было письмо Георга Пятого Николаю Второму.
– Не может быть этого! Ваше Величество, Рейли просто пользуется тем, что мы здесь отрезаны от мира. Как мы можем в это проверить? Кто привез нам письмо короля Георга? Рейли! Я тоже мог бы напечатать такое, если бы у меня была печатная машинка. Откуда мы можем знать, что письмо написано Георгом Пятым? Где подпись?
– Письмо, написанное рукой короля и с его подписью, не могло дойти в эти сроки из Лондона. Текст передан по телеграфу в Дели, ты же прочел приписку Рейли.
– Рейли может написать что угодно. Нет ему веры!
– А газеты? Он их специально привез, предвидя наше недоверие.
Газеты были английскими, двухмесячной давности.
– Газеты эти можно было напечатать там же, в Индии, специально для нас в одном экземпляре.
Николай покачал головой:
– Слишком сложно …
– Ради цели, которую они преследуют, можно было и не то придумать. Им во что бы то ни стало нужно заманить вас в ловушку. Или это нужно лично Рейли. У него просто идея фикс – убить вас.
Николай смотрел на пруд. Анненков горячился:
– Нет, нет, мы не можем просто принять это на веру. Нужно отправить кого-то в Индию и собрать сведения из других источников. Я бы просил ваше величество отправить меня, но, боюсь, я нужен здесь. Я не могу оставить вас и княжон. Нужно отправить кого-то из тибетцев. Есть же у них какая-то связь с Индией …
– Да-да… – сказал Николай рассеянно. – Мы же знали, что возможно что-то подобное …
– Подобное … Но не это … Это же … это конец России …
Как многие русские за границей, Анненков надеялся, что после подавления красных еще побурлит Россия, побузит и все как-то вернется на круги своя. Но то, что писали эти газеты, что якобы писал в письме британский монарх … Это не укладывалось в голове.
Оказывается, пока Романовы покоряли пространства Азии, оторванные от телеграфных и телефонных линий, большевиков в России повсеместно разбили. Ленин убит, Троцкий бежал в Соединенные Штаты Америки. Прочие большевистские лидеры либо убиты, либо под арестом в ожидании суда.
Но и в стане белых все переменилось: Добровольческую армию разоружили союзники из Антанты. Адмирал Колчак убит в результате заговора либерально настроенного офицерства. В Омске образована Сибирская республика под протекторатом США. Дальневосточная республика – протекторат Японии. Украина и Кавказ отошли Германии. В Петрограде правит международная оккупационная администрация, так же как и в Москве. Крым, Одессу и Бессарабию получила Франция, несмотря на протесты Константинополя. В Самаре образовалась Поволжская Чешская республика. Чехи вытребовали себе у Антанты обширную территорию под тем предлогом, что именно они первыми вступили в борьбу с большевиками за демократию и идеалы свободы. Карелия отошла к Финляндии, Чукотка и Камчатка – американцам. Уральская и Поморская республики под британским протекторатом. Но все это еще было в движении – бурлило, пенилось. России больше не было, и само это слово в названиях новых государств не упоминалось.
И война. Мировая война разгоралась с удвоенной силой. Германия, захватив Украину, Польшу и Кавказ, получила новые ресурсы для поддержания боевого духа. Теперь фронт между Германией и Антантой проходил по Волге и Уралу, а в бой шли полки мобилизованных с обеих сторон русских. На Дальнем Востоке уже сталкивались отряды японцев и американцев, делившие территории. Все воевали со всеми. Хаос.
Вишенкой на торте выглядело сообщение, что барон Унгерн силами своей Азиатской конной дивизии захватил Монголию и, объединив ее с Бурятией и Забайкальем в панмонгольское государство, провозгласил себя императором Востока.
В своем письме Георг Пятый предлагал Николаю Второму московский престол. Международное сообщество – а на самом деле англичане и французы, – руководствуясь соображениями «гуманности и исторической справедливости», постановило образовать все же некое государство под названием Московское царство. В него, кроме Москвы и Петрограда, должна была войти узкая полоска земель между ними – та самая радищевская дорога из Петербурга в Москву.
Анненков перечитывал письмо британского монарха. Николай смотрел в сад, где среди волнения зелени белыми бутонами трепетали платья его дочерей.
– …Они хотят, чтобы я на московском троне своим присутствием освятил раздел России, – заговорил Николай. – Если я на троне, то я признаю их действия легитимными, и со мной опять же вопрос решен. Конечно, они обойдутся и без меня, но со мной это все же как-то поприличнее. Это будто не аннексия, а добровольный раздел русских земель ко всеобщему благу. Я не доставлю им такого удовольствия …
– С вашего позволения… – вступил Анненков осторожно. – Если они и без вас сделают все по-своему, то есть ли смысл противиться? Во всяком случае, это престол и действительно выход для вас …
Царь посмотрел на Анненкова как на непрошеного докучливого визитера.
– Ты в самом деле так думаешь?
– …Только исходя из блага вашего величества и их высочеств …
Царь отвернулся от Анненкова и снова стал смотреть в окно.
– Все растащили, крысы, – сказал он. – Если бы все вернуть, может, ничего этого не было бы? Как ты думаешь?
– Что вернуть, ваше величество?
– Любое действие имеет последствия … Особенно жертва. Жертвоприношение … Мне пять раз предсказали смерть в восемнадцатом году, и не только мне, но и семье. И вот все как будто сбывалось, почти уже сбылось точно в обозначенные сроки. И вдруг мы этого счастливо избежали. Вы нас увезли … Вы изменили предначертанное.
– Что вы хотите этим сказать?
– Кто знает, если бы все случилось, как предначертано, может, и в России все сложилась бы по-другому.
Анненкову понадобилось время, чтобы осознать.
– Ваше величество … лучше было бы, чтобы вас расстреляли?
– Лучше или хуже – не о том речь … Судьба …
– Вам надо было умереть, чтобы Шагаевы победили? Неужели вы отдали бы страну этим Шагаевым, Пожаровым, Юровским?