Этан улыбнулся и поднял свой телефон.
— Я отправил анонимное заявление на веб-сайт ЧДП, пока ты изучала меню. Еще я отправил твоему дедушке сообщение, на всякий случай сказав, что мы хотели бы привести себя в порядок до того, как прибудет ЧДП.
Сквозь меня хлынуло облегчение. Я не хотела, чтобы мой дедушка шел в дважды опасный район, но при том не хотела скрывать эту информацию.
— Хорошо.
— Я в том смысле, что у меня было много времени, — поддел Этан. — Между фаршированными блинчиками, карри и тайской лапшой ты провела тщательный осмотр того меню.
Я изобразила детскую мину. Выражение лица Этана вернулось к обыденному.
— Ты видел, как уходила женщина?
— Та, что с черными глазами?
Он кивнул.
— Я хотел дать ей шанс уйти. Она может сообщить ЧДП, если захочет рассказать им, что с ней случилось. Но это должен быть ее выбор, а не решение, навязанное ей полицейским рейдом.
— Это было правильное решение. — Я выловила арахис со своей тарелки и хрустнула им. — Говоря о ЧДП, я думаю, они найдут больше, чем ожидают.
Этан нахмурился.
— Да ну?
— Допустим, чисто теоретически, что ты в прошлом посещал «La Douleur». Во время вышеуказанных теоретических посещений ты когда-нибудь видел, чтобы велись какие-нибудь записи?
Он лукаво улыбнулся.
— Конечно, нет. Ни один человек, посещающий такое особое заведение не хочет оставлять бумажный след.
— Вот именно. Так почему же тогда там так много коробок для документов в задней комнате?
Этан открыл рот и снова закрыл его.
— Точно, — произнесла я. — А еще я готова поспорить на то, что управление преступной империей требует большого количества бумаги. Даже если Рид сейчас перешел на цифровые технологии, у него по-прежнему остаются бумаги за десятилетия. Черт, да одно только уклонение от уплаты налогов потребовало бы множество таких коробок. И где же лучше их прятать, как не в слишком загрязненном для проверки районе?
Этан сердечно улыбнулся.
— Ну и ну, Страж. Нам, наверно, придется увеличить твой оклад.
Каждый Послушник Кадогана получал оклад за работу в Доме. Мне на самом то деле не нужны были деньги — не с апартаментами Мастера и Марго в придачу. Но я оценила похвалу.
— Я уверена, что ты мог бы придумать более интересную награду за хорошо проделанную работу. Или за удобно расположенную подсказку. — Я наколола кусочек яичницы. — Мы наведем ЧДП на Сириуса Лора и «La Douleur», и на шаг приблизимся к низведению Эдриена Рида. — Я посмотрела на Этана. — Из-за этого он обозлится. А еще он узнает, что мы знаем о Хеллривере и «La Douleur», что алхимия и колдун его, что он ответственен за смерть Калеба Франклина и что он планирует что-то грандиозное.
— Возможно, — сказал Этан. — Хотя я бы не сказал, что Сириус способен избежать рассказа об этом, прихватить какой-нибудь аварийный тайник, который он запас, и свалить из города. Он не кажется храбрым человеком. В любом случае, Рид узнает, что мы идем по его следу и не побоится запачкать руки. Думаю, это довольно хорошая игра.
— Это хорошее начало, — согласилась я. Разрушение огромной преступной организации потребует гораздо большего, чем это.
— Для тебя ночь прошла хорошо, — тепло сказал Этан. — Ты нашла некроманта, надрала достаточно крупную задницу и обнаружила весьма полезную информацию.
Я сделала вид, будто бросаю микрофон.
Никого не удивив, Этан не понял этого.
— Если ты снарядишь меня тайской едой, то я постараюсь раздобыть больше полезной информации.
— Давай начнем с одной тарелки, Нэнси Дрю[31], и посмотрим, что из этого получится.
***
«Красная Шапочка» занимала угол в Украинской Деревне и была ограничена аллеей с другой стороны. Стены были кирпичные, а передняя часть выделялась огромными окнами под неоновой вывеской.
Когда Этан открыл дверь, запахи мяса, сигаретного дыма и пива вырвались наружу. Линолеум был темным, деформированным и изношенным, стены тусклыми, а столы неровными, комки салфеток были запиханы под слишком короткие ножки. Выглядело все так же, как и в прошлый раз, когда я здесь была; приятно было знать, что хоть что-то не меняется.
Оборотни сидели за столами, тихо разговаривая, попивая пиво, играя в карты и одаривая нас недоверчивыми взглядами, пока мы шли через помещение. Нам пришлось много поработать, чтобы стать союзниками с Северо-Американской Центральной Стаей. Да, оборотни были в трауре и имели право на свои чувства. Я просто хотела бы, чтобы они не были настроены так негативно по отношению к нам.
Вскинув подбородок, Этан держал себя в руках, пока мы шли к бару, где невысокая женщина с обесцвеченными волосами листала журнал.
Она подняла глаза, осмотрела нас с ног до головы и захлопнула журнал с громким звуком, отчего некоторые оборотни повскакивали и повернулись к нам.
«Спокойно, Страж», — произнес Этан.
Я могла сохранять спокойствие; я была этому обучена. Я просто не хотела ссориться с Берной. Она была настойчивая, жесткая, пронырливая и отлично готовила мясо на гриле. И мне она очень нравилась.
— Что это такое? — спросила она, в голосе отчетливо слышался восточно-европейский акцент. Ее брови, выгнутые тонкие дуги, были нахмурены в раздражении.
— Габриэль попросил нас прийти, — ответил Этан.
Но Берна отмахнулась от этого, хлопнув рукой.
— Нет. Это, — она перевела свой страдающий от артрита палец с Этана на меня. — Вы должны быть женаты.
— Мы должны быть женаты? — спросил Этан, явно смущенный.
Но я точно поняла, что она имела в виду.
— Мы не в «Сумерках»[32], Берна. — У нее был пунктик насчет книг, и похоже она считала — или скорее надеялась — что у вампиров Чикаго есть что-то общее с вымышленными.
Она фыркнула.
— Вампиры. Сверкаете. Если вы влюблены, женитесь. Это жизнь. Вот так.
— Ох, — выдохнул Этан, его губы растянулись в улыбке. — Я правда намерен сделать из нее честную женщину.
Берна фыркнула, протягивая руку и шевеля пальцами. Я вложила свою руку в ее, думая, что она хочет проверить, есть ли у меня кольцо, как доказательство обещания Этана. Вместо этого она развернула мою руку, проследив мозолистым большим пальцем мою ладонь, как ювелир, ищущий недостатки.
— Хорошая линия жизни. Хорошая линия любви. Здесь нет никаких проблем. — Она снова развернула мою руку, похлопав по ней с любовью. — Ты хорошая девочка. Худая, но хорошая.
— Между прочим, она была танцовщицей.
Берна посмотрела на Этана, ее брови выгнулись так высоко, что почти исчезли в ее волосах.
— Да?
— Она занималась балетом много лет.
Берна смерила меня взглядом, похоже, пытаясь переосмыслить природу моей фигуры. Не то, чтобы мне нужно было одобрение Берны — мое тело было моим — но, по крайней мере, мне не нужно будет больше слышать это.
— Ох, — произнесла она, кивнув. — Ты знаешь Брониславу Нижинскую[33]?
Я улыбнулась.
— Знаю. Видела видео с ее танцами. Она была очень красива.
— Она воплощение красоты. Это правильное слово? Воплощение?
— Правильное, — согласилась я с улыбкой.
— Хорошо. Она воплощение. — Ее мерило перенастроилось, и она снова смерила меня взглядом. — Ты все еще танцуешь.
— Только для себя, — ответила я. — Я тренируюсь и иногда это значит, что я танцую.
— Мхм. Я знаю учителя.
— Мне не нужен учитель.
Она просто снова выгнула свою нарисованную бровь. Берна была не той женщиной, которая принимала «нет» в качестве ответа.
— Вампирам не хватает времени на балет, — продолжала настаивать я.
— Вампиры бессмертны. У вампиров есть время на все, включая танцы.
«Она тебя сделала», — сказал Этан. «Мне бы хотелось увидеть, как ты снова танцуешь».
В мире нет столько денег, чтобы заставить меня надеть пуанты, — решила я. Я достаточно мучила свои ноги. Хотя не то, чтобы ловля пуль была таким уж улучшением.
Явно разочарованная, Берна указала на мягкую кожаную дверь, которая вела в заднюю комнату за баром.
— Габриэль там. Можете пройти, — сказала она без какого-либо предложения голубцов или тушеного мяса.
Я не хотела, чтобы Берна злилась на меня.
— Вероятно, я могу больше практиковаться, — сказала я, предлагая перемирие.
Она кивнула.
— Хорошо. Ты практикуйся, а потом мы поговорим.
На этом и порешили, на данный момент.
***
Задняя комната «Красной Шапочки» была небольшой, но удивительно приветливой. Здесь был ретро-стол на четверых с разными стульями, и все это поверх еще более изношенного линолеума и с постерами старых фильмов на стенах. Габриэль сидел за столом вместе с Фэллон и парочкой мужчин-оборотней, которых я раньше не видела. У одного была загорелая кожа и обесцвеченные волосы. У другого темная кожа и прямые, темные волосы, зачесанные назад и сбритые по бокам.
Габриэль посмотрел на нас и кивнул. Другие оборотни, должно быть, восприняли это как знак к уходу, так как поднялись и исчезли в баре.
— Что в пакете? — спросил Габриэль.
Этан вытащил бутылку, передав ее ему.
— «GlenDronach»[34], — произнес Гейб, с, как показалось моим ушам, очень хорошим гэльским акцентом.
Этан кивнул.
— Я принес это, чтобы почтить память Калеба Франклина.
— Спасибо. Мы потом выпьем за него.
Этан склонил голову.
— Вы голодны?
Этан посмотрел на меня.
— Ох, это шутка, которая никогда не стареет, — ответила я. На самом деле, мой метаболизм был похож на двигатель; он очень редко останавливался. Но даже я не считала разумным наслаивать богатую восточно-европейскую кухню поверх острой тайской.
— Нет, спасибо.
Брови Габриэля в изумлении выгнулись.
— Что ж. Не тот ответ, который я ожидал от тебя услышать. — Он потряс бутылку. — Учитывая этот необычный случай, как насчет того, чтобы выпить?