– Но здесь Кики и Купер, – нервно смеюсь я.
Муж прижимает ладони мне к животу. Хочется заорать. Что сделал бы Джек, будь он сейчас рядом?
– Мам! – зовет Кики.
Чарльз резко опускает руки и отходит от меня. Я расслабляюсь и быстрым шагом иду в комнату напротив.
– Да, детка?
Дочь смотрит на меня с подушки.
– А мы будем завтракать?
– Конечно. – Я наклоняюсь, чтобы поцеловать детей в лоб и не видеть человека, стоящего позади меня.
Он там, у меня за спиной. Держит под прицелом. Готов в любую минуту спустить курок. Но это уже не мой муж. Я совсем не знаю его и уже не помню, когда мы успели так отдалиться друг от друга. Знаю лишь, что мне придется заплатить за это очень высокую цену.
Неделю назад
В такси стоит затхлый запах пота и лука. Из магнитолы грохочет низкопробная попса, да так громко, что вибрируют двери. Трейси спрашивает, нельзя ли сделать потише. И прикрутить обогреватель. Снаружи промозгло, моросит мелкий дождь, но духота, царящая в автомобиле, только усиливает запах кожаной обивки и человеческого тела. Мы переглядываемся, и подруга демонстративно морщится.
Водитель неохотно соглашается убавить громкость, и всю оставшуюся дорогу до Кингс-Кросс мы с ним не разговариваем. Мне все равно некогда: надо успеть привести себя в порядок и подготовиться к визиту в клуб. Я крашусь, накидываю пальто поверх рабочей одежды и укладываю волосы так, чтобы спадали на один глаз, слегка прикрывая лицо. А Трейси болтает по телефону с соседкой по квартире. В какой-то момент водитель делает резкий поворот и советует пристегнуться. Но я не успеваю, и мы с Трейси врезаемся друг в друга.
Когда автомобиль останавливается у клуба, я расплачиваюсь наличными и выхожу на грязный тротуар. Джек меня точно убил бы, если бы я пошла сюда одна, поэтому я и взяла с собой Трейси. Сообщница мне точно не помешает, особенно та, кто любит потусоваться, не задавая лишних вопросов.
На улицах полно людей. Порыв ветра подхватывает скомканный мусор и разносит его по тротуару. Рядом с «Макдоналдсом» выстроилась очередь. Малолетки орут друг на друга, а парни в черных худи стоят в сторонке с коктейлями и молча наблюдают за перебранкой. Мы цокаем каблуками по бетону. Музыка доносится из каждого магазинчика, каждой забегаловки на нашем пути. Напрасно я рассчитывала, что непогода отпугнет толпу. Пятничным вечером именно здесь живет и множится грязь.
Завсегдатаи ирландского паба курят у перил, а возле входа стоят угрюмые вышибалы, сурово поглядывая на прохожих. И тут я вижу один из первых стрип-клубов, украшенный розовой неоновой вывеской с изображением красотки в бокале мартини. Ветер треплет приклеенные за верхние уголки афиши, открывая те, что висят под ними. К стене их прилепили жвачкой. Мы начнем с ирландского паба – оттуда можно немного понаблюдать за входом и разведать обстановку. Я хорошо подготовилась и знаю, какие из местных заведений принадлежат Матео.
– Давай заглянем сюда. – Я беру Трейси под руку. – Там, наверное, есть камин.
– Звучит заманчиво. – Подруга улыбается и первой заходит в душный, пропитанный потом бар.
Мы занимаем уютный столик у окна с видом на один из клубов Матео. Заранее покопавшись в интернете, я выяснила, что это место – его особая гордость и отрада. Люди платят баснословные деньги, чтобы туда попасть, и оно часто мелькает на его страницах в соцсетях: интерьер в стиле ар-деко с парижским душком; обитые красным бархатом кабинки, красные лампы и медная отделка. Но нет ни стриптизерш, ни мужчин, жадно пожирающих их глазами. Глядя на клуб со стороны, можно подумать, что это стильный дорогой бар – и ничего более.
– Схожу за напитками, – говорит Трейси, положив сумочку рядом со мной.
– Спасибо. Возьми мне минералку.
Она кивает и направляется к бару под взглядами сидящих за стойкой мужчин. А я то и дело посматриваю на противоположную сторону дороги. Желто-розовые неоновые огни отражаются в мокром асфальте. Девушки в мини-юбках и кожаных куртках перепрыгивают через лужи, пряча волосы от дождя под сумочками. Невеста в компании подружек подходит к дверям и предъявляет документы двум охранникам, стоящим на входе. Их впускают, и мне удается мельком увидеть красные бархатные шторы. Бывала ли там Ариэлла? Каждую ночь ее ненаглядный проводит в окружении женщин и плевать хотел на чувства супруги.
Когда Трейси возвращается к столу, я отпиваю воды и киваю в сторону клуба:
– Это заведение принадлежит Матео, мужу Ариэллы.
Трейси явно потрясена. Прямо как я, когда об этом узнала. Она смотрит на меня, нахмурив брови:
– Да брось. Правда, что ли? – Трейси выглядывает в окно, потягивая вино. – Никогда бы не подумала, что Ариэлла имеет отношение к такой мерзости.
От ледяной воды мозг впадает в ступор.
– Я ни за что не вышла бы за человека, владеющего стрип-клубами. И чем он ее зацепил? – интересуется моя подруга.
– Вот уж не знаю. Может, сексуальностью? Сначала этот тип прибирал к рукам пабы, потом взялся за ночные клубы, а теперь дошел до стриптиза. – Пока Трейси наблюдает за тем, что происходит за окном, я продолжаю: – Думаю, надо туда заглянуть и разведать обстановку.
Она громко смеется.
– Ara, конечно. Пожалуй, я пас.
Сказать по правде, я ожидала совсем другой реакции.
Туда только что вошла невеста с подружками. У них девичник.
– Что они там забыли? – недоумевает Трейси. – Меня, например, голые женщины не заводят.
– Будет весело. – Я отпиваю воды и жду, что подруга скажет «да».
Обычно Трейси легка на подъем и согласна на любые авантюры, но сейчас смотрит на меня тяжелым взглядом. Потом ее зеленые глаза расширяются.
– О боже. Похоже, ты не шутишь. А вдруг муж Ариэллы сейчас в клубе?
Я пожимаю плечами.
– Затаимся и будем сидеть тихо. Там ведь, наверное, темно.
– А если Ариэлла узнает, что мы туда ходили?
– Мы ей не скажем.
– Ну не знаю…
– Я так давно не веселилась. Наверное, со времен собственного девичника. Ты даже не представляешь, как скучно быть беременной. – Подруга обязана согласиться. Таков мой план. – Ну пожалуйста.
Трейси задумчиво смотрит на меня. Потом губы ее растягиваются в улыбке, она снова смеется и пожимает плечиком:
– Ладно. Это и правда забавно. Не каждый день встречаешь в стрип-клубе беременную тетку.
Я с облегчением откидываюсь на спинку кресла. Трейси вовсе не обязательно знать, что я как раз надеюсь застать Матео в клубе, потому и выбрала это место. И сделаю все, чтобы вывести соседа на чистую воду. Но действовать надо осторожно. Нельзя, чтобы он меня засек. Конечно, дело опасное, но ведь это всего лишь клуб. В конце концов, войти туда может кто угодно. Если Матео меня заметит, притворюсь, будто знать не знала, кому принадлежит заведение. Конечно, нет никаких гарантий, что сосед мне поверит, но я готова рискнуть ради Ариэллы и ее свободы. Потому что знаю, каково это – жить взаперти. Но у меня, по крайней мере, есть выбор: я всегда могу уйти. А она не может. Поэтому надо изобличить мерзавца и помочь Ариэлле найти путь к спасению.
Сейчас
Их разговор я услышала совершенно случайно. Они даже не подозревали, что я стою в камбузе и готовлю обед детям, нарезая и раскладывая яблоки, виноград и дольки арбуза по тарелке в виде радуги. Но как только до меня через иллюминаторы донесся полувнятный шепот, я тотчас отвлеклась от фруктов и перевела взгляд на две пары обуви, загораживающие вид на море. На палубе горит приглушенный теплый свет, озаряя потрепанные парусиновые туфли Чарльза. Трудно разобрать слова, когда шумит мотор, а волны хлещут о борт, но мне удается уловить фрагменты пьяного разговора мужа со шкипером. Туфли то исчезают из вида, то появляются вновь. Похоже, оба собеседника едва стоят на ногах. К тому же качка усиливается, что заметно даже здесь, на камбузе. Меня шатает, я то и дело отклоняюсь от разделочной доски.
Я знаю, что мужчины пьяны, потому что Чарльз разговаривает в несвойственной ему манере. Будь он под кайфом, слова пулями вылетали бы у него изо рта, как, например, вчера вечером и сегодня утром. Тогда голос звучал ясно и четко, язык отскакивал от зубов, чеканя каждое слово, а вот сейчас заплетается. Чарльз грубо обзывает Матео мразью и сукой. Ему вторит Скотт – чуть тише, но я слышу и его. Шкипер кашляет, распространяя вокруг себя облако дыма. Они курят и беседуют, а яхта движется вперед на автопилоте.
Диалог становится то громче, то тише, как плохо настроенный радиоприемник, и я закрываю глаза, чтобы разобрать как можно больше.
– Если он узнает, нам хотя бы удастся… – говорит Чарльз.
– А что будет со мной? – спрашивает Скотт.
– Вернешься домой. Никто и не… – бормочет мой муж. – … Придется с ним договориться.
Голоса ненадолго стихают, а затем я отчетливо слышу, как Чарльз рассказывает Скотту об острове недалеко от Квинсленда, о Матео, который знает, что мы в море, но не знает, где именно, и уже отправил за нами своих людей. Имя Джека в разговоре не всплывает ни разу.
Раздается кашель, воздух снова наполняется табачным дымом, и Скотт что-то бубнит о шторме и лодке поменьше. После этого туфли окончательно исчезают из виду, и я раздосадованно прикусываю губу. Яхту захлестывает огромная волна, меня отбрасывает назад, и я врезаюсь спиной в шкафчик, дверцы которого ходят ходуном. Арбузные дольки и виноградинки соскальзывают с доски и падают на пол. Сомневаюсь, что алкоголик и наркоман способны ответственно управлять судном. Вернувшись к разделочной доске, я поднимаю фрукты с пола и выпрямляюсь, держась за столешницу. Знаю, Кики и Куп напуганы.
Надо поскорее их успокоить. Но глаза неотрывно смотрят в иллюминатор, оценивая расстояние до берега, и вглядываются в крошечные пятнышки света, которые становятся все меньше по мере того, как нас уносит в открытое море. Прощай, цивилизация. Время от времени волна черным занавесом скрывает огни австралийского побережья. Они пропадают, будто их и не было. А я замираю и жду, что вот-вот увижу их снова, когда яхта вынырнет из очередной глубокой ямы. Наконец берег вновь появляется в поле з