– Угощайтесь. – Я подвигаю к ней банановый хлеб, она приподнимает плечи и берет ломтик. Откусывает кусочек с довольным мычанием. Ее телохранитель слушает и ждет. Очки у него большие, совсем черные и серьезные, они полностью скрывают глаза. Он хорошо играет свою роль. Ни улыбки, ни словечка; ходячее оружие. Я слегка ерзаю на барном стуле. По-моему, охранники нужны только звездам, членам королевской семьи и миллиардерам.
– Чем занимается Матео? Мне немного неловко, что в тот вечер Чарльз постоянно говорил о себе и Матео так и не удалось рассказать о своей работе.
Ариэлла откашливается, явно без малейшей необходимости.
– Всем понемногу. В основном бизнесом.
– Каким?
Быстрый взгляд через плечо на телохранителя, который, как мне кажется, отвлекся от смартфона.
– Мой муж владеет несколькими ночными клубами и барами.
– Ух ты, здорово. Какими именно?
Едва не поперхнувшись, она роняет изо рта кусочек хлеба, который приземляется на столешницу. Ариэлла смахивает его, прожевывает остальное и отвечает только после того, как проглотила:
– Вы вряд ли о них слышали.
Я смеюсь.
– Ну не знаю. В свое время я была не прочь покутить. Где они находятся?
Она смахивает с лица воображаемую прядь волос.
– В Кингс-Кросс[2].
– Вот как.
– Своего рода мужские клубы.
Фраза «своего рода» имеет совершенно недвусмысленное значение, и тут явно опущено определение «стрип». Признаваться мне в этом она, конечно, не хочет, считая слишком унизительным. Я делаю очередной большой глоток, обжигая себе язык. Потрясена я лишь потому, что это открытие стало для меня полной неожиданностью. Соседка совсем не похожа на владелицу стрип-клуба. Интересно, зачем им с мужем столько охранников? Впервые постучавшись в их дом, я заметила водителя, двух шныряющих по саду громил, которые все время говорили по телефону, и еще одного в холле. А теперь еще и этот? Личный телохранитель. Может, Матео не простой бизнесмен? Денег у них, видимо, хоть отбавляй. Даже не представляю, сколько должен зарабатывать владелец клуба, чтобы позволить себе персональную охрану. Телохранитель кашляет в кулак, и Ариэлла быстро моргает. Это что, предупреждение? Сигнал? Стоит ему кашлянуть, как она замолкает?
– А вы? – спрашиваю я, взяв ломтик бананового хлеба. Пульс у меня немного учащается. – Чем занимаетесь вы?
Она пожимает плечом и опускает взгляд в свою тарелку.
– В общем-то, ничем. Надеюсь стать матерью.
– Ну что ж, это прекрасно. – Я не говорю ей, что снова беременна. Срок всего восемь недель, но я уже знаю, что рождение этого ребенка будет иметь колоссальные последствия, которые я пока не готова принять.
Губы Ариэллы сжимаются в плотную тонкую линию. Она задирает подбородок и косится на меня, затем вздыхает.
– Я пытаюсь уговорить Матео завести детей.
Вот почему она здесь. Хочет ребенка, а муж отказывается. Теперь понятно, какую проблему соседка собиралась со мной обсудить, хотя тут я вряд ли помогу. Становиться родителем или нет – личное дело каждого, и я не представляю, как заставить Матео изменить решение. Я уже собираюсь сказать об этом, но тут Ариэлла встает и стряхивает крошки с джинсов.
– Можно воспользоваться вашей ванной?
– Пройдите вон через ту дверь и дальше по коридору. Третья дверь слева.
Охранник тоже встает и топает следом за Ариэллой. Оставшись одна, я качаю головой. Ну и ну. Ходит за ней по пятам. Можно подумать, в ванной притаился киллер, который только и ждет, чтобы устранить Ариэллу. И как ей удается сохранять самообладание, когда каждый ее шаг контролируется службой безопасности? Интересно, телохранитель всегда рядом? В магазинах, на встречах с друзьями, семейных обедах. Впрочем, если королевские особы привыкают к такому, то и она могла привыкнуть. Но все же странно. Явный перебор. Необходимость спокойно принимать присутствие телохранителя, грубо вторгшегося на мою кухню, сбивает с толку. Воздух кажется спертым, удушливым. Банановый хлеб оставляет жгучий привкус на языке. Я отодвигаю тарелку в сторону и вдруг кое-что замечаю.
Под блюдом с банановым хлебом спрятан крошечный сложенный листок бумаги, размером не больше ногтя на большом пальце. Я бросаю взгляд на дверь, через которую они оба вышли, и нервно сглатываю. Это Ариэлла оставила бумажку? Я абсолютно уверена, что раньше ее тут не было. Я ведь опрыскала столешницу чистящим средством буквально за пару минут до того, как гостья с охранником позвонили в дверь. Пульс снова учащается, глаза настороженно смотрят на дверь. Может, это старый чек, завалявшийся ценник или просто мусор. Но отчего так бешено стучит сердце? Я облизываю верхнюю губу, разворачиваю бумажку и понимаю, что никакой это не чек и не ценник. Это записка, выведенная от руки крошечными синими буквами. А в ней – сообщение, от которого у меня захватывает дух.
Они всегда начеку. Не спрашивайте о моем муже. Беременность – единственная тема, которую нам позволят обсуждать. Мне нужна Ваша помощь, Эмма.
Я снова и снова прокручиваю в голове текст, пытаясь найти подвох или другой смысл. Может, это шутка? Нет. Упоминание телохранителей с явным намеком на угрозу («Они всегда начеку»), просьба не спрашивать о Матео… Ей нужна моя помощь. О боже, Ариэлле нужна моя помощь, а я даже не знаю, какая именно. Да и как я ей помогу, если они всегда начеку? Скатав бумажку в маленький шарик, я прячу ее в карман шорт и дрожащими руками завариваю чай. Спокойно. Возьми себя в руки. Нельзя позволить охраннику заметить перемену в моем настроении. Они ведь как ищейки, постоянно настороже, держат ухо востро. Я кладу еще одну ложку заварки в чайник и ставлю воду на огонь. Когда откроется дверь, нужно сделать вид, будто ничего не произошло. Я сменю тему и спрошу Ариэллу о Бонди-Бич и ее прежнем доме. А когда гости уйдут, все обдумаю и решу, как действовать. Если, конечно, вообще захочу ввязываться. Только один человек знает, что делать. Это Джек. Я спрошу Джека.
Двери открываются, и Ариэлла комментирует абстрактную картину, висящую на стене, – уродливое произведение искусства, которое выбрал Чарльз. Ариэлла упоминает быстрые мазки красного, приглушенный синий. Говорит, что похоже на огонь в океане, «если такое возможно».
Телохранитель возвращается на прежнее место и снова утыкается в смартфон, а Ариэлла поворачивается ко мне и многозначительно на меня смотрит. Я едва заметно киваю, она меня понимает и прикрывает веки то ли с облегчением, то ли с болью, а может, боится заплакать. Запивая всплеск эмоций чаем, я даже предположить боюсь, какие чувства сейчас испытывает моя соседка. Но готова поспорить, что она прекрасно умеет маскироваться. И теперь, раз уж я решилась ей помочь, мне тоже придется освоить это искусство.
Сейчас
Я словно выхожу на сцену к зрителям: столпившимся на улице зевакам, соседям и мамашам, которые катают перед собой коляски, поглядывают на меня и шепчутся с подругами по телефону, прикрыв рот рукой. Ничего подобного на нашей улице не случалось. Директор крупной компании каждый вечер приводит в дом новую женщину? Да. Личный водитель выгружает из автомобиля пьяную знаменитость? Бывает. Но не такое. Даже владельцы скользящих по реке лодок того и гляди пришвартуются у нашей набережной, поблескивая биноклями. Интересно, скоро ли новость просочится в прессу?
На мне потрепанные кожаные ботинки, мятый свитер и драные штаны. Я всегда так выгляжу до десяти утра. Могу себе позволить, будучи на пятом месяце беременности. Когда ждешь ребенка, целых девять месяцев разрешается жить в свое удовольствие. Удивительно, что комплексы, связанные с внешностью, мелькают в голове даже сейчас, несмотря на хаос, царящий в доме соседей.
Джорджия остается дома, но подсматривает за мной из окна; я чувствую на себе ее неотрывный взгляд, когда спускаюсь с крыльца и иду по дорожке, ведущей к воротам Ариэллы. Я просто обязана убедиться в том, что ей ничего не угрожает. Моей соседке, клиентке, подруге. В горле застревает ком, когда я вижу женщину, которая стоит у входа, скрестив руки на груди: натянутое выражение лица, строго зачесанные назад волосы. Детектив в штатском? Мужчина в защитном костюме криминалиста протягивает ей полицейскую ленту, чтобы опечатать дом. Из скорой выскакивают санитары, толкая перед собой тележки с медицинским оборудованием. И тут я понимаю: о чем бы ни хотела поведать мне Ариэлла, кто-то явно позаботился, чтобы я ничего не узнала.
Три месяца назад
Приглашение в дом Ариэллы и Матео приходит на следующий день после того, как мы поговорили и она при помощи записки рассказала мне о своих проблемах. Перспектива посетить ее тюрьму и весь вечер делать вид, будто я наслаждаюсь ужином и не догадываюсь, насколько уязвима Ариэлла, вызывает у меня страшную головную боль, которая длится весь день и никак не отступит. Ведь я даже не уверена, что соседке угрожает опасность. Я не знаю ровным счетом ничего. И еще не успела позвонить Джеку, а Чарльз – последний человек, которого я стала бы просить о помощи.
Во-первых, как мне теперь общаться с Ариэллой? Обмениваться записками, как в старших классах? Надо бы обратиться в полицию, но, что бы ни происходило за закрытыми дверями наших соседей, наверняка Матео хватит ресурсов, чтобы сохранить тайну. Да и как отреагируют копы? И что я вообще им скажу? Мол, соседка оставила мне записку, в которой просит о помощи?
Если позвать Ариэллу на прогулку вдоль реки, Матео заподозрит, что его жена хочет поговорить наедине. Возможно, если мы с ней будем часто встречаться, а Матео узнает нас получше, рано или поздно телохранитель перестанет таскаться за нами по пятам, и я наконец смогу докопаться до истины.
Чарльз в восторге, что нас пригласили на ужин. За последнее время они с Матео успели несколько раз созвониться и даже пару раз пересечься в городе. Это меня беспокоит. О чем они разговаривали, где проводили время, были ли с ними стриптизерши? Чарльз, как обычно, скрытничает и говорит, что это не мое дело. Вот почему я никогда не рассчитываю на его поддержку.