– Что с тобой, мамочка? – спрашивает Кики.
– Ребенок толкается, только и всего, – отвечаю я. – Плывем дальше. Осталось совсем чуть-чуть.
Кики устало роняет голову на матрас, и пластик скрипит. Я советую дочери передохнуть. Купер затих – наверное, провалился в сон. Джек лежит неподвижно, сцепив пальцы в замок на груди. Ему тоже нужен врач. Меня беспокоит возможное внутреннее кровотечение.
Ночь тиха и спокойна, в отличие от нас. Тишину нарушают только всплески воды. Странные ощущения: холодно, но бросает в жар, почти лихорадит. Соль больно обжигает кожу, и мне до смерти надоело, что морская вода то и дело затекает в рот. Кончики пальцев сморщились, как чернослив, кожа начинает отслаиваться.
Сити наконец успокоилась и перестала плакать. Машинально отталкивается ногами, пустой взгляд устремлен вдаль. Так даже лучше. Двигаться вперед, не думая о том, что внизу. Марьям то засыпает, то просыпается от резких толчков. Крепко прижимает к себе Акмаля. Слава богу, что малыш спит. Очнувшись, он наверняка попытается сесть, и как нам тогда его удержать?
– Я больше не могу, – говорит Кики, уткнувшись щекой в матрас.
– Давай, Кикс.
– Не могу. Меня тошнит.
– Меня тоже, – наконец открывает рот Купер, не издавший ни звука за последний час.
– Наверное, укачало. – Я снимаю со спины рюкзак, кладу Куперу в ноги и достаю бутылку с питьевой водой, которая уже наполовину пуста. Затем вынимаю яблоки. Одно протягиваю Сити, второе оставляю нам. Малайка улыбается и с жадностью грызет фрукт. Перед носом проносится манящий, сладкий, свежий аромат. Кожура пропиталась солью, но мякоть придаст им сил.
– Вот, кусай. – Я подношу яблоко к губам Кики. Она откусывает большой кусок, облизывает губы и мурлычет: «М-м…» Затем я передаю яблоко Куперу, который тоже отхватывает изрядную долю. Забросив в рот остатки мякоти, я катаю ее во рту, и тут возвращаются схватки. Пока они нерегулярны. Между первыми и вторыми прошло пятнадцать минут, вторыми и третьими – двенадцать, третьими и четвертыми – двадцать. Сейчас потуги интенсивные, сильнее прежних. Я пытаюсь их сдержать, и только когда они немного ослабевают, жую и глотаю яблоко. На вкус оно очень сладкое, особенно после мерзкой соленой воды.
Расправившись с фруктом, малайки немного приободряются. Его свежесть поднимает их моральный дух. Я выкидываю огрызок, застегиваю рюкзак и снова набрасываю его на плечи. Можно двигаться дальше. По дороге рассказываю детям истории об отважных дайверах, которые исследуют подводные пещеры по ночам, постоянно рискуя жизнью. Не знаю, укрепит ли это решимость Кики и Купера, но мою-то уж точно.
Сейчас
22:44
Подобные сцены часто видишь в кино. Остров уже совсем рядом, так близко, что я начинаю различать детали. Гирлянды, развешенные над барной стойкой. Отдаленные звуки музыки. Звон бокалов и веселый смех любителей полуночничать в шумной компании. Я вижу вспомогательные постройки, здание отеля, спальни, фонари на территории острова.
Мы так близко, что ноздри щекочет запах морепродуктов, готовящихся в местном ресторанчике. Представляю, в каком шоке будут туристы, когда увидят, как мы ковыляем по пляжу в окровавленной одежде с розовыми матрасами в руках. С каждой минутой ветер усиливается, принося с собой звуки острова и поднимая волны. Мы по-прежнему в глубоких водах, метрах в пятистах от берега, и ускорившееся течение тянет нас в океан. Первым это замечает Джек. Матрасы все время заносит вбок. Значит, придется бросить вызов волнам и толкать в другую сторону. Кричи не кричи, голоса все равно унесет ветром.
Мы так близко, что Кики молотит ногами по воде с удвоенной силой, помня: чем больше она старается, тем быстрее мы доберемся.
Вот тут мы ее и замечаем. Акул часто видят неподалеку от берега. А мы уже совсем недалеко, хоть и не настолько, чтобы ощутить под ногами дно. Проследив за пристальным взглядом Джека, я тоже оглядываюсь и спрашиваю:
– Что там?
– Ничего. Не отвлекайся.
Ко мне поворачивается Кики. Купер спит, растянувшись на Джеке. Приходится по-прежнему держать сына и будить каждый раз, когда он пытается перевернуться с боку на бок.
– Ты что-то видел? – спрашиваю я Джека.
– Не волнуйся.
Сити вертит головой во все стороны – похоже, догадалась, о чем идет речь. Дышит хрипло, учащенно.
– Мам… – стонет дочь.
Я похлопываю ее по руке.
– Джек, будь добр, скажи, на что ты смотришь.
Но я уже знаю ответ. Метрах в десяти от нас воду рассекает плавник – и тотчас скрывается из виду. Ныряет так тихо, почти беззвучно, что и не услышишь, если не ждешь.
Я в панике срываю рюкзак с плеч и расстегиваю его. Кики начинает кричать. Я ее одергиваю, а Джек умоляет всех успокоиться. Сити тоже вопит и отпускает матрас, отчего Марьям просыпается. Я дрожащей рукой вынимаю нож и напрочь забываю о рюкзаке. Он чуть не падает в воду, но его подхватывает Джек. Я смотрю по сторонам. Жду, что акула вот-вот вернется. Сердце колотится в самой глотке. Кики кричит, плачет Купер, а мне каждая волна напоминает плавник. Черный, скользкий, острый. Но я готова. Даже если тварь поднырнет снизу, я ударю ее ножом. Кики пытается залезть на матрас. Испугавшись, что Куп с Джеком скатятся в воду и Джек утонет, я уговариваю дочь взять себя в руки и не поддаваться панике. А Купера – снова лечь на Джека.
– Мы совсем близко. Слышишь музыку? Мы почти добрались. Плывем дальше. Плывем.
Крики перерастают в рыдания. Кики крутит головой во все стороны, ища взглядом плавник.
Остров прямо по курсу. Джек уверяет, что акулы крайне редко нападают на людей. И тут я вздрагиваю, напуганная фырканьем у меня за спиной.
Никакая это не акула. Это дельфин. Пыхтит и клокочет, пуская пузыри дыхалом, и Кики поворачивается посмотреть. Я окунаю лицо в воду и смеюсь. Подняв голову, радостно кричу:
– Это дельфин!
Сити смеется, переводя дыхание, закашливается и подносит руку к горлу. Дети, едва оправившись от ужаса, громко хохочут. Им вторит Джек. А ведь я в самом деле подумала, что это акула. Решила, что нам придет конец прямо перед финишной чертой. Но при виде добродушного обитателя морских глубин на душе сразу стало легче. Я расслабляюсь, опускаю ноги и целую детей.
– Это хороший знак. Дельфины всегда приносят удачу.
Кики и Купер, улыбаясь, оживленно обсуждают, можно ли на нем покататься. Мы весело смеемся и мгновенно забываем о только что пережитом кошмаре, забываем, где мы.
– Все у нас будет хорошо, – заверяет Джек, протягивая мне руку. Я подплываю, беру ее в свою и подношу к губам. Кожа у него сухая, теплая. Кики наконец успокаивается и позволяет мне побыть с любимым. И тут я понимаю:
– Все уже хорошо.
Теперь, когда до острова осталось всего ничего, когда дельфин решил составить нам компанию, а ветер приносит чудесные ароматы жареных морепродуктов и ванильных свечей, я улыбаюсь и вспоминаю Ариэллу.
Мы справились. Я сделала это. Сделала ради нее.
Сейчас
23:00
Как странно вновь ощутить под ногами песок. Есть в этом что-то не только сюрреалистичное, но и волнующее. Я затаскиваю матрас с Джеком на пологий пляж, а Кики и Купер вылезают из воды и валятся на песок. Волны лижут им ноги. Марьям помогает Сити вытащить второй матрас на берег. Подруги обнимаются и плачут. Убедившись, что Джеку ничего не угрожает, я тоже не сдерживаю слез. Ковыляю на негнущихся ногах к полосе сухого песка, бессильно падаю на колени, зачерпываю его ладонями и сжимаю в кулаках.
А потом я заваливаюсь на бок и рыдаю. Мне вторят Кики и Купер – плачут, закрыв лица руками. Не сразу удается открыть глаза и подозвать к себе детей. Я так измотана, что трудно даже дышать, не то что говорить. Кики тоже еле шевелится, но все равно подползает ко мне вместе с братом, превозмогая усталость. Дети падают рядом, разметав волосы по песку.
Я вновь и вновь целую их головы, много-много раз, уставившись на звезды и россыпь гирлянд, развешанных над берегом. Лучшее чувство на свете – снова ощутить спиной твердую поверхность земли. К соленой воде примешиваются слезы.
Наконец я заставляю себя приподняться и ползу к Джеку. По щекам у него тоже катятся слезы. Я крепко обнимаю любимого и плачу, уткнувшись в его лицо, а он говорит, что гордится мной.
– Ну ты даешь, – улыбается он. – Такая сильная.
Ребенок в животе больно толкается. И тут у нас за спиной раздается голос:
– О боже! Что с вами?
Это говорит женщина, которая вместе с супругом останавливается рядом с нами.
А я даже не могу ответить. Сижу и плачу, смотрю на них и не верю своим глазам. Обессиленные Кики и Купер лежат, свернувшись калачиками на песке. Марьям и Сити обнимаются, в ногах у них устроился малыш Акмаль.
Нас нашла элегантно одетая семейная пара. Она на каблуках, волосы уложены феном, на ногтях блестит серебристый лак. Ее супруг в смокинге. Похоже, у них только что был романтический ужин.
– Помогите, – наконец выдавливаю я. – Умоляю.
Мужчина бросается за помощью, а его жена, симпатичная блондинка, пахнущая дорогими духами, кивает и, разувшись, ступает босыми ногами на песок. Затем протягивает мне руки, и я беру их в свои.
Теплый ветерок приносит терпкий аромат франжипани[17], прекрасно сочетающийся с ее парфюмом. Сквозь пальмы чуть слышно мурлычет тропическая мелодия. Веселый смех туристов успокаивает нервы. Все точно так, как я себе представляла. Курортный островок, спокойный и безопасный.
Сейчас
08:05
Дни, часы, времена года – все смешалось в одну бесполезную абстрактную единицу времени. Прошлое исчезло, осталось лишь настоящее. Жар шершавой ткани под поясницей, запах антисептика для рук, непрерывные гудки автомобилей, потрескавшиеся губы, покрытые каким-то скользким веществом, кофе в пластиковых стаканчиках, режущая боль в запястье, ощущение тяжести в животе.