А вот четвёртая пуля не была ни запенена, ни залита гелем из-за глубины проникновения. Этот биметаллический деформированный цилиндрик, согласно приблизительным прикидкам Гнидого, расположился около аорты. Или позвоночника. Или между ними.
В любом случае вся ответственность за здоровье команды возложена на Гнидого, так что ему и стоило переживать. Но я не мог перестать думать о том, что жизнь Инес зависит от рук человека, злоупотребляющего медицинским спиртом и разнообразными сомнительными смесями.
Облачившись в кухонный прорезиненный фартук, он, прикрепив к груди Инес миниатюрный датчик состояния пациента, начал операцию. Я ассистировал. Тело было переложено на стол, с помощью нескольких валиков расположенное в оптимальной позиции. Орудуя инструментами, которые напоминали о ранней индустриальной эпохе человечества, костоправ с очень богатым жизненным опытом, особенно в вопросах вскрытия туловищ, начал копаться в беззащитном девичьем теле.
Конечно, в силу специализации, мне приходилось разбирался в травматологии, но это было далеко не то же самое, что хирургия, и поэтому я только примерно понимал, что делает Гнидой. Тем не менее моих скромных навыков хватало, чтобы среза́ть старые бинты, пережимать сосуды, отодвигать кожу и подавать инструменты.
Первая пуля. Место расположения – левая часть груди. Результат – пуля извлечена. Общее состояние в норме. Вторая пуля. Место расположения – середина груди, судя по комментариям Гнидого была в сантиметре от того, чтобы прошить лёгкое. Результат – пуля извлечена. Небольшое повышение сердцебиения. Третья пуля. Место расположения – живот. Результат – гель откачан, пуля извлечена, кишечник пробит в двух местах. Дыры залеплены органическими заплатками, залиты регенераторами. Состояние в норме. Четвёртая пуля. Место расположения – около позвоночного столба. Результат – пуля не извлечена, смещена вглубь. Повышение сердцебиения.
– Я не могу её вытащить. – Гнидой отступил и облокотился на спинку кровати Двадцатки. – Попробуешь?
Шутка была мною проигнорирована.
– Подпольная медицина? – внёс я своё предложение. – Без имён, просто положим её и котлету денег на порог с кратким описанием проблемы?
– Даже не думай.
– Оставим так, как есть?
– Не получится. Оно её убьёт.
– Идеи?
– Помоги её перевернуть.
Стараясь не сделать ни одного лишнего движения, мы переместили Инес на живот. После этого Гнидой, глубоко вздохнув и несколько раз попеременно посмотрев на Инес и на линейку, выдавленную на рукояти скальпеля, принялся за проделывание в пилоте нового отверстия. Через пятнадцать минут пуля была извлечена по самому короткому из возможных путей. Ещё полчаса потребовалась, чтобы залить раны регенераторами, заштопать их и вколоть очередную порцию препаратов.
Сидя на кухне и втягивая в себя псевдокофеиновую бурду, мы с Гнидым устало молчали. Были ли у меня вопросы к нему? Да. Имел ли я силы их задавать? Нет. Поэтому говорить начал он:
– Совсем забыл.
Эскулап сходил в комнату, вернулся с маленькой бутылкой и какой-то упаковкой, которые поставил передо мной на стол.
– Пей.
– Какая забота. Я тронут. А это что?
– Общая регенка с повышенным содержанием кальция. И белково-кальциевый батончик.
– Ну и мерзость, – сказал я, отпивая зелье. – О, а батончик ничего такой.
– Жри быстрее.
– Почему? Я пытаюсь насладиться вкусом.
– Потому что, – Гнидой ответил мне после минутного молчания, когда я уже заканчивал процесс поглощения аптечного разнообразия, – от укола, который я тебе сделал перед операцией, ты скоро вырубишься.
Я не понял, шутит он или нет. Его лицо, почему-то напоминавшее о законсервированных в формалине покойниках, не давало ответа на этот вопрос. Подумав, я спросил его о вещи, которая пусть и несильно, но всё же волновала меня.
– А на кой ляд ты с собой таскаешь шприц манекеновой эссенции? Я всё ещё диву даюсь, что Флюгер копыта не откинул.
– Во-первых, не шприц, а два. Во-вторых, я говорил, что вколол одну десятую, такой амбал способен пережить столь малую дозу. А учитывая, что он долбит в свободное время, возможно, его организм в принципе перенёс эссенцию в разы легче, чем перенесли бы мы.
– Так зачем оно тебе? Есть же боевые стимуляторы. Армейские там, коммерческие. И они не убивают использующего их.
– Такого эффекта, как от манекеновой эссенции, не добиться ни одним стимулятором. А насчёт того, зачем мне она… Думаю, ты знаешь, что такое цианид, и для чего капсулы с ним издавна носили вшитыми в воротники. Так вот, я вместо цианида выбрал эссенцию манекена.
– Чтобы перед своей смертью поубивать как можно больше?
– Ты думаешь, я это буду себе колоть? – ответил Гнидой на вопрос и нехорошо улыбнулся. Меня замутило, но не от его улыбки, а от чего-то другого.
– Вот чёрт, – лишь успел произнести я, пока моё лицо неслось навстречу усыпанному засохшими хлебными крошками столу.
Глава тридцать вторая. С чистого листа, да на старый лад
Сразу же после пробуждения мне в нос ударил запах городской свалки. Я поморщился и растёр покрытое потом лицо. Сон растворялся, но прервала его не внезапно появившаяся вонь, а ругань Бубнова. С ним пререкался Гнидой, спустя минуту к ним присоединился ещё и Доржи. Я попытался заснуть вновь, но мне помешало сосущее чувство голода. Пришлось подниматься с койки. Сознание постепенно прояснялось, и я начал понимать, что говорят в коридоре. Выяснение отношений было в самом разгаре.
– Попутал? Сейчас себя штопать будешь! – в голосе Бубнова слышалась умеренная злость.
– Полегче! – воскликнул Гнидой. – У меня там Инес со вскрытым пузом и Флюгер в коме! Нет! На твоих тряпках сейчас инфекция со всей Амтруно!
– А можно вопрос? – Я проснулся, а мой инстинкт самосохранения, который должен мешать мне задавать подобные вопросы, нет. – Почему от тебя воняет помойкой?
Бубнов посмотрел на меня, нетвёрдой походкой выходящего из комнаты, и ответил вкрадчивым голосом:
– Потому, что, Ян, я день провёл, сидя по макушку в помоях, прячась от отряда спецназа. И эти два клоуна, – он махнул на Гнидого и Доржи, – сейчас рискуют заняться сейчас чем-то подобным.
– Бубнов, послушай, – Гнидой сделал примирительный жест, – ты мне платишь за то, чтобы твои миньоны не отбросили коньки. Я сейчас этим и…
– В ванну пусти, – перебил его капитан.
– В ней Флюгер.
На лице Бубнова возник немой вопрос. Гнидой поспешил ответить:
– Ему больше всех досталось, сейчас я его залил по горло, через дня четыре, наверное, встанет. А может, через неделю.
– Через неделю нас не будет ни здесь, ни на этой планете. – Бубнов ещё раз оглядел членов команды, вышедших в коридор. – Вернусь к вечеру. Чтобы все, кто может, к этому моменту стояли на ногах. Понятно?
Не дожидаясь ответа, он вышел из дома. Только перед уходом я смог разглядеть, что на нём была явно чужая куртка. Ни бронежилета, ни винтовки при нём не было. Разве что кобура с кинетическим револьвером никуда не делась.
– Сколько я спал? Сколько на часах? – спросил я, после того как капитан закрыл дверь. В воздухе остался запах помоев.
– На часах слишком раннее утро четверга, – сказал Доржи, скрываясь в комнате-кладовке.
– Примерно день продрых, – ответил Гнидой, брезгливо морщась. – Я тебе сейчас укол сделаю, и ты пойдёшь обратно спать.
– Дай поесть хотя бы.
– Давай сейчас вколю, ты же не сразу отрубишься.
– Как в прошлый раз?
Гнидой хотел что-то сказать, но лишь устало кивнул. Спустя полчаса я, уже сытый и спокойный, снова заснул. Сон мой был мирным, каким, в сущности, и полагается быть медикаментозному сну.
Пробуждение неторопливое, постепенное. Судя по освещению, был ранний вечер. Оглядываюсь. Все спят. Даже Гнидой, расчистивший от мединвентаря соседнюю койку и издающий во сне жуткие звуки, наводящие на мысли о пустынных шакалах со сломанными лапами.
Удовлетворённо выдохнув и откинувшись обратно на кровать, я почувствовал смрад, исходящий из моего рта. По-моему, именно такой запах Инес как-то охарактеризовала словами «вонь тысячи трупов».
Но стоило заняться личной гигиеной, как в дверь постучали. Этот тяжёлый, резкий и совершенно немелодичный стук можно было безошибочно узнавать уже раза с четвёртого. Явился переставший вонять помойкой капитан. Короткий обмен репликами, пять минут сборов, и вот вся дееспособная команда в количестве четырёх человек сидит на кухне. Точнее, сидели только капитан и Доржи, притащивший с собой кроме БПК ворох бумаг, в которых он копался во время монолога Бубнова. На бумагах оставались жирные пятна от крошек еды, которые Доржи не счёл нужным стряхнуть со стола.
– Итак, – Бубнов обвёл присутствующих тяжёлым взглядом человека, который излишне часто заглядывал в глаза смерти без перерыва на сон, – Сэнду улаживает последние тонкости. На ту квартиру заявляться не собирается, пока сидим здесь. Стелс-систему на корабль домонтируют сегодня-завтра. Отлёт – на седьмой день от сегодняшнего.
– То есть в среду? – быстро переспросил Гнидой.
– Да. Груз заберём, когда скажут. Ориентировочно в понедельник. Главное – дожить до этого момента. Нас сейчас никто не ищет, Сэнду подрывать на всякое дерьмо не будет. Мы не в безопасности, но риски минимальные. Остаётся только не светиться.
– Но светиться мы будем? – спросил Доржи голосом человека, знающего ответ на задаваемый им вопрос.
– Да, – последовал тяжёлый капитанский вздох. – Общак пуст. Мои личные запасы пусты. Авантюры Доржи будете оплачивать вы двое. Нам нужно минимум пятьдесят кусков до того, как мы свалим отсюда.
– Капитан, – начал я, – мне кажется, наша команда немного не в состоянии тратить жизненные силы на разного рода авантюры.
– Правильная мысль, Ян, – сказал Доржи, внезапно вклинившись в разговор. – Возьми с полки пирожок, там их…
– И кто этим заниматься-то будет? – прервал я его. – Трое наших в фарш.
– Перебивать людей невежливо, – сообщил Доржи спокойным тоном. – Пока ты тут валялся и пускал слюни, я собрал группу новичков из местных. Преимущественно местных. Наш временный штат, скажем так. Медикаменты, которые в вас заливает Гнидой добыты именно ими.