– Разве сделать что-то хорошее – это что-то плохое?
Вопрос Инес остался без ответа. Продолжить попытки наладить диалог ей помешал какой-то хлыщ, появившийся откуда-то сзади и целенаправленно двигавшийся к нашему столу. Мы с Инес затихли и вперились взглядом в пришельца, капитан же начал украдкой озираться.
– Э-э-эй, при-и-иве-е-е-ет, – поддатое тело, не обращая внимания на нас с Бубновым, подкатило к Инес. – Слу-у-у-шай, нам как ра-а-аз тёлки не хватае-е-ет, бросай своих старпёров и давай за стол к на-а-ам, настоящим самцам.
Меня, честно говоря, слово «старпёр» задело и ввело в замешательство. Бубнова, кажется, тоже – это читалось в его вопросительном взгляде. Там же читалось напряжение и готовность что-нибудь предпринять, но первой незваному гостю ответила Инес:
– Да, сейчас приду. А у нас будет секс в стиле ленточных червей?
– Ко-оне-е-ечно-о-о-о. А это ка-а-ак?
– А это когда кто сильнее, тот и самец. Я жилистый, так что готовь свою дырочку.
– Ладно, это было действительно мерзко, – сказал я, когда явно сбитый с толку хлыщ, чуть не сбив по пути торшер, удалился за стол к своему дружку, откуда они стали бросать на нас презрительные взгляды.
– А то, – самодовольно хмыкнула Инес. – Так вот, о чём это я. Ах да, Бубнов, ответишь мне на один вопрос?
– М?
– Я хочу уволиться. Покинуть команду. Выйти из игры. Перестать…
– Тихо. Я понял. – Бубнов вздохнул. – Помнишь, что я сделал с последним человеком, который сказал: «Я ухожу»?
Над столом витало напряжение. Я пожалел, что не заказал какой-нибудь напиток – бокалом можно было хотя бы частично закрыть своё лицо и усердно делать вид, что ты не понимаешь, что происходит.
– Помню-помню. Его звали Хэпин. Ты отдал ему жалование за последнее дело и пинком отправил в полёт через открытый мной грузовой шлюз.
– И после этого ты говоришь: «Я хочу уйти»?
– Ну, Хэпин, наверное, выжил. Там было не высоко, да и лес густой – ветки замедлили падение. Наверное.
Бубнов закончил трапезу и положил столовые приборы на тарелку. Вставленный в вилку нож говорил на языке этикета о том, что блюдо ему не понравилось.
– И когда ты надумала уходить? – он поднял глаза на Инес. Меня от этого взгляда обдало холодком.
– Когда узнала про смерть Кятороки. Она была… она была хорошим человеком. Жаль, что с ней так вышло.
– Я не про это, на причины мне плевать. Когда собираешься уйти?
– Как только закончим это дело. Я поняла, что оно для тебя очень важно. Не знаю, из-за денег или ещё из-за чего, да и не хочу знать. Я устала. Я хочу уйти.
– А ты, Ян? Может, ты тоже хочешь сдристнуть?
Я не смог солгать под свинцовой тяжестью его взгляда.
– Собирался, да. Как денег подкоплю.
– За это дело ты получишь больше Инес. Тебе этого хватит?
Я увидел, что у Инес в силу неосведомлённости о существовании слитка из 462-го сплава созрел закономерный вопрос, почему чернорабочий получит больше, чем пилот, чья доля уступала лишь доле Гнидого, но благоразумно промолчала.
– Да, думаю, хватит.
Казалось, воздух над столом был наэлектризован. Я старался лишний раз не двигаться. Инес, кажется, тоже. А Бубнов, склонив голову, погрузился в раздумья. Вскоре его голова поднялась, и я увидел на его лице… смирение?
– Повторю. Дело, которое нам поручили, – самое важное из тех, что нам доставалось. Я не могу его провалить и не могу рисковать, – Бубнов говорил медленно и внятно. – Предлагаю честную сделку. Мы доводим это дело до самого конца, до той точки, когда я скажу: «Всё». Я выплачиваю вам вашу долю, ни пекунией больше, ни пекунией меньше. Затем сбрасываю вас на какой-нибудь планете на краю мира, откуда вы не высовываетесь минимум год, и не привлекаете к себе никакого внимания. Там мы попрощаемся навсегда. С остальными членами команды говорить об этом я вам запрещаю. Ответ?
Я почувствовал то же самое, что и при передаче слитка из 462-го сплава Бубнову. Неоднозначное такое чувство. Будто пытаешься договориться с горным оползнем. Но не время колебаться – я, отбросив сомнения, второй раз за день произнёс заветные два слова:
– По рукам.
А вот Инес испытывала меньше опасений, связанных с напряжённой миной капитана. Учитывая её притупленный инстинкт самосохранения, это было ожидаемо. Когда она открыла рот, я внутренне напрягся.
– Погоди, у меня есть пара вопросов. Во-первых…
– Нет, Инес, ты не поняла, – резко перебил её Бубнов. – Ты говоришь либо да, либо нет.
Оказавшись непосредственно перед выбором, Инес несколько стушевалась. Не знаю, о чём она думала, но на лице были видны метания. Взгляд, блуждая, пересёкся с моим. После этого Инес гаркнула громко и даже как-то резко.
– Да! По рукам! – она протянула капитану руку. Тот хмыкнул, но на рукопожатие ответил.
– Разболтаете кому – пожалеете. А теперь закройтесь хоть ненадолго.
Мы послушно замолчали, не переставая обмениваться многозначительными взглядами. Глаза Инес лучились радостью и каким-то облегчением. Что выражал мой взгляд? Не знаю. Прислушавшись к собственным ощущениям, я осознал, что именно этого и хотел – покончить с ремеслом контрабандиста. Да, пора перелистнуть эту страницу жизни и всё такое. Не уверен, что готов вернуться на родную планету, но вот пожить без постоянного риска для жизни – с радостью. Стар я уже для этого.
Дождь тем временем усиливался.
– Ну и где эти фрачьи дети?
– Наверное, не придут.
– Смысл? Связаться, чтобы…
Капитан резко прервался, остановив свой взгляд на чём-то за моей спиной. Я во второй раз в жизни увидел, как его лицо сереет на глазах. Только в прошлый раз на него несся тысячетонный корабль с отказавшими движками. Поворачиваясь к источнику опасности, я услышал самое длинное, витиеватое и, держу пари, непереводимое ругательство на родном языке капитана.
Глава тридцать седьмая. Крылья, что хотели летать
Стеклянный взгляд, мёртвая мимика, неестественные движения рук и ног, будто бы на шарнирах – такое существо, некогда бывшее человеком, целенаправленно приближалось к нам. Люди вокруг, казалось, не замечали его – всё так же ели, говорили, а шайка из картеля продолжала гоготать за своим столом, не обращая внимания на шествующую между столами смерть. К чести охранников, они что-то заподозрили, напряглись, но ничего предпринимать не спешили, даже к пистолетам не потянулись. И только крик Бубнова смог вырвать ресторан из состояния умиротворённости:
– Манекен! Это манекен!
Только три-четыре столика наконец заметили слона в посудной лавке и бросились к выходу. С другой стороны, а чего я ждал от местных? Для них манекен – это такая бугристая вешалка в окне магазина, никак не связанная с манекеновой эссенцией.
К чести единственной вооружённой пары людей в ресторане, они хотя бы среагировали на возникшую опасность. Другое дело, что реакция была малость неадекватна – вытащив стволы они начали высаживать весь боезапас в направлении манекена. Стреляли они, наверное, не совсем бездарно, и песенка обычного человека прервалась бы на этой незамысловатой ноте, но проблема заключалась в том, что манекен – это уже не человек.
Каждый из них выпустил по магазину – они попали во всё: в столы, стены, посуду, окна, официанта. Вот только ни одна пуля не угодила в выписывающего невероятные кульбиты манекен. Со стороны могло показаться, что он уворачивается от самих пуль, но это было не совсем так. Хоть манекен и приобретал в быстроте по сравнению с человеком, до скорости пули ему было далеко. Хитрость была в другом – покрасневшие, напряжённые, сведённые судорогой глаза манекена воспринимали мир иначе, видели больше, быстрее, и поэтому он просто смещался с линии огня, соотнося положение дула в пространстве со своим, и уворачивался ещё до того, как прогремит выстрел.
Поднялась паника, вход оказался заблокирован толпой людей. Кто-то сглупил, пытаясь пробежать рядом с манекеном и теперь валялся с вдавленным горлом, кому-то не повезло получить случайную пулю и, вереща, заняться перекрашиванием внутреннего убранства ресторана в красный. Наша тройка изначально не желала в этом участвовать, и потому мы после обнаружения манекена сразу рванули из-за стола и уже добежали до одного из простреленных охранниками окон. Лёгкие стулья для выбивания стекла не подошли, а вот схваченный Бубновым стол со столешницей из цельных досок – более чем.
Удар! Хруст стекла. Окно всё ещё на месте. Удар, ещё один – капитан размахивал столом так, будто весом тот был с один из ресторанных торшеров. Через стекло уже нельзя было что-то увидеть из-за трещин, но окно и не думало разбиваться. В потоке ругани Бубнова я разобрал только: «Сраное армирование», после чего мы рванули в заднюю часть ресторана.
Тем временем у манекена было всё хорошо. Совершенно живой, пусть и немного окровавленный, он добрался до полностью потративших боезапас охранников. Бой был скоротечным. Один из них попытался схватить манекен, но с удивлением обнаружил, что его собственное колено теперь смотрит в обратном направлении. Второй хотел убежать, однако он значительно проигрывал манекену в скорости. В результате краткосрочной погони дезертир был обхвачен за шею и задушен под аккомпанемент воплей своего товарища.
Наша же компания в это время ломилась в единственный свободный от паникующей толпы проход – вход на кухню, но он был закрыт. Мы с Бубновым попытались синхронными пинками выбить дверь, и это у нас получилось – защёлки на двери вылетели, но более чем на расстояние в два пальца проход не открылся. Через щель было видно, что распахнуться ему мешают два холодильника. Работники кухни спешно тащили третий.
– Впустите! Впустите, твари!
Крик привел лишь к тому, что в мою сторону кинули тарелочку с ореховым соусом. Я отпрянул.
– Ян, найди оружие, держись слева. Инес, будь сзади.
Капитан готовился дать бой и уже отсоединял что-то от своих подошв. Я взял торшер, но, взвесив его в руке, с брезгливостью откинул – то, что казалось надёжным металлом, оказалось хорошо замаскированной пластмассой. Не найдя ничего лучше, я подхватил с пола столовый нож – короткий, тупой и абсолютно не предназначенный для нанесения увечий. Бубнов посмотрел на меня как на идиота, но ничего не сказал. Понимая, как глупо выгляжу, я сменил нож на вилку и в неуверенном звуке, который издала Инес за моей спиной, почувствовал и её разочарование тоже.