– Двадцать! Кто, фра, слинял с корабля, песьи дети?!
Что? Оглядываю присутствующих. Двадцатка, Гнидой здесь. Доржи, наверное, убрался в каюту. А где Флюгер?
– Десять! Нет, отмени перерасчёт! Прыгаем так, плевать!
Слинял – слово понятное. Слинять отсюда можно только на спас-капсуле. А это – масса корабля. И значит…
– Пять!
…Что расчёты опять сбились.
– Прыжок!
Если сейчас в нас врежутся, то один кусок нашего корабля телепортируется, а другой нет. Интересно, в каком куске окажусь я?
И вновь космос заполняет меня, я хочу перестать быть, больше никогда не существовать в этом мире. Но миг прошёл и всё закончилось. Осматриваюсь. Корабль, кажется, был на месте со всеми своими кусками, а главное, я был на этом корабле. Оставшихся душевных сил хватило только на то, чтобы сесть на пол, прислониться к стене и тихонько застонать. В грузовой отсек спустился капитан и сразу обратился к Гнидому, который как раз закончил сползать по стене.
– Слышь, спирт есть? – хрипло спросил Бубнов.
– Есть, – с готовностью ответил Гнидой. – В медотсеке.
– Пошли.
– Пошли.
Глава сорок пятая. Незапланированные встречи
– Сраные керамические карлики! – Коновал с чувством рыгнул и вновь отпил из стакана.
Я хотел внести уточнение, что карлики не керамические, а кремниевые, но незапланированной минутке просвещения помешали ещё до её начала.
– Одной из спас-капсул нет, Флюгера тоже, – сказал Доржи, заходя в столовую.
Здесь собрались все, кроме Сэнду, который всё ещё лежал в отключке. Посреди стола стояло шесть полулитровых бутылочек семидесятипроцентного спирта, и первая уже опустела. Каждый сам выбирал, в какой пропорции разбавлять пойло. Пакс, например, взяв из холодильника фруктовый концентрат, сделала себе слабоалкогольный коктейль. Бубнов мешал спирт с водой в пропорции один к одному. Я просто пытался не нажраться. Гнидой же достал откуда-то тёмную пластиковую бутылку, которая явно не входила в базовую комплектацию корабельного холодильника.
– Квас, – ответил он на вопросительный взгляд Пакс, после чего начал разбавлять коричневой жидкостью спирт в своём стакане.
Менее вопросительным её взгляд от этого не стал.
– Хлебное безалкогольное пиво, – ответил я ей, стараясь подобрать самую близкую аналогию.
Гнидой от такого сравнения презрительно фыркнул, не отвлекаясь от создания пойла. Избавившись от экзоскелета, он теперь напоминал сдувшийся, покрывшийся морщинами воздушный шарик.
– Кто вообще придумал настолько стрёмное сочетание? – спросил я.
– Практиканты, – неопределённо махнул рукой эскулап и пояснил: – Когда стажировался в инфекционке, квас вместе с пайком выдавали. И спирт мы регулярно воровали. Вот и сложилось.
– Кэп, кстати, а чего твоя каюта открыта? Мне казалось, ты её всегда закрываешь, – вдруг спросил Доржи.
Рука Бубнова замерла, не донеся стакан до рта. Он аккуратно поставил его и быстрым шагом покинул комнату. Спустя минуту до нас донёсся крик ненависти и очень много непереводимой ругани, включающей по крайней мере пять раз слово «фра» и производные от него. Из всего богатого потока нефильтрованной брани я выделил пожелание, чтобы некий слиток оказался у Флюгера в прямой кишке.
Вернулся тяжело дышащий багровый Бубнов. Он сразу подошёл к столу, взял две бутылки спирта и, ничего не говоря, пошёл обратно. Только перед дверью он остановился, постоял, переводя дыхание и, не поворачиваясь, выдавил из себя несколько слов.
– На мостик не заходить. Пакс, найди себе каюту.
Капитан ушёл. Переглянувшись с Доржи, я, прочитав выражение его лица, удостоверился, что мы думаем об одном и том же. Кажется, наша огромная надбавка к кушу растворилась как утренний туман.
Потянулись часы и дни пребывания на бороздящем космос судне. Никто не знал, сколько нам осталось прыжков до цели, так как капитан заперся на мостике и не был в духе с кем-либо говорить, а навязываться Бубнову – занятие опасное. Тем не менее он хотя бы предупреждал о прыжках и по необходимости вёл отсчёт полупьяным голосом.
Первая телепортация случилась всего через полтора часа – видимо, Бубнов пока только выходил на маршрут. После очередной порции межпространственного ужаса я отправился спать.
Второй скачок настиг меня во сне. Точнее, настиг бы, если бы интерком не предупредил всех страдающим от похмелья голосом Бубнова. Я посмотрел на время. Оказалось, что сон продолжался почти пятнадцать часов.
– Пятьдесят секунд.
Я постарался разбудить себя как можно быстрее. Главное – не заснуть снова. Для процесса телепортации, может, и хорошо, что тело во сне двигается и не так активно, как при бодрствовании, но один раз в своей жизни я пережил прыжок в состоянии сна, не послушав советы более опытных коллег. Таких кошмаров, наверное, ни одна дурь подарить не может. Я их даже не запомнил, их и запомнить-то невозможно – настолько они аморфные, первобытные и невыразимые. Но воспоминание о самом существовании этого бредового ужаса я хранил и сейчас искренне сочувствовал Сэнду, который находился в отключке. Трудно даже представить, какая дьявольщина сейчас обсасывает его разум.
Пока капитан вёл отсчёт, я сел на пол своей каюты и огляделся. Мала, но чего можно было ожидать от федерального судна. Койка, шкаф, прикроватная тумбочка, стол, стул. Большего желать было бы наглостью, но вообще-то я бы не отказался от холодильной камеры. И пусть тут из алкоголя только спирт Гнидого, никто не помешает захватить мне с дюжину бутылок на следующей планете. Наверное.
– Десять.
Морально готовлюсь к предстоящему. Вот и прыжок. Всё прошло так же, как и обычно, но легче от этого не было.
Послышался истошный крик. Это проснулся Сэнду. Я начал одеваться – сон остался далеко отсюда, за много световых лет. От одежды уже порядком воняло – нужно постирать. Займусь этим, как только наш чиновник перестанет орать.
Выхожу из каюты, иду в медотсек, на крики. Там меня встречает достаточно забавная картина. Главное действующее лицо – Сэнду – размахивает медицинскими ножницами, которые, видимо, стащил у Гнидого. Эскулап и капитан обступили его и постепенно приближались, остальные с интересом наблюдали за развитием событий.
Сэнду был гол, да к тому же не в лучшей форме, он всё-таки только из отключки вышел. Его противники особой поспешности не проявляли, и на то были причины. У Гнидого таковой был сочащийся кровью порез на ладони, а у Бубнова – похмелье, придававшее его лицу измождённый вид.
– Подонки! Ублюдки! – вопил Сэнду, размахивая ножницами.
Он сделал выпад, надеясь достать капитана, но тот исхитрился выбить ножницы из рук нагого пижона, на которого сразу накинулся Гнидой.
– Не вырубай его! Нет! – рявкнул Бубнов, видя, что в бледных пальцах коновала мелькнул шприц.
Вдвоём они скрутили его, и эскулап таки сделал пациенту укол, но другим шприцом. Сэнду ещё немного побрыкался и расслабился.
– Мрази, сдали меня, паскуды, федеральные подстилки… – лепетал он заплетающимся от дозы успокоительного языком.
– Федерал мёртв.
– Мёртв?! Они же найдут нас, найдут нас всех…
– Успокойся ты! – твёрдо сказал Бубнов. – Пока они твоих боссов достанут…
– Достанут, всех достанут! – не переставал причитать Сэнду, теряя в моих глазах остатки уважения к своей напыщенной персоне. – Их будут трясти, пока не вытрясут всё, вообще всё!..
– Сэнду, фра! – Бубнов встряхнул его так, что отчётливо хрустнули встающие на место позвонки. – Мы сделаем дело, получим деньги, и вы все свалите на другую планету! Никакие федералы вас там не найдут!
– Но… Но!.. Я же…
Мне это надоело. Веселье закончилось, осталось только выяснение отношений и планирование лишённого надежд будущего. Я пошёл в столовую, за мной увязался Доржи. Он точно взял за привычку по возможности портить мою трапезу своими разговорами.
– Слушай, Ян, а куда Бубнов людей-то везёт? Капсулы эти…
– Как обычно, не? Либо на экспресс-пересадку органов, либо на фермы стволовых клеток.
– Последний пункт назначения – планета Оборонного щита.
– И что?
– Какие, чёрт их дери, фермы стволовых клеток на такой планете?
– Тогда пересадка.
– Какого лешего ты исполняешь? Подсос Гнидого вроде тебя должен быть в курсе, что стазис несовместим с экспресс-пересадкой.
– Чего докопался? Ну иди у капитана спроси.
– После того как Флюгер слиток стащил? Ага, сейчас, побежал. Ладно, шут с тобой, конечно, но ты же сам хотел в этом разобраться.
– Мне, Доржи, – я вздохнул, уставился на него и медленно отчеканил: – Абсолютно всё равно что будет с этим грузом, плевать, что там задумал капитан и насрать, чего хочешь добиться ты. Отстань. Я ем.
Доржи разочарованно замолчал, забрал из холодильника мультизлаковый хлебный брикет и удалился. Я спокойно начал трапезничать.
Спустя ещё один прыжок – на расчёт этого ушло часов двадцать – Сэнду приспичило проинспектировать груз. Дела у меня были, но с ними можно было немного повременить, так что я, сидя в кузове пикапа, созерцал, как уже, наверное, бывший чиновник, растерявший половину своих пижонских шмоток, пересчитывает стазисные капсулы. Они были ощутимо меньше спас-капсул, что было логично – им не нужно было лететь через космос бог знает куда.
Видимо, моя безмятежность оскорбляла Сэнду, поэтому он приказал мне вытаскивать капсулы из контейнеров, которые мы с Двадцаткой припёрли на фуре, и складывать их штабелями. Сам чиновник грязной работы не чурался, поэтому после прихода остальной команды, исключая Бубнова и Пакс, которые тухли на мостике, тоже подключился к перетаскиванию капсул.
Ворочая тяжести, я возвращался к мысли, что важных дел хватало и без дополнительных развлечений, выдуманных Сэнду. Нужно было поесть, поспать, восстановиться после Амтруно. Заодно перебрать снаряжение, почистить оружие, особенно сферошлетт. Ещё хорошо бы подготовить все наши стволы к дальнейшему использованию, но этим, наверное, Двадцатка займётся, как закончит потрошить роботов.