– У меня есть предложение для Бубнова! – внезапно продолжила разговор побелевшая после прыжка Пакс. – Доступ к Последнему оплоту, странствующей планете.
– А ты знаешь где она? – недоверчиво спросил Гнидой.
– Где она прямо сейчас – не знаю, но знаю, как её найти. Пошли к капитану, думаю его заинтересует моё предложение.
Но тут раздаётся сигнал оповещения о контакте с другим кораблём, в эту же секунду Сэнду выстрелил. Думаю, он решил, что окончательно потерял контроль над ситуацией и не сдержался. Очередь, предназначенная Пакс, прошила одну из энергоячеек и аккумулятор зашипел. Двадцатка выстрелила, пуля попала в автомат Сэнду и вырвала его из рук. Самое удивительное, что никто больше не выстрелил, даже Гнидой. Кажется, он хотел сделать так, чтобы ситуация не сильно поменялась к моменту возвращения Бубнова, вот только загоревшийся аккумулятор испортил его замысел.
– Уходим отсюда! – кричит Гнидой. – Вы тоже! Обе!
Все вместе бежим из отсека – сейчас здесь активируется система пожаротушения, которая совершенно не терпит присутствие человека. Но Гнидой не был бы Гнидым, если бы не воспользовался ситуацией, и, когда Двадцатка поравнялась с ним, направил ПП ей в голову и зажал спусковой крючок.
Вот только Двадцатка хорошо знала Гнидого, чтобы расслабляться – она, сделав что-то наподобие сальто, сместилась с траектории пуль и выстрелила в ответ. Всё это происходило в коридоре на расстоянии максимум трёх-четырёх метров друг от друга. Я пытаюсь поднять ствол, но на меня набрасывается Сэнду. Двадцатка стреляет в Гнидого, но пули не пробивают экзоскелет, он продолжает стрелять, попутно попадая рикошетом по Доржи, который хватается за простреленное бедро и падает.
Несколько пуль попадают в броник Двадцатки, её отбрасывает к стене, но она в свою очередь отстреливает магазин у ПП Гнидого. Всё это я вижу, пока отбиваюсь от попыток Сэнду навредить мне. Гнидой отбрасывает импровизированный щит, ПП и бросается на Двадцатку врукопашную, но та успевает кувыркнуться подальше от него. В это время за спиной Гнидого прошмыгнула Пакс, подхватив с пола пистолет Доржи, за ней, увернувшись от очередного захвата Гнидого, рванула Двадцатка.
– Да отпусти ты меня, дебилоид! – рявкаю я и наношу Сэнду удар в горло, он тут же валится набок.
Я бросаюсь вслед беглецам, на мостик, спешу изо всех сил.
Всё прошло не так, как должно было.
Вот я на лестнице, сверху раздаётся выстрел, ещё один, я взбегаю к срезанной мною же двери, врываюсь на мостик, затем время будто замедлилось.
Окровавленная Пакс стоит за панелью управления, Двадцатка, уже без своих пистолетов бьёт Бубнова, но тот уворачивается и направляет свой кинетический револьвер ей в голову. Пакс валится навзничь, будто приготовившись к взрыву, и я чувствую, как корабль совершает телепортационный прыжок. Вся чернота этого мира захлёстывает меня, пытаясь утопить в себе, я задыхаюсь, но вот тьма схлынула. В следующий миг мир вокруг меня взорвался ледяной вспышкой, и я почувствовал, что лечу.
Глава пятьдесят первая. С разбегу об стену
Я летел, вокруг меня свистел холодный воздух, а снизу быстро приближалась земля, укрытая снегом. Рядом пролетела Пакс и скрылась в белой завесе. Поверхность была ближе и ближе, а я всё пытался вспомнить, как нужно приземляться при падении с такой высоты.
Земля появилась передо мной слишком резко, я не успел до конца сгруппироваться. Падаю на ноги и тут же проваливаюсь – подо мной оказалась яма в пару метров глубиной, набитая снегом. Отбиваю ноги, но вроде ничего себе не ломаю. Рядом, в нескольких сантиметрах от меня приземляется ПП. Слышу звук падения какой-то громадины ниже по склону – это приземлился корабль. Рухнул, если точнее.
Вылезаю из ямы, смотрю на останки судна. Вся задняя верхняя часть напрочь отсутствовала вместе с турбинами, однако же передние движки уцелели, и теперь левая турбина, жутко ревя, увлекала за собой сильно пострадавший корабль, за которым тянулся след из обломков и выпавших капсул.
Было холодно, очень холодно. Пот, который пропитал одежду под бронежилетом, тут же стал ледяным, как утро на полюсе. Не знаю, сколько я протяну в таких условиях. Надо бы найти остальных уцелевших, хотя сомневаюсь, что после случившегося их окажется много.
А что вообще произошло? Я начал восстанавливать события в памяти. Первая деталь – сигнал оповещения о контакте с другим кораблём. Вторая – Пакс за панелью управления. Кажется, чужой корабль подлетел слишком близко, иначе я даже не могу представить, с какой стати настолько большая часть нашего судна не телепортировалась сюда. Но почему тогда с нами не прыгнул тот корабль или его кусок? А, ну да, потому что мы телепортировались в воздушную среду, а расчёты выполнялись на скачок в вакуум, да и не предназначен наш корабль для такого. Или, быть может, они успели выпустить «останавливающее облако», но сделали это слишком поздно? Чёрт его знает. Так или иначе больше борт «Печальное облако» кораблём не являлся. Это теперь просто металлолом, который, ревя, скрылся где-то в пурге, оставив за собой широкий и глубокий след.
Как же тут холодно! Да, я был одет легко, но плащ должен был хоть немного сдерживать мороз, однако меня уже по приземлении начала бить дрожь. Жуткий, жуткий дубак, от которого кожа стягивается. Думаю, моё лицо уже обледенело бы, если не было бы в герметичном шлеме, но даже в нём я начинал чувствовать холод стали, пробивающийся через амортизирующий слой. Казалось, что мёрз даже протез.
Где-то недалеко раздались выстрелы, я поспешил туда. Оказалось, это Пакс информировала о своём местонахождении. Моим глазам предстало лежащее на спине тело. Учитывая, что вокруг неё не наблюдалось никаких следов перемещения или движения, дело плохо.
– Эй, ты там жива?! – спрашиваю я, на всякий случай наводя на неё ПП.
В руках у неё пистолет Доржи, удивительно, как она не выпустила его из рук.
– Ян, Ян! – хрипит она, изо рта вытекает струйка крови. – Я облажалась, мы на Пило-Глатчес.
– Что? Ты прыгнула прямо на планету? Как?
– Маяк на массу тела… неважно… – почти что прошептала она.
Чтобы лучше слышать, я склонился на ней, не забыв на всякий случай вытянуть пистолет из ослабевших пальцев. В нём не было патронов.
– Послушай, – продолжила она, – суррогаты… их капсулы на этой планете. Нельзя оставлять их в живых, ни одного. Они созданы, чтобы уничтожить… кха-кха…
Она раскашлялась, я ждал. Кажется, идут последние минуты, а то и секунды её жизни.
– Если ты не убьёшь каждого, они уничтожат эту планету, шарниры возьмут её без боя. Даже один, один суррогат может уничтожить всё, – тут её снова скрутил приступ кашля. – Ты. Только ты можешь убить их. Быстрее. На радарах нас засечь было невозможно, мы телепортировались в атмосферу, но скоро они заметят… у тебя мало времени…
– Нет, Пакс, иди к дьяволу, я не буду этого делать! – резко вскричал я, поднимаясь. – К чёрту…
– Сделаешь, – неожиданно твёрдо сказала Пакс. – Кроме тебя некому. Можешь не спасать мир, спаси хотя бы это место.
Её кашель перешёл в бульканье, изо рта обильно потекла кровь. Кажется, она хотела ещё что-то сказать, но сил было уже мало. Склонившись над ней ещё сильнее, я только благодаря активной звукопередаче шлема услышал, что именно она сказала.
– …Что бесит больше всего? Когда ты могла помочь, спасти кого-то, но не справилась, – её голос угасал, последние три слова я скорее прочитал по губам, чем услышал. – Ненавижу это чувство.
Несмотря на то, что вокруг был адский холод, где-то на минуту я перестал двигаться, постепенно заледеневая. Не знаю, как это объяснить, но меня накрыла такая волна тоски и безысходности, что я чуть не лег прямо тут в надежде замёрзнуть насмерть как можно быстрее. Всё к чёрту, ко всем чертям, мне нужно согреться, а то я помру прямо здесь, превратившись в статую.
Оставив позади тело Пакс, которое начало заметать снегом, я пошёл к обломкам, разбросанным на месте падения и вдоль рва, созданного кораблём.
Первым делом подошёл к кратеру. В нём было с двадцать капсул, некоторые из них разбились. Резкий выход из стазиса – гарантированная смерть, поэтому обо всём, что сломалось при падении, можно было забыть.
Мышцы становились деревянными, я и представить не мог, что человеку может быть настолько холодно. Если я в ближайшие двадцать минут не найду источник тепла – мне конец, и о спасении мира можно забыть. Стоять, а я разве соглашался на требование Пакс? Хорошо бы было хотя бы для себя ответить на этот вопрос.
Теряя в этой пурге даже воспоминания о тепле, ищу хоть что-то, способное меня согреть, но нахожу только капсулы и бесполезные обломки. Чувствую, как конечности приближаются к получению обморожения, а тело к состоянию переохлаждения. Кажется, это конец. Глупый и мучительный, но закономерный и заслуженный. Эх, я всё же рассчитывал на пулю в голову. Может, застрелиться? Снять шлем, прижать ствол ко лбу, нажать на спусковой крючок и наконец перестать мёрзнуть? Ага, сейчас! Нет, мрази, чёрта с два, я вас всех переживу, шакалы облезлые! Каждого из вас!
Кому я адресовал этот немой крик – сам не знаю, но откуда-то у меня появились силы. Наверное, это было внушение, порождённое то ли шоком организма, то ли нервным перенапряжением, но такой подъём, хоть и иллюзорный, был весьма кстати. Как там говорилось? Не съем, так понадкусываю? Да, именно. Заберу с собой сколько получится этих исчадий ада, а там и околеть со спокойной душой можно.
Подхожу к уцелевшей капсуле. Кожух уже отлетел, можно было разглядеть какого-то мужика. Я бы мог прижать ПП к стеклу и прострелить ему голову, но мне показалось это расточительством, поэтому я потянулся к панели, закрытой крышкой. К сильному неудовольствию обнаруживаю, что из-за удара она погнулась и не хотела отсоединяться. Ну и к чёрту тебя, тут вторая крышка есть, намного больше первой. Сняв её, вижу отсек для аккумуляторов. А они тут вместительные, дорогие. Да, определённо, если я отключу их, то человек внутри умрёт. Так, а зачем отключать-то?