И потому быстро купил у какой-то бабуси первые попавшиеся астры, хотя, возможно, это были хризантемы.
– Спасибо. – Она улыбнулась, искренне обрадовавшись, и погрузила лицо в букет. (О ней ли мне говорил швейцар?) Потом посмотрела на часы. – Мы немного опаздываем, – сказала, – поехали, – и приоткрыла дверцу своего «мерседеса».
– А разве… – Я оглянулся на кинотеатр. – Разве мы уже не приехали?
Она не сразу поняла, а потом расхохоталась.
– Бедненький. – Она взяла меня под руку, подводя к машине. – Ничего, что я вас так называю? Вы, наверное, в пору своей молодости ходили сюда на первые кинофестивали, и для вас здесь был пик цивилизации. Я правильно говорю? Наверное, вы давно нигде не бывали. Все некогда, я понимаю… Работа, семья. Так вот, такие мероприятия происходят в гостинице «Россия», там есть концертный зал…
– Я был там, я знаю, – сказал я обидчиво, и она снова рассмеялась.
– Ну что мы стоим? Садитесь, наконец. Я вас туда сейчас отвезу. Только ничего не бойтесь. Никакой дискредитации моих знакомых я не допускаю.
Она, казалось, не обращала внимания на столпившихся вокруг юнцов. Как если бы их не было вовсе. Есть только я, единственный и неповторимый, снявший ее на вечер.
Это был один из немногих моментов моей биографии, когда я перестаю чувствовать себя старшим следователем по особо важным делам. Я был чем-то вроде восторженного юнца, который пялился, не переставая, на блистательную во всех отношениях богиню куртизанок, шлюх, гейш и одалисок.
В «России», когда она сняла плащ – с моей, конечно, суетливой помощью, – я еще раз восхитился ее вкусу во всем, прежде всего в одежде. Ничего вычурного и излишнего.
На нее все смотрели. Похоже, несведущие принимали ее за одну из конкурсанток, реальную претендентку на победу. Чего там выбирать? Вот она! Можно расходиться…
Она по– прежнему никого не замечала. Ей было наплевать, как ее оценивают. Ухитрялась смотреть свысока даже на тех, кто был выше ее ростом.
Я все больше удивлялся и очаровывался. Забыл даже, зачем сюда пришел. Впрочем, поначалу мне казалось невозможным спросить у этой тургеневской барышни, с кем она переспала в ту ночь. Это мне казалось вульгарным и кощунственным.
В вестибюле я заметил еще нескольких красавиц того же уровня, что и Светлана, и мне даже показалось, будто они обменялись какими-то знаками. Эти красавицы старались быть в отдалении друг от друга. Как если бы договорились не затмевать себе подобных.
И в зале все оглядывались на Светлану. Я не заметил особенного восторга в глазах членов жюри. Одна только досада. Опять, мол, пришла. Ну все, конкурс насмарку.
Ибо все в зале видят, кто на самом деле первая красавица России. И все теперь будут смотреть только на нее. Включая претенденток.
Так я понял их взгляды и перешептывания. А что делать? Просить ее пожалеть бедных конкурсанток, этих школьниц, берущих юностью там, где не могут взять ни обаянием, ни грацией?
Светлана это тоже поняла. Взяла меня под руку.
– Зря мы сюда пришли, – сказала она негромко. – Вы ведь хотели со мной поговорить? Давайте выйдем, посидим в кафетерии. Там и поговорим.
И мы вышли с ней, сопровождаемые восхищенными и завистливыми взглядами. Что делать. Я сам себе завидовал.
В кафетерии было немного народу, но я обратил внимание, что, когда мы вышли, за нами зал покинули кое-какие зрители. В основном это были жгучие брюнеты с золотыми зубами и запонками, время от времени извлекающие на свет золотые портсигары. Казалось, они забыли про своих спутниц…
Я уже физически ощущал крепкий настой мужского вожделения, заполнявший пространство.
Моя спутница по-прежнему ничего и никого не замечала, и от этого негодующие взоры присутствующих постепенно переместились в мою сторону. Кто, мол, такой этот тип в мятом пиджаке и чиновничьем галстуке? Да и пиджак у него не малиновый, и галстук не от Кардена…
Кто его вообще сюда пустил?
Когда Светлана достала сигарету, к ней сразу кинулись с разных сторон мужчины с золотыми зажигалками, отчего она удивленно огляделась, как бы увидев этих кавалеров впервые, потом пожала плечами и прикурила от спички, которую поднес я.
Это мало расстроило боевые порядки поклонников. Меня уже разглядывали глазами гробовщиков, подбирающих для клиента его последнее обиталище. Они погасили свои зажигалки от Ронсона и ушли, не потрудившись поднять столики и стулья, которые только что в едином порыве, стараясь опередить друг друга, опрокинули. Они теперь спешили к основному разбору, который произойдет после фуршета.
А то вовсе ничего не достанется…
Так объяснила мне Светлана их поведение, когда мы уже сидели в ее машине. Она улыбалась, глядя на мой потерянный вид. Я вытер пот со лба и вздохнул. Быть с такой дамой на публике – занятие не для слабонервных.
– Мы поедем ко мне, – сказала она просто, как если бы речь шла о том, что надо заехать в булочную. – Кстати, чтобы не было вопросов. Эту машину мне подарил тоже он, Като. О котором вы спрашивали.
Я промолчал. Оперативная работа, что ни говори. То ли находиться в засаде в подъезде, провонявшем мочой, то ли в постели благоухающей красавицы… Специфика! На нее и сошлюсь. Жена, как всегда, поймет. Хотя и не поверит.
Светлана жила в отдаленном районе. В Нагатино. В хрущобе, можно сказать, отмеченной ее проживанием, согласно прописке.
Потом была ночь с восточными ароматами, свечами и негромкой музыкой. С желанием поплакаться этой наяде на неудавшуюся жизнь.
Хотя до сего дня я не подозревал об этом.
Словами это не передашь. Только оскорбишь память души.
Утром она принесла мне в постель кофе и спросила наконец, что мне от нее надо.
Хотелось сказать: что хотел, то уже получил, но вовремя осекся. По-видимому, у меня был очень глупый вид, отчего она прыснула, пролив кофе на одеяло.
– Дядя Ваня говорил, будто вы интересовались Като. Ну тем, который подарил мне машину. Японским бизнесменом.
Я никак не мог понять, о чем это она. Ах, ну да, убийство возле гостиницы «Мир»… И теперь она задает мне вопросы, а не я ей.
– Да, – признался я. – Интересовался. Только зачем говорить об этом сейчас?
– Я его давно знаю, – сказала она серьезно. – Когда он прилетает в Москву, мы постоянно встречаемся. Он не мог совершить ничего плохого. Можете мне верить. Это очень порядочный человек. Он давно предложил мне руку и сердце и до сих пор ждет моего ответа. Мне многие предлагают, вы не подумайте, хотя знают, чем я занимаюсь… Но я бы вышла только за русского парня, чтобы остаться в России. Но русские пока не предлагали. Их отталкивает мое ремесло.
– Мы разве еще не на «ты»?
– Как хотите… – пожала она своими прекрасными плечами.
До сих пор я полагал, что только у Лары могут быть столь соблазнительные плечи. Лара, жена… Все это ушло куда-то в тусклую даль. Зачем мне надо знать про какого-то японца? Зачем мне нужен этот киллер, убивающий без всякой системы, кого захочет. Пусть убивает на здоровье, раз ему так нравится. Вот где жизнь и смысл существования. (Неужели это вот-вот закончится?)
– Вы слышите меня? – спросила она. – По-моему, вы где-то сейчас далеко. Грустите о жене?
– Я только спросил, почему вы со мной не на «ты»? – вздохнул я, откидываясь на подушку. (Никуда отсюда не уйду. Делайте со мной что хотите. Убивайте прямо здесь!)
– Ну… вы в возрасте. Если бы это был мой сверстник, понимаете…
Это меня несколько отрезвило. Старый пень. Ночью я полагал себя на высоте, как блистательный любовник. Сейчас меня опустили на землю. А скоро подадут счет. Все как в жизни.
Я сел и начал одеваться. Она внимательно смотрела на меня, чуть оттопырив нижнюю губу.
– Вы обиделись?
– Нет, что вы, было все замечательно. Сколько с меня?
– Ничего. Вы не поверите, мне было очень хорошо. Вы шептали мне на ухо такие слова… Другие мне тоже говорят всякое… Но даже хорошо зная русский, они не могут сказать так… Понимаете?
– Где нам, – я не скрывал облегчения. – Значит, я что-то еще и рассказывал?
– Да не беспокойтесь, ничего вы не рассказывали, – засмеялась она. – Даже если бы рассказали, это осталось бы между нами. Просто вы мне очень понравились. Не в сексуальном плане, тут с вами еще работать и работать…
Я даже приоткрыл рот от такой перспективы.
– Вы были очень нежным и бережным… А это сейчас редко встретишь. Но если вам что-то не понравилось…
Она не кокетничала, даю слово. Она вообще искренний человек. Таких и колоть не надо. Сами все расскажут.
– И еще я боялась, что будете расспрашивать, как я дошла до такой жизни. А вы человек тактичный, просто удивительно. Другие считают своим долгом меня пожалеть, понимаете? А это только хуже… Вот и сейчас вы не решаетесь спрашивать меня про того японца. Деликатность, интеллигентность – я так ценю это в мужчине.
Встав с кресла, она подошла к изящному, как все в ее спальне, столику, и достала оттуда визитку. Потом протянула ее мне.
Это были данные того японца. Хотя опять же еще не факт, что стреляли из его номера. Просто я бы так стрелял. На месте убийцы. А он, может, будучи поумнее меня, поступил иначе. Все может быть, не так ли?
Это я как бы продолжал наш заочный спор с Грязновым, пребывающим в настоящее время в Барнауле. Оттуда ни слуху ни духу.
Тоже, поди, спорит со мной посредством телепатии. Это, во всяком случае, дешевле, чем по междугородному телефону.
– Я хочу, чтобы мы расстались довольные друг другом, – сказала она, посмотрев на часы. – Чтобы вам было так же хорошо, как мне.
Я украдкой посмотрел на нее. Вроде не шутит. Я боялся посмотреть на себя в зеркало, что напротив, чтобы не увидеть седые волосы на своей груди и залысины, которые, словно стрелы на карте Генштаба, стремятся соединиться где-то в районе макушки.
– Так что вам не хватает для полного счастья? – улыбнулась она, по-видимому почувствовав мои страхи и сомнения. – Только честно. Как на духу.
– Ты ведь куда-то спешишь? – спросил я.