Для начала, хозяин кабинета начал задавать мне общие вопросы, кто я откуда, где учусь, где живу, родители и т.д. Все мои ответы, он обстоятельно записывал, скрипя шариковой ручкой по серым листкам формата А4. Белоснежная бумага «Снежинка» здесь появится еще не скоро. Выяснив мои анкетные данные, он достал из под стола и со стуком положил на стол мои дубинки, сделанные из ножек стула. А потом кивнув на вещдок предложил.
— Ну, давай теперь сам рассказывай. Подробно, в деталях, что там и как у вас произошло.
— А что собственно рассказывать — пожал плечами я — Я спокойно прогуливался, никого не трогал. Просто шел мимо той компании, когда они там водку пили с девками какими то. Они крикнули мне что-то обидное, я ответил. Ну в общем, слово за слово, вот мы и подрались.
— Ага, просто мимо шел, значит — недоверчиво хмыкнул инспектор — Шел спокойненько себе мимо, случайно прихватив с собой оружие ударно дробящего действия, просто для того, чтобы было. Так?
— Да ну, тоже скажете. Какое там оружие? Просто две обычные палки, я ими в кулембушку играю (Кулемба это старая дворовая игра типа городков, когда по пустым консервным банкам играющие кидают деревянную биту) По консервным банкам ими бью.
— Ага, а банками в твоей игре, на этот раз, послужили головы граждан Селиверстова Анатолия по кличке Толян, Куприянова Дмитрия, он же Ржавый и Гонгадзе Равиля, а иначе Шило. А так же яйца Семенова Сергея, он же Тюфяк, послужили для тебя футбольными мячиками. Два таких маленьких волосатых мячика, по которым ты так удачно пробил пенальти. Да ты у нас просто спортсмен — универсал, однако.
Я так и прыснул от смеха на последних словах Рамазанова, представив себе волосатые мячики толстяка и то, что с ними стало после моего пенальти.
— Смешно? А вот мне нет. Смотри, как будет трактовать это закон. Ты пришел туда намерено, зная, что там будут Толян сотоварищи. Ты заранее подготовил оружие нападения, просверлил дырки в дубинках, продел в образовавшиеся отверстия веревочные петли, чтобы не соскочили во время ударов. Умно. Сам придумал или научил кто?
Я молчал, безучастно смотря в пол.
— Ну ладно — не дождавшись от меня ответа, продолжил Рамазанов — А потом ты, ни с того ни сего, как бешенный накинулся на ничего не подозревающих бедных мальчиков и девочек, которые наслаждаясь майским солнышком, просто мирно обедали на природе и никого не трогали. А ведь все они, в один голос, как под копирку, так и будут петь там, в отделе перед операми.
— Ага — хмыкнул я, чего-то не складывается ваша картина — Четверо невинных амбалов-детинушек с аршинными плечами и пудовыми кулаками, посреди рабочего дня, в злачном месте распивали крепкие спиртные напитки в компании двух местных шалав. Мимо шел ужасный дрыщ школьник, аж шестнадцати лет отроду, внезапно и беспричинно решивший их бедных всех разом обидеть. А они же совсем не хотели с ним драться. Они ему кричали — «уйди противный», «так не надо делать», и «не бей нас о страшный школьник». И так не хотели, что от страха, ну совершенно случайно, исполосовали его розочками.
— Не складывается — согласился со мной инспектор — Но и ведь в твоем, очень интересном, и даже местами забавном, рассказе не все складывается. Что в данное время, делал этот школьник в означенном злачном месте, вместо того чтобы, как ему и полагается в будний день, сидеть на занятиях в школе? Зачем, этот школьник, взял с собой специально подготовленное оружие? А ведь такие вопросы прямо так и просятся на язык.
Я посмотрел ему прямо в глаза и спросил.
— Руслан Харитонович, а можно поговорить с вами откровенно, не для протокола?
— Валяй — разрешил он.
— Вы же сами хорошо знаете, кто такие Толян, Шило, Ржавый и Тюфяк
— Знаю. — Кивнул Рамазанов — А что это меняет? У них такие же права, как и у всех остальных граждан Советского Союза.
— Так вот, они на ровном месте, без каких то оснований, требовали у меня деньги, просто потому, что считали, что я не смогу ничего им противопоставить, а им можно будет сделать со мной все, что им заблагорассудится. Фантазия у них обширная, и времени на гадости много, так как они ни где не учатся, и нигде не работают.
— И много они денег у тебя просили? — поинтересовался Рамазанов
— Много, я бы ни в жизнь столько не собрал — кивнул в ответ я.
— Почему ты не обратился в милицию?
— А чтобы я там сказал? Спасите, помогите хулиганы меня обижают? — хмыкнул в ответ я
— А почему бы и нет? Не так примитивно, конечно же. Обратился бы в милицию, тебя бы по инстанции направили ко мне, ты бы написал заявление, и я бы поговорил с ними.
— И они так бы вас и послушали?
— Меня! Они бы послушали! — сделав ударение на первом слове, значимо сказал Руслан Харитонович
— И весь район считал бы меня стукачом.
— А тебя так волнует, кем тебя считают криминальный элемент и их подпевалы? Меня вон ментом и мусором называют, а я их как давил, так и буду давить. Они, увидев меня, на другую сторону улицы переходят. Это они там, на улице, среди своих, они такие смелые, а здесь у меня на стульчике плачут крокодильими слезами, и стучат друг на друга как зайцы в барабан.
Руслан Харитонович был настоящий правильный мент. Таких, в эти годы было еще много, они пока еще не стали вымирающим видом. Эти люди просто тихо делали свою работу: ловили преступников, проводили профилактические беседы, успокаивали разбушевавшихся дебоширов. Хулиганы и бандиты их ненавидели и боялись. Такой правильный мент, в одиночку мог зайти на блатхату и арестовать всю шоблу, что там собралась, и это было нормально. Эти люди не брали денег, они часто не имели семьи, ютясь по общагам и задрыпанным однокомнатным квартиркам. Их семьей и жизнью была работа, но благодаря таким как они, улицы были чище. Глядя на Рамазанова, я понимал, что это настоящий человек, и я хотел бы иметь такого в друзьях, а не во врагах.
— Руслан Харитонович, наверное, вы правы. Я всю жизнь боялся таких, как этот Толян. Боялся до дрожи в коленках, до судорожных колик в животе. Но со мной кое-что произошло, что в корне изменило мою жизнь. На прошлой неделе меня ударило молнией. Да, да, меня по правде ударила молния, и я почти умер, но остался жить, и вот с тех пор, я не хочу больше бояться этих сволочей. Я хочу давать им отпор, чтобы они знали, что не все и не всегда будет по ихнему.
Эка я кудряво сейчас завернул. Мне было видно, что я зацепил Рамазанова. Он от души, а не по долгу службы, ненавидел всех этих блатных и полублатных, хулиганов и бездельников, и боролся с ними как мог. Надо бы еще чуток поднажать и перетянуть его на свою сторону.
— Вот я же вижу, что вам эти типы совсем не нравятся. Всегда ли вы можете их прижать по закону? Ведь они уже давно кошмарят наш двор и прилегающие к нему, а на них никакой управы нет. В тюрьме они не сидят, никто их особо не трогает, а они ежедневно цепляются к тем, кто послабее, пьют, курят, и гадят прямо у всех на глазах. Я подумал, может хоть я, хоть и не спортсмен и не силач никакой, дам им отпор как смогу, чтобы они не считали себя хозяевами жизни.
— Мдаа. — задумчиво протянул инспектор. — А ты знаешь Юра, по большому счету, я с тобой согласен. Реально согласен, я не всегда могу прижать эту сволочь, потому что их все боятся. Боятся заявить, боятся дать отпор, а ты вот не испугался. Молодец! Только ты не подумал, а что будет потом? Они ведь выйдут, максимум пятнадцать суток получат за распитие алкоголя в общественном месте, и за драку. Ну, пусть и неповиновение сотрудникам милиции при исполнении им еще припаяют до кучи. А когда они выйдут, и это будет уже очень скоро, то будут думать, как бы тебе отомстить, и поверь, за этим дело не станет.
— Думал, конечно — усмехнулся я — Если они только попробуют ко мне сунуться, я их в больничку уложу.
— Уверен?
— Уверен!
— Тоже вариант. Тем более, есть вероятность что ты сможешь, сегодня ведь смог один против четверых отмахаться.
— Думаю, что мне повезло немного — честно признался я — да и биты для кулембушки в руках были
— Так и будешь везде ходить с битами для кулембушки? — усмехнулся Рамазанов — И в школу тоже?
— Везде не получится, — я вздохнул — спортом хочу заняться, боксом или самбо.
— А это вариант — кивнул Руслан Харитонович — у меня как раз есть знакомые тренера и по тому и по другому, мировые мужики.
— Если устроите, буду очень благодарен — улыбнулся я
— А почему бы не помочь хорошему человеку, только с матерью твоей сначала поговорю
— А без этого никак? — я сделал жалобные глаза кота из Шрэка, и умильно посмотрел на Рамазанова.
— Не-а — не повелся тот, берясь за телефон — должен же тебе хоть кто-то всыпать, раз мне тебя жалко.
Мать приехала за мной через два часа. Она отпросилась с работы и буквально как буря ворвалась в пункт охраны порядка. Все это время я провел в комнате с Рамазановым, тихонько сидя в углу на стуле и просматривая толстую пачку «Комсомольской правды» за прошлый год, которая стопкой лежала на полке в шкафу. Время от времени в Рамазанову в опорник заходили какие-то люди, с вопросами, жалобами на кого-то, или просто знакомые опера по делу. Рамазанов занимался своими вопросами, больше не обращая на меня никакого внимания. Мать, войдя в комнату, увидев заклеенные пластырем царапины на моей руке и окровавленный рукав майки, сразу кинулась ко мне
— Юра, с тобой все в порядке? Что они с тобой сделали?!!!
— Да все в порядке, мам — отмахнулся я — так, немного поцарапался и все.
— Юра, пойди-ка посиди в другую комнату пока — Рамазанов многозначительно посмотрел на меня, и указал кивком на закрытую дверь — возьми с собой газетку, почитай, чтобы не скучно было.
Потом он обратился к Юркиной матери
— А вы присаживайтесь Валентина Сергеевна. Это я вам звонил. У нас вами долгий разговор предстоит.