— Guys, this is not decent, let’s speak in a language that he understands in the presence of someone who does not understand us. He’ll think we’re discussing him,*** — сказала Таня, умоляюще посмотрев на своих приятелей.
***(Ребята, это неприлично, давайте в присутствии того, кто нас не понимает, будем говорить на понятном ему языке. Ведь он подумает, что мы его обсуждаем.)
— We’re already discussing this guy, — засмеялась высокая девушка, задорно тряхнув волосами. — It’s so interesting to discuss the people around us.***
***(Мы и обсуждаем этого парня. Обсуждать окружающих нас людей — это так интересно.)
— Don’t worry guys, I’m blind, deaf and dumb, so you can speak English, Spanish, or Russian, I won’t hear you anyway, much less understand you, ***— непринуждённо кинул им я, продолжая возиться с прокладкой на вентиле.
***(Не волнуйтесь, ребята, я слеп, глух и нем, поэтому можете говорить хоть по-английски, хоть по-испански, хоть по-русски, я вас всё равно не услышу и тем более не пойму).
— Так ты нас понимаешь⁈ — Переходя на русский язык, изумлённо уставилась на меня Таня и все остальные.
— А что тут удивительного? — Равнодушно пожал плечами я. — В моей школе был отличный преподаватель английского.
— Но у тебя прекрасное произношение, — недоверчиво смотря на меня, покачала головой высокая девушка. — Неужели в обычной советской школе сейчас учат так хорошо?
— Я же говорю, мне просто повезло с преподавателем. — Улыбнулся ей я.
— Тогда уж всей вашей школе очень повезло, — показал мне большой палец парень, встретивший меня в коридоре. Он первым протянул мне руку и представился. — Борис — давний приятель и однокурсник нашей очаровательной хозяйки.
— Просто Юра, — я аккуратно пожал его руку.
— Вячеслав, — протянул мне свою мощную ладонь второй парень и кивнул на зардевшуюся хозяйку. — Я тоже однокурсник этой прекрасной юной особы.
Я пожал его руку в ответ, померившись с этим здоровяком в силе рукопожатия. Судя по его уважительной улыбке, этот тест я тоже прошёл.
— Неплохо, — улыбнувшись, кивнул мне он. — Рука у тебя крепкая.
— А я Вика, соученица этих великовозрастных балбесов и подруга Танюшки, — кокетливо улыбнулась высокая девушка и снова тряхнула волосами, которые рассыпались у неё по плечам.
— Очень приятно, — кивнул ей я.
Спустя полчаса я уже закончил с краном, и мы всей компанией вместе сидели и пили чай, с импортным печеньем из круглой железной коробки, разговаривая при этом исключительно на английском. Все ребята учились в МГИМО и были той самой «золотой молодёжью», попасть в ряды которой можно было только по праву рождения. Все они были детьми крупных хозяйственных или партийных руководителей. Отец Татьяны — директор крупного московского завода, родители Бориса — дипломаты, Вячеслав — сын партийного бонзы, а красавица Вика — генеральская дочка.
Я чувствовал себя вполне уверенно в их обществе и видел, что их это немного забавляет и удивляет. По их представлению, они сейчас как полубоги снизошли до простого сантехника, сев с ним за один стол. В начале общения, пока на плите закипал вновь наполненный чайник, хозяйка вытащила из холодильника и поставила перед нами по холодной запотевшей красной банке кока-колы.
В СССР кока-кола в банках появилась в 1980 году и была она завезена из Европы к олимпиаде в Москве. Под эти цели была изготовлена специальная партия алюминиевых банок с надписями на русском языке. Те запасы были давно уже выпиты, а вновь кока-кола должна была прийти в СССР массово уже только в 1988 году.
Эти банки были явно импортные, с полагающимися оригиналу английскими надписями. Они или привезены из зарубежной командировки, либо, что вернее, куплены за чеки в «Березке». Я потянулся к своей банке и непринуждённо её открыл, сделал маленький глоток и поставил обратно на стол, сделав всё это на автомате.
Никто первым не прикоснулся к своей банке, все с нескрываемым интересом смотрели, как я поведу себя, увидев очень редкий напиток, в малознакомой обычному советскому гражданину таре. Они наверное ожидали, что я не смогу её открыть, а даже если смогу, то буду после первого глотка биться в припадке экстаза от неземного вкуса ее содержимого. Когда ничего подобного не произошло, вся компания немного разочарованно потянулась за своими банками с колой. Эх знали бы вы ребятишки, что лет через пятнадцать-двадцать молодежь снова будет предпочитать наши старые добрые газированные напитки, типа «Байкала», «Дюшеса» или «Тархуна».
В процессе общения Борис начал рассказывать о Лондоне, где он провёл несколько лет вместе с родителями дипломатами, и я не удержавшись дополнил его рассказы о тамошних достопримечательностях и обычаях несколькими мелкими деталями, которые он упустил. Борис сначала скептично улыбался, слушая мои вставки, но по мере того как я говорил, лицо его вытягивалось, и он был вынужден признать мою правоту.
— Должен признать, что ты неплохо знаешь Лондон, — наконец усмехнулся он, почесав подбородок, и добавил: — Вот только не пойму откуда? Ладно общеизвестные вещи, но откуда ты можешь знать, как выглядит паб «The Grapes», который на берегу Темзы? Я сам был там с отцом всего один раз. Он меня сводил на семнадцатилетие. А ты то откуда это знаешь?
— Ну ты даёшь, — искренне удивился я, — ты что не знаешь, что это один из старейших пабов Лондона? Да он существует с конца XVI века. Там очень любили бывать Оскар Уальд, Конан Дойль и Чарльз Диккенс. Как можно будучи в Лондоне было не посетить это заведение?
— Но ты то не был в Лондоне!
«Ну да не был, был и причём не раз в своей прошлой жизни. И в пабе этом не раз бывал, и пил там традиционный английский эль, глядя на Темзу. Эх были времена.»
— Не был? — Я сделал вид, что задумался, а потом непринуждённо рассмеялся и развёл руками. — Ну да, не был. Но я читал роман Чарльза Диккенса «Наш общий друг». В этом романе Диккенс, который был покровителем бара «The Grapes», подробно описал его местоположение и обстановку. А мы же с тобой знаем, насколько англичане привержены своим традициям. Поэтому, когда я спорил с тобой, я был абсолютно уверен, что там почти ничего не поменялось со времён Чарльза Диккенса. Ну и если ты припомнишь, там в дальнем углу бара, и сейчас есть уголок, посвящённый великому писателю.
— Ну что, съел? — Весело рассмеялась Вика, довольно глядя на совершенно растерявшегося Бориса. Ей по всей видимости понравилось, как я его немного макнул в лужу. — А то говоришь Лондон, Лондон, а сам даже обычных о нём вещей не знаешь, которые знает каждый сантехник.
— А если серьёзно, Юра, почему ты сантехник? — С интересом посмотрел на меня Славик. — Ведь это явно не то, к чему ты стремился, судя по твоей образованности и начитанности.
— Да я и не сантехник, если честно, — признался я и, сделав паузу, выдал: — я вообще-то дворник.
— Да ладно! — Недоверчиво протянул Борис.
— Снова шутишь? — с предвкушением улыбнулась Вика и потянулась как кошка, так что её крепенькие грудки туго обтянул свитер.
Таня и Славик молча смотрели на меня, ожидая моего ответа.
— Все просто, ребята, — я пожал плечами. — Я в этом году закончил школу в одном небольшом городке. Поступить никуда не смог, потому что лежал в больнице и пропустил вступительные экзамены. Поэтому, когда я выздоровел, то приехал в Москву и устроился дворником, чтобы не было вопросов с пропиской, и была служебная квартира. А так как я немного соображаю и в электрике, и в сантехнике, начальство использует меня и по этим вопросам, когда все остальные специалисты заняты.
— Ну ничего себе, ты прямо на все руки мастер, — удивлённо прицокнула Вика. — Так ты только школу закончил в этом году? А выглядишь на пару-тройку лет старше. И фигура у тебя спортивная, чем занимаешься?
— Разными видами спорта занимался, но в основном самбо и немного карате, — ответил я.
— Как интересно! А у нас ребята и Вика занимаются карате у настоящего мастера, который прошёл обучение на Кубе у самого Рауля Рисо, — вставила Таня, которая в основном слушала и мало говорила.
— Рауль Рисо, «Чёрные осы» и школа Дзесинмон? — Уверенно кивнул я. — Знаю.
Я действительно был знаком со знаменитой школой кубинского карате и с её основателем Раулем Рисо или Доминго Родригесом Окендо, как его звали на самом деле. Доминго Родригес — был легендарной личностью и обучался в Японии у мастера Хоши Икеды. На Кубе, в отличие от Советского Союза, карате никто не запрещал, наоборот там придумали лозунг «Карате — это оружие революции». Доминго Родригес был офицером, мастером карате и настоящим практиком, сильно усовершенствовавшим изначальный японский стиль Дзесинмон. Он выбрал из этого стиля наиболее рабочие техники и разработал свою авторскую методику для быстрого обучения бойцов спецподразделений.
Доминго, по приглашению генерал-лейтенанта Владимира Пирожкова — заместителя тогдашнего руководителя КГБ Андропова, приезжал в СССР в 1978–1979 годах и на демонстрационных выступлениях произвёл настоящую сенсацию среди руководства силовых структур Союза. Тогда же, вместе со своим учеником, он провёл трехмесячные курсы для представителей силовых структур в том самом спортивном зале на стадионе «Динамо», где я сейчас занимаюсь боевым самбо. То, что он преподавал, назвали «Оперативным карате». Множество его учеников и учеников его учеников в последствии работали с подразделениями КГБ и ГРУ ГШ МО СССР. Знаменитые группы «Альфа» и «Вымпел» так же взяли на вооружение некоторые из его методик обучения.
В общем Доминго Родригес Окендо — это поистине глыба в мире карате. А «Чёрные осы» — это кубинский спецназ, один из лучших в мире, в подготовке которого активно участвовал мастер Доминго. Мне как-то даже довелось поприсутствовать на семинаре Доминго Родригеса, который приезжал в Россию уже после развала Союза по приглашению своих учеников. Тогда он уже был пожилым дядечкой, а не тем колоритным усачом со старых фотографий времён его приезда в СССР. Но все равно в его глазах ещё горел огонь, а его разъяснения тонких мест выполнения различных техник были весьма интересны.