Зона многому научила этого сильного и уверенного в себе парня, и прежде всего, она дала ему знание, что всеми людьми можно управлять, главное подобрать нужный ключ. Кем-то управлять можно с помощью страха — таковы девяносто процентов пацанов в этой части и не только, другими можно управлять — деньгами, которые у него тоже водились, третьих можно соблазнить, возможностью влившись в сильный коллектив, безнаказанно помыкать слабыми и трусливыми.
К каждому человеку можно подобрать свой ключик, был уверен Жорж. Больше всего его пьянила почти абсолютная власть, которую он обрел в этой части. Оказавшись здесь полтора года назад, он обратил на себя внимание командования несколькими жестокими драками, где, пользуясь то куском арматуры, то табуреткой, буквально размолотил пытавшихся его поломать «черпаков». Он, так же сумел за короткое время сбить под себя целую команду из уроженцев различных республик Северного Кавказа. А во время долгого разговора в штабе батальона, он сумел понравиться комбату майору Кабоеву Михаилу Расуловичу. Эти двое, несмотря на двукратную разницу в возрасте, были чем-то похожи. Оба сильные лидеры, оба харизматичные, жестокие умные. Майор, конечно, с возрастом уже оплыл, не то что красавец Жорж, но оставался еще весьма крепким мужчиной. Почувствовав в Жорже настоящего зверя и сильного лидера, Михаил Расулович во время первой же беседы пошел на контакт с бывшим зеком и не пожалел об этом. Оба получили от этого то, что каждому из них было нужно.
Кабоев организовал во вверенной его командованию части источник своего личного обогащения, сдавая солдат «в аренду» местным колхозам, предприятиям и цеховикам. Офицерский состав в части был довольно слабым, его подчиненные откровенно забивали на службу предпочитая бухать, волочиться за женами друг друга и немногочисленным женским персоналом части. Это было очень на руку майору, зато ему никто не мешал. Он организовал некий триумвират с замполитом и местным особистом, делясь с ними доходами от своей деятельности. Не святая троица обладала безраздельной и неограниченной властью в этой отдельно взятой части.
Жорж, с организованным им «землячеством», оказался для них как нельзя кстати. Эти отморозки очень эффективно решили все проблемы с повиновением солдат и порядком в части. Классическая «дедовщина», когда активно работает только часть солдат: «духи» и «слоны», а «черпаки» и «дедушки» всячески линяют от работы Кабоева никак не устраивала. Надо было больше рабочих рук, дел было много и терять прибыль не хотелось. Организованное Жоржем «землячество», заставило работать и старослужащих. Конечно «черпаки» и «дедушки», все равно сваливали большую часть работы на молодых, помыкая ими как при классической «дедовщине», но Жорж и его команда, сумели подчинить старшие призывы, и теперь количество рабочих рук в части почти удвоилось, по сравнению с тем как было до его появления.
Взамен руководство закрывает глаза на их художества, позволяя делать все кроме смертоубийства. Хотя, пара таких случаев уже была, но, благодаря преступной смычке военного, партийного и надзирающего руководства части, все было спущено на тормозах и сошло за несчастные случаи. После последнего смертельного случая, когда жестоко избитый строптивый боксер из «черпаков» скончался в больничке, Кабоев строго предупредил Жоржа, чтобы тот притормозил, во избежание приезда проверяющей комиссии из министерства.
— Пиздить борзых можно, убивать нельзя. — Внушительно сказал он тогда, глядя своим тяжелым взглядом в глаза Жоржа.
Когда в части слишком много смертельных несчастных случаев, это может принести ненужные никому проверки. Конечно, и на этот случай есть испытанные средства: вроде богато накрытого стола, охоты в степи на сайгаков на военных УАЗ-иках и готовой на все санинструктора Танечки.
Пухленькую но фигуристую симпапулю Танечку, Кабоев не обделял своим мужским вниманием, как, впрочем, и замполит Сухов Михаил Генадьевич и особист Алкснис Владлен Генрихович, да и проныра Жорж тоже частенько нырял в этот источник наслаждений, тайком от этих троих. Ну а что, Танечка девушка свободная, и ей нравится повышенное внимание от всех альфа-самцов части. Но для остальных рядовых и сержантов стройбата общение с женским коллективом в настоящее время ограничивается только завистливым глазением на жен офицеров, поварих и на туже самую Танечку, которая, признаться, является самым приятным из всех объектом пацанячьих вожделений. Именно поэтому, новое предложение Жоржа вызывает одобрительный гогот у всей его команды. Это должно быть очень весело.
— Итак, слушать меня чуханы — с ухмылкой говорит Жорж, давя взглядом стоящих перед ним пацанов. — Даю вводную. Машка — красивая московская шмара, приехавшая проветриться в Питер. Ты Абрам, местный питерский фраер, который хочет познакомиться с клеевой телкой шарящейся по Невскому, пригласить ее в кафе, охмурить, а потом жестко трахнуть в подсобке. Ты Машка сразу с ним не знакомишься, ломаешься, изображаешь типа недотрогу, но постепенно поддаешься настойчивым ухаживанием Абрама. А дальше все по моему плану, в общем, будешь сосать у питерского фраера. Все понятно?
Стоящие перед Жоржем пацаны обреченно кивают. Деваться им некуда, если попробуют отказаться, то гогочущие на кроватях ублюдки изобьют их до полусмерти и все равно заставят сделать то, что они от них хотят. Так зачем же усложнять себе жизнь, лучше сразу выполнить то, что от них требуют и тогда их на сегодня оставят в покое.
— Тогда Машка первой пошла вперед по Невскому, — заразительно смеется Жорж, оглядываясь на своих приятелей в поисках поддержки.
Те тоже весело ржут и потирают руки, предвкушая интересную забаву.
Витренко сгорбившись, переваливаясь, тяжело идет по взлетке в обратную от входа сторону, довольно неуклюже пытаясь изображать походку женщины.
— Машка! Спину, бля, выпрями, что ты как утка по навозу ковыляешь,— слышится недовольный голос с коек — и жопой сильнее крути. А то я тебе ща ноги вырву и спички вставлю, чтобы ровнее ходила.
Витренко дергается как ударенный, выпрямляет спину и идет уже более ровно вихляя вислым тазом. Штельман с тоской смотрит ему в след, но его тоже подстегивает крик.
— Абрам, сука, чего стоишь как неживой? А ну-ка быстро пошел за Машкой. Помни, бля, ты охуенный бабник и должен стопудово уломать ее на минет. — Рычит со своего места Жорж.
Штельман, решившись, весьма убедительно изображая беззаботную походку питерского ловеласа устремляется вслед за Витренко.
— Девушка, вам никогда не говорили, что ваши прекрасные глаза валят прохожих просто наповал?
Повыпрыгивав из тентованного кузова, мы строимся рядом с армейским грузовичком и с интересом оглядываемся в новой незнакомой для нас воинской части, которая теперь должна стать нашим домом, на следующие почти два года. Десять человек из нашей учебки, направлены служить в местный стройбат. Будем тянуть теплотрассы, строить дороги и заниматься тому подобной деятельностью, «укрепляя», таким образом, обороноспособность нашей Родины. Вместе со мной сюда попали: Карасев, Бергман, Бердымухамедов, Баиров Рамазан и еще несколько парней из нашего взвода. Всех нас только что привезли в это забытое богом место, находящееся черт знает где, в пышущей зноем раскаленной степи. Сопровождавший группу лейтенант из учебки, выйдя из раскаленной кабины ГАЗона, критично оглядел наш строй.
— Вольно. — Командует он нам, и уже обращаясь ко мне как старшему — Костылев, веди всех вон в то двухэтажное белое здание. Доложись командиру роты, а он уже сам вас растасует по взводам. И смотрите мне, чтобы не опозорьте честь и высокое звание солдата советской армии. Всем все понятно?
— Так точно, товарищ лейтенант, — дружно отвечаем мы, и только Бердымухамедов замучено сопит, пялясь на офицера, как будто первый раз его увидел. Ну, от него никто особо ничего не ожидал, даже лейтенант, который был рад избавиться от всех нас поскорее и, решив свои дела в штабе, вернуться до темноты обратно, под бочек молоденькой пышной женушки.
— Тогда выполнять! — Командует нам летеха и быстрым шагом направляется к другому двухэтажному зданию явно поновей и получше. Ему еще нужно доложиться комбату и передать наши бумаги.
По выпуску из учебки, я, совершенно неожиданно для себя, получил на погоны две сопли младшего сержанта и теперь являюсь старшим по званию среди всех новоприбывших. Командую построиться в колонну по двое. Мы все вместе, закинув вещмешки за спину, более менее стройно зашагали к указанному зданию, стремясь поскорее уйти с изнуряющей жары в прохладу казармы. Оказавшись внутри, мы увидели дрыхнущего на стуле мертвецки пьяного капитана. Он сладко посапывал и пускал слюни на грязный китель, видать прилично где-то повалялся, пока добрался до стула. Не понимая, что делать дальше, мы стояли и тупо смотрели на пьянчугу в форме, пока не услышали шаги разгильдяйского вида младшего сержанта, вальяжно спускающегося по лестнице. На его рукаве повязана красная повязка дежурного по роте. Ушитая не по уставу хбшка, расстёгнута на пару пуговиц, открывая густо поросшую черными волосами грудь. Ремень с блестящей и щегольски выгнутой бляхой, свисает почти до самых яиц, хорошо вычищенные сапоги особым образом собраны гармошкой.
В учебке наши сержанты так ходить не рисковали. Они, конечно, могли позволить себе некоторые вольности, но в пределах разумного, иначе наш комбат осерчал бы и это никому бы не понравилось. Ни ротным, ни взводным, ни тем более самим виновникам. По учебке ходила легенда, как в прошлом году, увидев на построении нескольких сержантов в ушитой хбшке, комбат так рассвирепел, что на радость «духам», заставил бравых «черпаков» и «дедушек» раздеться до трусов, закинув на плечи вещмешки набитые песком, в таком виде сделать десятикилометровый марш-бросок по пересеченной местности, несмотря на то, что на дворе уже был ноябрь месяц. Провинившиеся сержанты, сопровождаемые нормально одетым старшиной, предусмотрительно не ставшим ушивать форму, пробежали, всю дистанцию сбив себе плечи мешками в кровь. После этого они привели форму одежды в порядок, распоров нитки, и с ушивкой в учебке как бабка отшептала.