Во-вторых, мы смогли сильно ослабить команду Жоржа, не потеряв при этом ни одного своего бойца. Задумка с лопатами была нужна, чтобы максимально задрать планку в неизбежном конфликте. Это как ядерное оружие, в противостоянии между державами, оно нужно больше для психологического воздействия на оппонентов, чем с целью его реально использовать. Ведь, случись на самом деле драка с использованием подобных инструментов, то там просто было бы мясо с кучей трупов, и все участники сего действа поехали бы на огромные сроки в дисбат, если не хуже.
Дато, который возглавлял карателей, так и не решился дать команду на атаку. Не хватило у него на это кишки. Как я и думал, положение попытались спасти братья Резвановы, про которых мне рассказывал Ханикаев. Они должны были обязательно быть участниками этой экспедиции. Братья своим запредельным хамством дали мне возможность сделать им вызов, от которого они не могли отказаться «не потеряв лицо». Ведь кроме своих, там были еще и «азиаты»: Абай и Бабай, перед которыми им нужно особенно держать марку. При зашкаливающей самооценке и уверенности в своих силах, Резвановы не могли не попасть в расставленную мной для них ловушку.
Рисковал ли я бросая им вызов, да еще в такой грубой форме? Конечно, рисковал, но сделал это сознательно. Мне нужно было их взбесить, так чтобы они потеряли контроль над собой и действовали не очень согласованно. Резвановы, на самом деле, оказались довольно сильными бойцами. Главная их ошибка, как и многих людей до них, была в том, что они, полагаясь на внешность и юный возраст, меня недооценили, а потом, не смогли вовремя перестроиться. Если бы они действовали более слаженно, мне пришлось бы очень туго. Хотя, я все равно уверен, что положил бы их и в этом случае.
Я сознательно не просто вырубил, а сильно травмировал братьев. Теперь, на несколько месяцев, ни один, ни второй не бойцы. И это еще очень оптимистичный срок. Разрыв крестообразных связок у одного и травма локтя у другого, сами собой не пройдут. Нужны дорогие операции и классные хирурги, а где здесь их возьмешь? Да и кто бы так лечил двух тупых быков, поплатившихся за свою самонадеянность? Боюсь ли я, что после этого сюда приедет проверка, и меня законопатят в дисбат? Шансы на это исчезающе малы. Во первых, я был в своем праве и охранял вверенный мне объект, а вот компания Дато, явно приехала сюда без приказа командования. А во вторых: ну не станут братья жаловаться, не тот у них менталитет. Да и попробуй они, и их так подорванный проигрышем авторитет, вообще упадет ниже плинтуса. Стукачей в армии никто не любит.
После проигрыша братьев, охреневший от такой развязки Дато вместе со своей командой был вынужден убраться с территории школы. А что ему еще оставалось делать? Ведь нас теперь было больше, а основная ударная часть его отряда, валялась покалеченная на земле. Кроме того, у нас было оружие, а его команда была сильно деморализована произошедшим на их глазах.
Прощание произошло без эксцессов. По команде Дато, его люди понуро погрузили стонущих братьев в кузов, и весь отряд отбыл восвояси не солоно хлебавши. В глазах Дато и здоровяка, который придерживал в самом начале братьев, читалась неприкрытая угроза, но я, если честно, чихал на них и их угрожающие взгляды.
Тут ведь в чем фишка. Власть Жоржа в части держится на страхе и на поддержке комбата. Если не учитывать офицеров, то помимо Жоржа и нас, в части есть третья очень мощная сила — это «азиаты». «Азиатов» вообще-то, в части большинство, хотя они неоднородны. Есть: таджики, узбеки, киргизы, казахи и все они недолюбливают друг друга. Жорж, пользуясь их взаимной неприязнью, сумел их подавить гораздо меньшими силами своего землячества. Сегодняшнее поражение, которое видели своими глазами Абай и Бабай, занимающие не последние места среди части «азиатов», может дать им мысль самим захватить власть в батальоне. Ну, или хотя бы потеснить Жоржа. Тут не стоит обольщаться. Для нас это было бы ничем не лучше, чем власть Жоржа. Чтобы в СССР ни говорили о дружбе народов, местные «азиаты» нас ненавидят просто по национальному признаку.
Я думаю, что после сегодняшней схватки, настало время для политики. Если Жорж не дурак, он попробует договориться с одной из трех сторон. Идти к комбату и ломать нас через него, для него будет не «по понятиям». Он тогда распишется в своей слабости, что не смог справиться с кучкой «духов», а это чревато потерей доверия. Посылать новую экспедицию, которой на нашей земле грозит новое поражение, тоже глупо. По уму, ему надо с кем то договариваться, чтобы вместе давить оставшихся. Так почему бы нам не попробовать договориться с «азиатами» первыми, тем более, что у нас есть Абай, Бабай и Жос.
Все это, и примерно в подобных выражениях, я изложил своим парням. Теперь они сидят и переваривают сказанное. Сначала пацаны немного обалдели, но потом согласились, что попробовать договориться с нашими «азиатами» первыми, будет неплохой идеей.
В комнате, освещенной только тусклой лампочкой, болтающейся на проводах под потолком, находятся шестеро. Окна из-за жары открыты настежь, за ними темень и слышится громкое стрекотание цикад. Посредине комнаты стоят две приставленных друг к другу парты, на партах полупустой трехлитровый баллон с яблочным соком, колбаса, вареная картошка. порезанный кольцами лук и полупустая бутылка портвейна, куда же без него в задушевной беседе. Все это было заранее куплено в поселковом продмаге.
С одной стороны импровизированного стола сидят Абай, Бабай и Жос, с другой стороны я Рамазан и Эдик. После разговора между собой, мы вежливо пригласили представителей «азиатской» спальни на беседу. Для начала предложили им разделить с нами трапезу. По восточным обычаям, это должно настроить их к нам немного позитивней, ведь таким образом им выражается уважение. Несмотря на это, наши собеседники держатся настороженно. Они еще не знают, о чем пойдет разговор, но явно опасаются. Ну да, я бы на их месте тоже опасался, особенно после того что произошло прямо на их глазах накануне. Я первым нарушаю установившееся после легкого прекуса молчание.
— У нас есть к вам предложение.
— Какое? — Абай настороженно смотрит на меня.
— Предлагаю начать наши отношения заново, — улыбаюсь я, смотря на него, — Давайте забудем то, что было у нас раньше, и прямо сейчас решим, как мы дальше будем жить. Ведь, хочешь — не хочешь, мы живем тут вместе. Спим и едим вместе, и вместе работаем над общим делом.
— Не все, что было сделано, легко забыть, — качает головой Абай. — Некоторые поступки могут долго омрачать нормальное общение.
— Я думаю, что для умных людей, тянуть за собой груз прошлых обид, не самое разумное решение, — отвечаю ему, — Тем более, что недопонимание присутствует с обеих сторон. У нас с тобой не задалась первая встреча, но на следующий день, мы ведь с тобой и твоими людьми решили все чисто по-мужски. Тогда ты и твои люди дали слово.
— Мы свое слово держим, — бесстрастно кивнул Абай, при напоминании о нашей схватке семь на одного.
Ну да не самое приятное воспоминание, должно быть.
— Может так, а может, и нет, — испытывающе смотрю на него. — В день вашего с Бабаем скоропостижного отъезда, на меня сверху скинули мешок с цементом. Я не говорю, что это был ты, или твои люди. Но просто сам посуди, ведь это поневоле навевает какие-то определенные мысли. К тому же, сегодня вы приехали сюда вместе с людьми, которые желали нам плохого, и это тоже не добавляет позитива в наши отношения.
— Я не знаю, о чем ты говоришь с этим цементом, — на лице Абаева не отразилось никаких эмоций, — а приехали мы сюда на машине с людьми Жоржа, потому, что другой не было, а нам нужно было как-то сюда добраться их части.
— Ну и хорошо, раз так, — согласился с ним я, — Значит, здесь у нас недопонимания нет. Так может, нам сейчас проще договориться, чем дальше множить обиды?
— Что ты предлагаешь? — Спрашивает Абай, сверкая своими черными глазами. — Сразу скажу, против Жоржа мы вам помогать не будем. Это ваши с ним дела.
— А я и не предлагаю этого, — развожу руками — Как вы сегодня уже могли убедиться, нам не нужна помощь в делах с Жоржем и его людьми. Предлагаю, просто заключить договор о нейтралитете. Мы не будем помогать Жоржу, если у вас вдруг возникнет с ним конфликт, а вы, соответственно, не полезете в наши с ним разборки. В остальном, по работе и по службе, у нас все останется по-прежнему.
— А что нам тогда с твоего договора?— На лице Абая, наконец-то, проступила эмоция, и это было искреннее непонимание. — Жорж, тот хотя бы, не заставляет «дедов» работать. Это наше дело, как мы ведем дела с нашими «духами», и кто и что делает. Ему важно, чтобы само дело двигалось, а как — это уже наши вопросы. Ты же хочешь, заставить всех жить по уставу и получить наш нейтралитет просто так. Я отслужил полтора года, и когда сам был «духом» и «слоном», то вкалывал как проклятый. Пусть нынешние «духи» тоже вкалывают, а я и мой призыв, можем уже расслабиться. Мы заслужили это.
— То есть, ты сейчас говоришь, что вы выступите против нас на стороне Жоржа? — Сжимая кулаки, угрожающе уставился на Абая Рамазан. — В таком случае нам проще переломать вам руки и ноги прямо сейчас. Тогда мы точно будем знать, что вы останетесь в стороне.
— Вай подожди, чего ты кипятишься. Я не сказал такого, — успокаивающе поднял руки Абай. — Я только сказал, что мы что-то хотим от вас за это получить. Мы не хотим больше вкалывать на бетоне. Дай нам более легкую работу. Пусть наши «духи» раствор месят и таскают по этажам.
Абай оглянулся на своих земляков и те дружно закивали головами.
— Да, поставь нас на другую, более легкую работу и дай нам наших «духов» в бригаду. Тогда мы согласны держаться в стороне от ваших дел.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Вы трое и еще пять человек из вашей спальни поступите в распоряжение маляров. Но по любому, весь объем, который дает Иваныч на день, должен выполняться. Я лично это буду проверять.