Эдик пристально смотрит на меня и говорит.
— Дато нас с Рамазаном тоже звал к себе в команду. Типа парни с Кавказа должны держаться вместе, а не прислуживать русским и не работать вместе с «чурками» и другими «духами». Я ведь хоть и со Ставрополя, но по национальности осетин, как и Жорж с Дато. А Рамазан аварец, родился и всю жизнь прожал в Махачкале. Дато перед нами соловьем разливался обрисовывая перспективы если мы пойдем к нему.
— Ну и что вы ответили? — спокойно интересуюсь.
— Что мы пойдем с тобой до конца, — улыбаются Эдик и Рамазан, а Ромка довольно кивает, подтверждая сказанное.
— Отлично парни! — я обнимаю всех от полноты чувств, — мы получили передышку до возвращения в часть. Надо использовать ее лучшим образом, чтобы подготовиться.
— Ну что Костыль? — интересуется Дато у задумчивого Жоржа в подпрыгивающей на ухабах армейской «буханке».
— Отказался, — отвечает тот, — Ну и хрен к ним, хотя, он бы тебе потом мог пригодиться. Он реально сильный противник. Но, я знаю, как его красиво вывести из игры, и тогда мы сможем разделаться с его группой. Без Костыля они сразу рассыплются. В общем, с ним мы разберемся чуть погодя.
Глава 15
— Здравия желаю товарищ майор. Младший сержант Костылев по вашему приказанию прибыл!
Стою навытяжку перед комбатом. Здоровый мужик. Черные волосы с густой проседью, как говорят англичане — соль и перец. Широкие плечи, мощные руки с пальцами поросшими толстыми черными волосками. Взгляд темных глаз жесткий пытливый.
— Так вот ты какой, Юрий Костылев, — он окидывает меня взором с ног до головы. — Наслышан о твоих делах.
Не знаю о каких именно моих делах он сейчас говорит, поэтому, предпочитаю молчать, преданно поедая глазами начальство. Подчиненный, в присутствии руководства, должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы не смущать своим разумением начальство — это изречение, ошибочно приписываемое Петру Первому, не что иное как народное творчество, однако, не раз меня выручавшее и в этой, и в прошлой жизни. Начальство, особенно военное, всегда любит показное рвение со стороны подчиненных, которое сочетается с некоторой туповатостью, ну чтобы на этом фоне осознавать, какое оно умное. А если это командиру приятно, то и мне не трудно немного подыграть ему.
— Проходи, Костылев садись, у меня к тебе интересный разговор будет, — благожелательно кивает мне комбат на стул стоящий около его стола.
Я сажусь на указанное место и обращаюсь в почтительную немую статую, в ожидании обещанного интересного разговора.
— Ты же из Москвы призывался, но сам не москвич? — Добродушно интересуется комбат.
— Так точно, товарищ майор! — Тут же отвечаю я, поспешно вскакивая со стула.
— Да погоди ты, — досадливо машет рукой Кабоев. — Не подскакивай каждый раз, когда я к тебе обращаюсь. У нас тобой сейчас неформальная, можно сказать дружеская беседа. Ты же почти сразу после школы попал в армию, так вот воспринимай меня сейчас, ну как директора школы к примеру. Можешь сейчас даже обращаться ко мне по имени отчеству. Уяснил?
— Да, Михаил Расулович, уяснил, — киваю я усаживаясь на стул. И впрямь не стоит переигрывать, изображая из себя полного идиота. Кабоев явно не дурак, и поймет, что я валяю ваньку. А его злить не стоит, мне еще под его командованием более полутора лет придется служить.
— Ну, так что с моим вопросом? — Напоминает мне комбат. — Как в Москве оказался?
— Я, Михаил Рассулович, из Энска. Там родился и закончил школу. После окончания не поступил в институт и уехал в Москву, там стал работать дворником в ЖЭКе на окраине. Оттуда и призвался.
— Понятно. Молодец! Все-таки выходцы из провинции, всегда более хваткие ребята, чем зажравшиеся столичные жители, — одобрительно кивает майор.— Мне тут тебя твой взводный, прапорщик Приходько очень нахваливает. Говорит, что ты сумел хорошо организовать работу на вверенном твоему командованию строительном объекте. Смог взять в руки непростой коллектив. Сам лично не чурался работы. Благодаря грамотному руководству все работы успели сделать почти к сроку. Неделю задержки, не берем во внимание, это же стройка. Такое рвение весьма похвально. Мне нужны люди, которые и сами умеют работать и других при необходимости смогут заставить.
Комбат сделал акцент на последнем предложении. Интересно. Неужели, он хочет предложить мне взять контроль над частью, вместо Жоржа? Как то быстро все это. Жорж, несмотря на потерю братьев Резвановых, еще очень силен и вряд ли спокойно отдаст мне бразды правления. У него людей больше, и даже при поддержке комбата, сместить его будет чертовски трудно. Будет большая заварушка в части с непредсказуемым результатом. Майор не может этого не понимать. Так что, это вряд ли. Что же он тогда хочет мне предложить?
— Я вот тут подумал, — продолжил комбат. — У нас в батальоне есть очень интересный персонаж, — старший сержант Георгий Засеев. Слышал, наверное, о таком?
— Конечно, товарищ майор, — утвердительно киваю я.
— Хороший парень, и порядок в части поддерживает и молодежь натаскивает, — продолжает Кабоев — Но он у нас скоро уходит на дембель. С ним уходят парни из его призыва, которые помогали ему воспитывать молодежь и прививать им любовь к созидательному труду на благо Родины. Нужно продолжить эти хорошие традиции и сохранить порядок в части. Ты сам уже столкнулся с реальностью, и видишь, какой у нас здесь контингент собрался. Призывались из разных республик, многие по-русски не умеют толком говорить. А нам на это скидку никто не даст. Потому, что все порученное нам Родиной и партией, должно быть выполнено в срок, и наилучшим образом. Ведь мы здесь своим трудом поднимаем обороноспособность нашей страны и строим самое справедливое общество всеобщего равенства и благополучия.
Кабоев еще несколько минут распинался передо мной, рассказывая, насколько важными делами мы тут занимаемся. Я кивал и всем своим видом выражал полное одобрение его словам. Сука! Мы тут не обороноспособность поднимаем, а горбатим лично на тебя, и на несколько заинтересованных лиц, в командовании батальона. Нет, конечно, мы что-то и для государства делаем, хотя непонятно, причем тут солдаты, если нужно сделать ремонт в школе, или перебрать гнилые овощи на складе консервного завода? Если бы еще военные объекты строили, или ремонтировали, то это одно, а закрывать дыры гражданского строительства бессловесными солдатиками, как-то не комильфо для мощного советского государства. Да, и на счет равенства, ты это «духам» расскажи, которые в твоей же части «дедушек» обстирывают и по взлетке летают от поджопников и зуботычин.
— Так вот, Юра, что я хочу тебе предложить, — вернул меня на землю Кабоев, — После ухода Засеева, у нас в батальоне, не должен образоваться вакуум власти. У нас есть хорошая замена Засееву — сержант Гаглоев Дато, ты его тоже должен знать. Я хочу, чтобы ты, вместе со своими наиболее перспективными парнями, влился в его команду и поддержал его усилия по воспитанию нашего молодого пополнения. В свою очередь, могу тебя заверить, что люди помогающие командованию батальона, имеют весьма существенные привилегии в нашей части, и их служба проходит в несравненно более комфортных условиях чем у остальных. Но это и понятно, активные военнослужащие, болеющие за общее дело, должны поощряться в первую очередь. Кроме того, особо отличившиеся военнослужащие из числа активистов, по результатам выполненной работы премируются довольно значительными денежными суммами и отпусками. Так что, ты на дембель сможешь уйти с не с пустыми руками и порадовать родителей, а до дембеля несколько раз съездить домой.
— Спасибо товарищ майор,— широко улыбаюсь я, но вынужден отказаться от вашего заманчивого предложения.
— А что тебя смущает? — Совершенно искренне удивился комбат.— По моему, в том, что я тебе перечислил, присутствуют одни только плюсы.
— Да, так-то оно так, вот только личности Засеева и Гаглоева сразу ставят крест на всем, — пожимаю я плечами. Раз вы сами сказали, что у нас разговор неформальный, я вам честно скажу. Я, конечно, выполню все ваши распоряжения как командира батальона, но помогать Засееву и Гаглоеву в их «воспитании» молодежи не стану. Не нравятся мне их методы, да и вообще, их отношение к товарищам по службе не нравится.
— У тебя есть конкретные примеры их плохого отношения к сослуживцам? — Кольнул меня своими черными глазами Кабоев. — У нас в части есть замполит, майор Сухов Михаил Генадьевич, есть комсомольская организация. Ты можешь вынести вопрос о неподобающем поведении Засеева и Гаглоева на комсомольском собрании. Или, если ты знаешь о чем-то очень серьезном, ты можешь даже обратиться к капитану Алкснису из особого отдела, он тебя внимательно выслушает и, я тебе гарантирую, что будут приняты все меры, чтобы наказать виновных, если они действительно совершили что-то неподобающее для советского военнослужащего.
Кабоев испытывающе смотрит на меня, ожидая ответа. Ну да, идея отличная призвать Жоржа к ответу за беспредел через комсомольскую организацию. Я сейчас просто лопну от смеха. Интересно, а Жорж вообще комсомолец? Эдик говорил, что он судим, значит, вряд ли. Особист Алкснис — рыбий глаз. Беседовал я тут с ним после драки на спортплощадке. Очень неприятный и скользкий тип. Что, эта сволочь, как и замполит, не знают что ли о том, что творится у них в части? Сто процентов, здесь есть стукачи, которые докладывают им обстановку на местах, но раз ничего не предпринимается, и землячество Жоржа процветает, значит, оно им выгодно. Не зря ведь комбат так за Жоржа и Дато ратует.
— Нет, товарищ майор,— отрицательно качаю головой, — никаких фактов, о неподобающем поведении старшего сержанта Засеева и сержанта Гаглоева у меня нет. Между нами присутствует личная неприязнь, которая делает невозможным наше с ними сотрудничество.
— Говоришь, испытываешь такую личную неприязнь что аж кушать не можешь. — Блеснул знанием классики советского кино комбат, — Не нравятся тебе их методы воспитания? А как ты заставишь нормально работать патологических лентяев и бездельников? Как ты по-другому заставишь их поддерживать порядок в части? К нам сюда загоняют всякий сброд, дай им волю, и они сами зарастут тут грязью по уши и ничего делать не будут, а уж на стройке работать и подавно не станут. Засееву, хочешь не хочешь, приходится разговаривать с ними на понятном им языке. И это у него хорошо получается.