Грэйс работала, а он писал. И что в результате? У него вышла книга, а она опять осталась у разбитого корыта, да к тому же ее именем в книге названа презренная сука. Ну почему так получается?
Почему?
Всю ночь Грэйс пыталась ответить себе на этот вопрос. Почему Томми и Даррел получили писательскую известность, а она работает в магазине «Вечернее платье» на низкой должности помощника менеджера? Это жизнь сломала ее или это она сама сломала себе жизнь?
Надо признаться себе честно, поняла Грэйс, — я дура. Дура, не способная разбираться в мужчинах. Да и где они, мужчины? Все реже и реже находятся желающие ущипнуть ее за задницу, потому что Грэйс стареет. В магазине женского платья, где она работает, совсем мало мужчин. Шансы тают, жизнь клонится к бесконечному и безнадежному одиночеству.
Грэйс горько улыбнулась в подушку. Вспомнила, как когда-то в ранней юности, в школе, она фантазировала о том, какие у нее будут любовники. Все они в ее воображении были сильными, мужественными и в то же время слабыми и нежными. Один из них лауреат Нобелевской премии, другой объявлен лучшим спортсменом года. Единственное, что у всех этих фантастических любовников было общим, — глубочайшая, безусловная и безоговорочная любовь к Грэйс.
Разве в реальной жизни бывают такие мужчины?
Черт возьми! Идея! Грэйс вскочила, одеяло слетело на пол. Если в реальной жизни не существует таких мужчин, то значит, страдает от этого не одна Грэйс! Таких женщин тьма тьмущая. Ведь каждой женщине хочется иметь идеального мужа или любовника. Все женщины хотят романтической любви. Все хотят любви необыкновенной, чтобы аж голову потерять от бушующей страсти. И непременно нужен оргазм, от которого теряешь сознание. Да, все женщины хотят оргазма. Так вот, гениальная идея состоит в том, что если несчастная женщина не может найти себе идеального мужчину где-нибудь в баре, в клубе или музее, то надо предоставить ей возможность хотя бы читать о таких мужчинах.
Фантазии на тему любви. Вот в чем призвание Грэйс! Пришло время переносить свои фантазии на бумагу!
Глава 23Брошенная
— Томми, ну что я не так делаю? — удрученно взмолилась Труди Шурфут.
— Посмотри на себя! — грозно вскричал Томми Паттерсон. — Посмотри на себя в зеркало. — Он схватил ее за плечи и ткнул в зеркало так, что бедная Труди смогла увидеть только отражение своего носа.
Томми с отвращением отшатнулся. И как он мог жениться на такой женщине? Как с такой женщиной можно спать? С такой лахудрой! Когда она последний раз причесывалась? У нее в глазах нет прежнего выражения. Бессмысленные глаза. Куда подевалась та одухотворенность, которая была у нее в ту первую ночь их любви? Куда подевалось слияние их аур? Ничего уже нет. Они не могут больше жить вместе.
Это Томми понял во время разъездов вместе с Труди по телестудиям, когда усиленно рекламировал свою книгу «Женщина и три ее жизни». Времена меняются, и Томми тоже должен меняться. В этом секрет успеха — успеть вовремя занять выгодную позицию. Как только позиция перестает приносить прибыль, срочно надо ее менять. Надо подделываться под общественное мнение.
В конце шестидесятых и начале семидесятых в Америке наркотики начали терять популярность. Наступало спортивное время — все помешались на беге, усердно пробегали рекомендованные километры. А Томми все еще связан с этой наркоманкой и ее отродьем.
— Я стану другой, — молила Труди. — Стану такой, какой ты хочешь. Ты же знаешь, как я люблю тебя.
— Труди, любовь это всего лишь слово. Смотри. — Он снова повернул ее к зеркалу, на этот раз более мягко. — Когда-то нам было хорошо вместе. Но жизнь такова, что все меняется. Черт побери, мне ли рассказывать об этом тебе? Ведь ты помнишь три свои жизни. Ты должна понимать это лучше меня.
— Это были очень короткие жизни, — ухватилась за соломинку Труди. — В этой жизни мне хочется постоянства. Томми, объясни мне, что происходит? Разве я не делала все, что ты от меня требовал? На телевидении я вела себя так, как ты приказывал. Нам было так хорошо вместе. И телезрителям наши выступления нравились.
— Труди, я любил тебя. Ты знаешь. Я всегда буду любить тот идеал любви, который я нашел в тебе. Но теперь все изменилось. Разве ты не замечаешь, что твои ионы теперь отрицательно заряжены?
Труди не понимала, что он имеет в виду. Она попыталась сосредоточиться, вникнуть в его замысловатые слова, но у нее ничего не получалось. Разве можно как следует сосредоточиться, если ты недавно приняла приличную дозу наркотиков, а потом добавила еще и ликера? Так о чем говорит Томми?
— Томми, о каких ионах ты говоришь?
— Об ионах твоей ауры.
— Моя аура — это свечение вокруг моего тела.
Томми с презрением отошел от бестолковой на шаг.
— Господи! Ты совсем ничего не знаешь!.. Аура состоит из ионов, которые могут быть заряжены положительно или отрицательно. Когда мы с тобой встретились, твои ионы были заряжены положительно. Но все изменилось, крошка, и теперь наши ауры отталкиваются.
— Я не отталкиваю тебя, — затрепетала Труди. — Я без тебя не могу жить. Я люблю тебя, Томми. Ты для меня все. До встречи с тобой я не знала, что такое настоящее счастье.
— Девочка моя, у каждого человека есть свое предназначение в этой жизни. Мое предназначение требует от меня взойти на ступеньку выше.
Пока Томми собирал свои манатки, обезумевшая от горя Труди ходила вокруг него кругами, не понимая, за что ее покидают. В голове у нее все смешалось. Она отчаянно пыталась понять, что же все-таки происходит? Ведь все шло хорошо. Ночью они потрахались, утром приняли веселящее снадобье, потом выпили. Она была уверена, что Томми ее любит. И вдруг, ни с того ни с сего, он уходит. Что же она без него будет делать?
— А что же будет с Вольной? — спросила наконец очумевшая Труди.
— А что с ней будет?
— Она ведь твоя дочь. Как ты можешь бросить ее?
— Она и в самом деле моя дочь? — спросил Томми безразлично.
— Конечно, твоя, Томми. Мы ведь спали вместе в те дни, когда я забеременела. Помнишь?
— Труди, Труди, Труди. — Он потрепал ее по щеке. — Дорогая моя, лапочка, невинная девочка. Скажи, маленькая, есть ли в Таосе хоть один мужчина, с которым ты не спала? — Он выдержал паузу, чтобы до Труди дошел жестокий смысл его слов. — Я брал на себя ответственность за Вольную, пока мы с тобой жили вместе. Такой уж я человек, я не предаю тех, кого люблю. Но любовь кончилась, и лишняя обуза мне не нужна.
— Что же я буду делать? — Труди схватилась за голову, начала рвать свои спутанные волосы. — За эта месяцы путешествий с тобой я забросила свой гончарный круг, свою печь для обжига, меня не примут обратно в кооператив. У меня нет денег, на что я буду жить? Как я прокормлю нашу Вольную? У меня нет ни цента. — И на наркотики тоже нет денег, про себя подумала Труди.
Томми с хмурым видом достал из кармана бумажник, нехотя раскрыл его.
— Я могу дать тебе двадцатку, — протянул он купюру.
— Всего двадцать долларов? А где же остальные деньги за книгу? Ты же говорил, что ее жутко расхватывают. Ты же говорил, что тебе за нее платят большие деньги. Разве я не заслужила часть этих денег? Ты ведь меня описал, в конце концов.
— Послушай! — с угрозой прорычал Томми. — Ты и понятия не имела о твоих предыдущих жизнях, пока я не подсказал тебе. Я сам написал книгу, я сам заработал эти деньга. Ты не написала ни строчки. Ты жила припеваючи, вдоволь имела наркотиков, пока мы разъезжали по отелям, я вырвал тебя из твоей свинской конуры в твоем задрипанном городишке.
— Да, но…
— Слушай, лучше бери двадцатку, пока не поздно, и заткнись. Мое терпение уже на исходе. Мне надоело твое нытье.
Нытье. Да, Труди опять ноет, а ведь она знает, как Томми не любит этого. Нельзя быть сварливой, надо быть веселой и счастливой, чтобы угодить Томми. Мужчины не любят ворчащих женщин.
— Томми, знаешь, побудь со мной еще несколько дней, ты увидишь, как все изменится. Все будет по высшему классу. Помнишь, как обалденно мы с тобой веселились? Помнишь, как часто мы хохотали? Неужели не помнишь?
— Мне теперь не до смеха. — Томми взял собранные чемоданы и покинул их трехкомнатную квартиру, в которой стены были отделаны под старинный глинобитный домик.
Труди схватила совершенно голую Вольную и помчалась за мужем по лестнице. На улице Томми положил чемоданы в багажник их «хонды», но не сел в машину, а пошел дальше — в парикмахерскую. Труди не отставала. Маленькая Вольная норовила вырваться у нее из рук. Что же это такое?! Что Труди им сделала? Почему все от нее хотят избавиться? Труди сжала вырывающуюся Вольную сильнее, начала караулить Томми около парикмахерской, время от времени заглядывая в окно. Зачем Томми пошел туда?
Он вышел из парикмахерской почти через час. Господи, что происходит? Неужели галлюцинации? У Томми нет ни его длинных волос, ни бороды, ни усов. Может быть, это не Томми? Это какой-то… Кто? Это чисто выбритый бизнесмен.
— Томми! — окликнула она его.
Но он уже не обращал на нее внимания. Он вернулся к «хонде», сел, завел мотор. Труди встала за машиной. Пусть задавит. Наплевать. Просто так Труди не отдаст свою любовь. Но Томми не стал отъезжать назад, чтобы развернуться. Он сразу поехал вперед. Через несколько минут Томми Паттерсон с его отрицательно заряженной аурой был далеко-далеко.
Ночью Труди не принимала ни наркотических таблеток, ни ликера, ни даже марихуаны, ни мескаля. Труди рыдала по ушедшему мужу. Она осталась одна с маленькой Вольной, и не у кого было просить помощи. Не осталось ни одного друга.
Куда они все подевались? Раньше, до Томми, у нее был миллион друзей. Сюда, в Таос, Труди прибыла после года, проведенного в художественном училище, когда деньги подошли к концу. Прибыла именно сюда, потому что о Таосе наслышалась много хорошего — все хвалили этот замечательный город. Мол, тут есть все: и работа, и наркотики, но главное — есть туристы. В этом городе гончарным ремеслом можно зарабатывать деньги.