И в самом деле, Труди здесь устроилась благополучно. Даже с семьей отношения немного улучшились. Вначале друг Труди фотографировал ее и продавал снимки на площади. Потом Труди стала появляться на телевидении, и мать пришла в неописуемый восторг — ее дочь стала телезвездой, а соседки завидуют! Прошли те времена, когда в Ист-Диабло о Труди даже не упоминали из-за ее… — как бы это помягче выразиться — из-за ее маленьких ошибок, вследствие которых наступила несколько преждевременная беременность.
Недоволен был только ее отец. Для него Труди так по-прежнему и оставалась всего лишь наказанием Божьим. Когда Труди приехала домой, чтобы справить свадьбу, брат рассказал ей, что отец считает, что ее бредни о том, будто она живет третью жизнь, являются святотатством и богохульством, ибо Господь не учил этому. Ну что с отца взять, в Ист-Диабло весь народ такой богобоязненный.
Впрочем, Труди тоже трепетала пред Господом. Она боялась его потому, что он однажды жестоко покарал ее, сделал ее отверженной и презираемой в школе. Но что та кара по сравнению с нынешней, с этой ужасной утратой любви!
Господи! Где твое милосердие?! Так Труди хотела молиться Господу, но поняла, что он глух к ее мольбам. Ох, как страшны его кары!
Или, может быть, Бог здесь ни при чем, а Труди сама ошиблась? Но ведь в кооперативе «Рыжий бык», где у Труди много друзей, никто не говорил, что Томми плохой. Впрочем, а почему они должны были думать вместо Труди, вмешиваться в ее личную жизнь? Каждый должен жить своей головой, каждый крутится так, как умеет. В кооперативе все так считают. Кроме того, Томми всем нравился. Один из старших членов «Рыжего быка» однажды очень хорошо отозвался о Томми. Правда, позже в кооперативе начали говорить о Томми хуже, но это было, наверное, связано со статьей в журнале «Искусство в фокусе», в которой Томми на примере кооператива «Рыжий бык» рассуждал о различиях между искусством и ремесленничеством. Для Томми всегда была важна истина.
Но истина отдалила от Труди друзей. А потом вышла эта мозгодробительная книга, в которой Томми подробно описывал приключения души Труди в ее прошлых жизнях. После этого одна из женщин сказала ей напрямую: «Он использует тебя, Труди. У тебя не было трех жизней. Жизнь у тебя только одна. Поберегись, чтобы он не испортил ее тебе». Но в то время никто, кроме Труди, не понимал Томми. Она защищала его перед всеми. И вот награда за это — она брошена, она осталась одна, без единого друга.
— Мама, хочу есть, — заплакала Вольная.
Труди очнулась от дум, выглянула в окно. Уже, оказывается, наступило утро.
— Хочу есть, мама! — громче потребовала Вольная.
Но сама Труди не чувствовала голода, поэтому легла на соломенную циновку, на которой еще недавно так счастливо проводила время с Томми, и провалилась в сон.
Начался бред, галлюцинации перемешались с реальностью. Чудились какие-то люди в униформе, которые о чем-то спрашивали. Кажется, спрашивали о девочке, которая родилась в Таосе и которая сделает их всех вольными. Вольными? Вольная, это ее дочь, она порой тормошила Труди, заглядывала ей в глаза. Что здесь делает Вольная?
— Миссис Шурфут, миссис Шурфут, — послышался чей-то голос.
Кто-то сильно встряхивал ее, пытаясь привести в чувство. Кто это проник в квартиру? Труди открыла глаза. Перед ней стояла негритянка.
— Вы миссис Шурфут? — спросила она.
— Я Хэлли, то есть Паттерсон, — ответила Труди. Как же она забыла? Ведь Хэлли это ее девичья фамилия, а потом она вышла замуж за Томми. Да, точно, вышла замуж. Томми не требовал развода, значит, он, наверное, все еще любит ее! Труди воспрянула духом. Томми вернется! Труди села, заулыбалась.
— Извините, но ваши соседи сказали мне, что вас зовут Труди Шурфут.
— Это, понимаете, мое прозвище, так меня называли в прошлой жизни. Тогда, в первой жизни, я была Возносящейся Шурфут.
— Я миссис Долан из организации «Государственное бюро гуманитарной помощи», — четко и медленно произнесла негритянка.
— А, это хорошо, гуманитарная помощь.
— У вас есть дочь.
— Да. Вольная.
— Не понимаю.
— Вольная. Так ее зовут.
— Понятно, Вольная. — Миссис Долан достала карточку, заглянула в нее — Ваши соседи говорят, что вы не присматриваете за своей дочерью.
— Ой, нет, что вы! Это неправда.
— Они говорят, что они сами кормят ее, купают, оставляют у себя ночевать. Потому что вы, как мне сказали, почти всегда находитесь в невменяемом состоянии.
— Но я в последнее время не принимала наркотиков.
— Я не собираюсь обвинять вас в наркомании, миссис…
— Дело в том, что я действительно совсем не принимала наркотиков, поэтому и не могу соображать как следует. Я слишком привыкла к наркотикам, я не могу без них. — Труди невинно улыбнулась общественной работнице, но ответной улыбки не дождалась.
— Миссис Шурфут, вы должны понять, что ребенка нельзя оставлять без присмотра. Вашей девочке, наверно, не больше трех лет.
— Да, ей нет еще трех. Но разве она без присмотра? О ней заботятся соседи.
— Вы замужем?
— Да, конечно. За Томми Паттерсоном. Он писатель. Вы наверняка слышали о нем.
— Нет, извините, не слышала.
— Он написал обо мне книгу «Женщина и три ее жизни».
— Миссис Шурфут, давайте проясним ваше семейное положение. Где ваш муж?
— Он сбежал. Сказал, что наши ионы отрицательно заряжены.
— Значит, с ребенком остались только вы?
— Видите ли, Вольная достаточно взрослая, она может позаботиться о себе сама.
В результате Труди предстала перед гражданским судом, ее собрались лишать родительских прав. Над ней нависла угроза потерять кроме мужа еще и дочь. Несчастная Труди с надрывом пыталась объяснить суду, что она однажды уже лишилась ребенка, которого пришлось отдать в детский дом, поэтому у нее ни в коем случае нельзя отнимать ее доченьку. Труди не хочет, не может отдать свою доченьку! Миссис Долан говорила что-то о наркомании и плохом обращении с ребенком, но Труди ничего не понимала. Адвокатша, назначенная для Труда судом, почти ей не помогала, так как отвлекалась на другое, более интересное дело — она защищала некого субъекта, который вспорол своей жене живот и сварил ее внутренности, а потом скормил их кошке. Вот невезуха, ну почему у Труди дело не столь интересное? Тогда адвокатша уделяла бы ей больше внимания. Единственное, что адвокатша посоветовала Труда, — сказать суду, что у нее есть хорошо знакомая приличная семья, готовая взять ее дочь на воспитание.
— Где находится эта семья? — спросил у Труди судья.
— В Ист-Диабло, на западе Техаса.
Такой ответ, похоже, удовлетворил в суде всех, потому что если Труда вывезет свою дочь в Техас, тогда она уже не будет подпадать под юрисдикцию штата Нью-Мексико. Суд не возражал побыстрее закрыть дело.
Миссис Долан выхлопотала для Труда и ее дочери деньги на проезд автобусом до самого городка Ист-Диабло. Дорога домой показалась Труди страшно долгой и утомительной, к тому же Вольная не в меру громко выражала свое недовольство тесным автобусом, в связи с чем пассажиры выражали свое недовольство Вольной. Но Труди ругалась с ними не очень сильно.
В Ист-Диабло автобусная остановка находилась рядом с бензоколонкой, поэтому первым, кого Труда встретила, выйдя из автобуса, был ее дяди Эрл, который много лет назад лишил ее девственности.
— О! Кого я вижу! — воскликнул он. — Какими судьбами тебя занесло обратно в наш городишко?
— Не твое дело, Эрл, — ответила Труда.
— Я видел тебя по телевизору. О тебе у нас все говорят.
Он попытался приобнять ее по-родственному, но его грязь и бензиновая вонь вызвали в ней отвращение. Труди поспешно направилась к желтому бунгало, которое когда-то называла своим домом.
В родных пенатах ее встретили без особого восторга. Но мать, в этом Труди была свято уверена, обрадовалась.
— Ты теперь знаменитость, — сказала мать. — Смотри, в этом альбоме я собираю вырезки из газет о тебе.
Отец не сказал ничего, лишь посмотрел давно уже знакомым ей неодобрительным взглядом. Потом он всегда выходил из комнаты, как только туда заходила Труди. Даже с Вольной, своей внучкой, он не играл, словно считал, что все, что исходит от Труда, нечисто.
Долго такого отношения Труда вытерпеть не могла и наконец властно — такого тона отец давно от нее не слыхал — позвала его в гостиную.
— Этот ребенок не ублюдок! — заявила она отцу. — Она рождена в законном браке, я замужем за Томми Паттерсоном. Она твоя законная внучка, ее зовут Вольная.
— Разве это христианское имя? — спросил отец.
— Мы все Божьи дети.
— Разве Господь дает нам три жизни?
— Джимми, — вступилась за нее мать, — не сердись. Ты только посмотри, какая замечательная у нас внучка. — Мать, в отличие от отца, приняла и полюбила свою внучку сразу.
Но у Труди уже был готов ответ на возражения отца.
— Я не виновата, что помню свои предыдущие жизни, — выпалила она.
— Теперь все у нас гордятся тобой, — подхватила мать. — А кто знает, что скрыто в тебе?
— Бес! Вот кто скрыт в ней! — рявкнул Джимми Хэлли на свою жену и пошел запивать горе в пивной бар.
А внутри Труди скрывались злость и страх. Она знала, что другого убежища у нее нет, но знала также, что не может здесь оставаться надолго. В этом маленьком городке жители твердолобы и ограниченны, особенно ее отец. Они не будут терпеть ее здесь до бесконечности. Но как же быть с Вольной?
— Мам, если бы ты знала, в какое я влипла дерьмо, — честно призналась Труди своей матери, единственному на свете человеку, которому дочери могут изливать свои горести. Труди поведала обо всем. О внезапной утрате любви, о предательстве, о наркотиках.
— О Господи, Господи, Господи, — причитала мать, выслушивая прискорбную эту повесть.
— Когда я ехала сюда, — заключила Труди, — я думала, что оставлю Вольную у тебя, а сама тем временем буду пытаться как-то устроиться. Но теперь я понимаю, что оставлять ее здесь нельзя. Я не хочу, чтобы папа надломил ей душу. У Вольной прекрасная душа. Ну сама посмотри, мама, ты же видишь, какая у нее прекрасная душа.