То есть, чтобы остаться перед Пастернаком в белых ризах. Именно эта позиция, с моей точки зрения, и была разработана для Жаклин в беседах с Клемансом Эллером и мужем-адвокатом: Жаклин не должна была знать о «грязной» стороне дела. Богу – Богово, кесарю – кесарево.
Но что думать о ее недовольстве пиратством, если, как пишут Евгений и Елена Пастернаки,
«еще до присуждения Нобелевской премии Фельтринелли получил письмо от Жаклин де Пруайяр, датированное 10 октября, в котором она выражала свои сожаления по поводу скандального издания „Доктора Живаго“ у Мутона и предлагала узаконить его, напечатав большой тираж по уже сделанному набору?» (Континент, № 108, с. 230—231).
Как расценить такое предложение в контексте «духовного дела», верности данному обещанию?
«Фельтринелли, – продолжают Пастернаки, – отвечал, что помирился с Мутоном и договорился о своем собственном издании русского „Живаго“ у него и в Мичиганском университете весною 1959 года» (там же, с. 231).
Мы увидим, что из этого выйдет: на продолжение дела с «Мутоном» Фельтринелли не пойдет, но неверно и замечание Жаклин в предисловии к французскому изданию писем Пастернака. Она пишет, что Фельтринелли «уничтожил свинцовый набор» мутоновского издания (Lettres, с. 44). Но не было у «Мутона» этого свинцового набора: книга набиралась в Мюнхене Григорием Даниловым, а в Гаагу привозили бумажную верстку для офсета. Может быть, Фельтринелли велел ее разрезать? В любом случае, жизнь набора он не прекратил – скоро мы узнаем, почему.
Вступимся за Жаклин де Пруайяр. Нам кажется, что Евгений и Елена Пастернаки не совсем аккуратно выразились: Жаклин явно предлагала узаконить не пиратский набор, а выверенный, тот, над которым она сама трудилась и вычитывала, тот, что прибыл в «Мутон» с парадного входа и лежал у Эекхаута и Скуневельда.
Тем временем Феликс Морроу, празднуя не им выполненное задание (а на самом деле сыграв роль полуподставной фигуры), решает, что после выхода в свет русского текста, можно заняться и коммерцией. Он обращается к ЦРУ за разрешением выпустить «Доктора Живаго» в Америке, в Мичиганском Университете, главу издательства которого (Фрэда Вика) Морроу хорошо знает. ЦРУ поначалу не против, и Морроу приезжает в Соединенные Штаты не с пустыми руками, а с той версткой, с которой, по его ошибочному мнению, отпечатан голландский Пастернак. Это верстка Раузена, которая теперь доставляется в Мичиган и на несколько лет становится матрицей для всех тиражей американского рынка. А поскольку машинопись у Раузена была всё того же самолетного происхождения, то (хоть и подправленный какими-то нью-йоркскими русскими) и мичиганский «Живаго» обречен на неточности и пропуски, на ошибки «миланского» поколения. Под грифом Мичиганского университета книга выйдет официально в январе 59-го, но фактически – в декабре 58-го. И этому тоже будут предшествовать скандалы и выяснения отношений.
Если осенью в Переделкино ничего еще не было известно о судьбе русского гаагского издания, то на Западе ходили противоречивые слухи. Раз «Мутон» отпечатал тираж, значит, где-то должны быть доступны экземпляры. Но где они? Почему не поступают в книжные магазины? К кому обращаться за разъяснениями? Волновались и русские читатели в Америке. 1 октября нью-йоркская газета «Новое русское слово», планировавшая распространить нашумевший роман по подписке, на первой странице опубликовала следующее объявление:
«О романе Бориса Пастернака ДОКТОР ЖИВАГО В ответ на многочисленные запросы читателей сообщаем, что роман „Доктор Живаго“ получен пока в одном только экземпляре. Когда он получится в достаточном количестве экземпляров, чтобы поступить в продажу, пока неизвестно. В ближайшие два-три дня выяснится вопрос о возможном печатании романа в газете».
Через неделю, 8 октября 1958 года, решение газетой было принято:
«Роман Бориса Пастернака
ДОКТОР ЖИВАГО
Начнется печатанием на страницах
НОВОГО РУССКОГО СЛОВА
В ВОСКРЕСЕНЬЕ, 12 ОКТЯБРЯ. Для того, чтобы дать возможность русскому читателю скорее ознакомиться с этим нашумевшим на весь мир произведением, роман будет печататься в воскресном и в ежедневном изданиях.
Лица, не выписывающие воскресное издание, могут покупать таковое в киосках или выписывать непосредственно из редакции».
Поскольку «Новое русское слово» приходило в Калифорнию не каждый день, а недельными отправками, Григорий Лунц 9-го октября сообщал Глебу Струве:
«Шумиха и секретничанье вокруг Д-ра Живаго кончились тем, что НовРСлово заявило, что будет печатать его со следующей недели. Не думаю, чтобы это было бы приятно самому Пастернаку (газета отличалась резким антисоветизмом. – Ив. Т.). Затем – появился здесь русский текст – 1 экземпляр; говорят, что на нем есть имя Фельтринелли, но без обозначения места, где он напечатан. Говорят также, что в Мюнхене также появился русский текст».
В воскресенье 12-го, как и было обещано, на второй странице «Нового русского слова» появилось начало романа – первые семь главок. Их сопровождало предуведомление на английском языке:
«Мы имеем возможность печатать „Доктора Живаго“ благодаря сотрудничеству с Издательством Мичиганского Университета, которое вскоре выпускает русский оригинал романа отдельной книгой».
Зная обстоятельства, мы понимаем, что Феликс Морроу уже доставил в Анн Арбор полежавшую у Брилля верстку.
Начав печатать роман, «Новое русское слово» знакомило своих читателей с произведением глава за главой, страница за страницей, без перерывов и сокращений на протяжении трех месяцев – с 12 октября до 13 января. Параллельно в тех же номерах печатались сперва глухие прогнозы о романе, предположения и пересказы услышанного, одиночные мнения, поступавшие из Европы, затем восторженные рецензии и далее – новости со всего мира.
Обобщая приходившие сведения, главный редактор газеты Марк Вейнбаум писал 15 октября в своей постоянной рубрике «На разные темы» (статья была озаглавлена «Об этом стоит рассказать»):
«Еще до своего появления в свет роман этот сделался международным событием и вокруг него образовался клубок отношений и интриг, который, если раскрыть его полностью, дал бы обильный материал для увлекательного приключенческого романа.
В недавней беседе с западно-германским журналистом Гердом Руге, напечатанной в английском журнале «Энкаунтер», Пастернак рассказал, почему он решил написать роман. После войны поэт обнаружил, что у него есть имя, и это имя известно за границей.
«Тогда я сказал самому себе: ты должен стать на вытяжку перед своим именем. Мне представилось, что я должен оправдать полученное мною имя крупным произведением в прозе, которое потребовало бы большого труда, больших усилий и долгого времени».
(...) Выпустить роман на русском языке Фельтринелли, несмотря на все уговоры, долго отказывался, не желая, по-видимому, идти на окончательный разрыв с советской властью.
Потом, когда его убедили что «Доктор Живаго» считается самым значительным литературным произведением нынешнего года и его автор может удостоиться премии Нобеля, если роман будет издан по-русски, он поспешил выпустить русское издание, но воздержался от его распространения.
Часть издания попала в павильон Ватикана на Брюссельской выставке и была расхватана советскими туристами и служащими советского павильона. Другую часть Фельтринелли и его помощники держат под спудом и никому не продают.
Мне известен такой случай. Читатель нашей газеты, ведущий дела с Италией, вызвал по телефону своего представителя в Милане и поручил ему зайти в издательство Фельтринелли и купить для него два экземпляра «Доктора Живаго». Ему там сказали:
"Обратитесь в советское консульство. Если оно разрешит, мы книгу вам продадим».
Только несколько экземпляров русского издания Пастернака попало на общий рынок. Два экземпляра были получены воздушной почтой Американским отделом Центрального Объединения Политических Эмигрантов (ЦОПЭ). 24 сентября вечером мне на квартиру позвонил В. И. Юрасов. Сообщив о получении «Доктора Живаго», он добавил, что по соглашению с секретарем организации, Н. Н. Берберовой, он может предоставить один экземпляр романа Новому Русскому Слову. Я с большой благодарностью предложение принял и тотчас же позвонил в редакцию, чтобы продиктовать соответствующее объявление. Вначале я предполагал, что книга Пастернака получится здесь в достаточном количестве, чтобы удовлетворить спрос русского читателя, и намеревался напечатать в газете только несколько из нее отрывков. Но уже через два-три дня мне удалось узнать все то, что я рассказал выше. Надежды на то, что Милан выпустит русское издание «Доктора Живаго» на американский рынок, пока нет. Мне стало известно, что именно поэтому Издательство Мишигэнского (так у Вейнбаума. – Ив. Т.) университета, специализировавшееся на издании книг славянских авторов, решило выступить с собственным авторизованным изданием романа «Доктор Живаго». После отнявших у меня много времени и сил переговоров и переписки с представителями издательства в Нью-Йорке было достигнуто соглашение о сотрудничестве. Издательство Мишигэнского университета снабдило Новое Русское Слово русским текстом романа Пастернака для печатания его в газете, а само оно издаст книгу на русском, конечно, языке. Новое Русское Слово со своей стороны обязалось содействовать ее распространению. Если русское издание «Доктора Живаго» разойдется, то издательство Мишигэнского университета намерено приступить к изданию других книг на русском языке, таких, которые либо запрещены в Советском Союзе, либо написаны эмигрантами».
На следующий день, 16 октября, посылая Глебу Струве вырезку из «Нового русского слова», Лунц писал:
«Из статьи Вейнбаума Вы увидите, какая сеть историй развилась вокруг Пастернака. Откуда появился U(niversity) of Michigan, совершенно не знаю. Но я говорил вчера с Мих. Мих. (Карповичем, главным редактором ежеквартального „Нового Журнала“. – Ив. Т.) который также от них после длинных разговоров получил разрешение для Нов(ого) Журн(ала) (он напечатает только главу „В поезде“). Может, Michigan получил разрешение также от Feltrinelli. И почему, если так трудно получить экземпляры от Фельтринелли, у ЦОПЭ оказалось их целых два? (...) Между прочим, между английским текстом и текстом, печатающимся в НовРСлове, есть различия: я думаю, что есть две версии. Лицо, звонившее в Милан, очевидно, Р. Гринберг, который все время, уже несколько месяцев, добивался достать русский текст и даже собирался ег