За три года до этого мужчина познакомился с Зоей, аналитиком. У обоих были опыт не вполне удачного брака и дети: у него две дочери, семи и девяти лет, а у его подруги – пятилетний сын. Как это часто случается в повторном браке, у каждого партнера оставалось множество разнообразных проблем и задач. Бенджамин обожал Зою, восхищался ее профессионализмом и работоспособностью, ценил открытость в отношениях, чего ему не хватало в первом браке. Но наладить комфортную для обоих жизнь никак не удавалось.
Бенджамин и Зоя быстро и легко прошли через первый переходный этап от автономности к взаимозависимости. Сын Зои жил с ними, выходные дважды в месяц проводил с отцом, и тогда в гости приезжали дочери Бенджамина. У пары практически не было возможности побыть вдвоем. Мало того, родители мужчины жили по соседству, у матери недавно обнаружили симптомы болезни Альцгеймера, и глава семьи предполагал, что вскоре придется уделять ей много внимания. Где же отыскать время на себя?
Бенджамин говорил, что очень ценит открытость в отношениях с Зоей, но решил, что лучше не делиться с ней возникшими сомнениями. Вскоре он, разумеется, почувствовал, что жена отдаляется; примерно так же случилось и в его первом браке. Зоя призналась мне, что тоже заметила, как отношения в семье стали более прохладными. Ничего не подозревая о переживаниях мужа, она решила, что он от нее устал. Тот, в свою очередь, заметил ее реакцию и убедил себя, что при таком объеме обязательств и настолько сложной жизни просто не имеет права делиться своими мыслями.
Многие из нас принимают решение, схожее с тем, к которому пришел Бенджамин. Второй переходный этап начинается примерно в тот момент, когда обязанностей в жизни становится особенно много. После сорока человек достигает серьезных высот в карьере и у него может быть целая команда подчиненных; появляется немало финансовых обязательств вроде ипотеки, расходов на медицинское обслуживание, учебу и развлечения детей. В этом возрасте часто приходится заботиться о престарелых родителях. И сама мысль о том, что неплохо бы найти силы и время на себя, кажется рискованной и почти до неприличия эгоистичной. Я замечаю, что в результате многие просто не позволяют ни себе, ни партнеру отвлекаться на поиск ответов на важные вопросы. Однако, как мы видим из историй Бенджамина и Зои, а также Мэтью и Джеймса, люди могут даже себе не признаваться в том, что переживают период сомнений, но партнеры все равно это чувствуют.
Я видела немало людей, изо всех сил сопротивляющихся второму переходу, отказывающихся думать о сложных моментах и отчаянно цепляющихся за привычное. Бывает и по-другому: человек, не обдумав происходящее до конца, с головой бросается в перемены и поиск нового пути. Вот, к примеру, Карла: в сорок три она начала задавать себе те самые неудобные вопросы и сомневаться в прежних решениях. Ей стало казаться, что довольно монотонная и отнимающая массу времени работа в дизайн-бюро не для нее и лучше заняться тем, что ее по-настоящему увлекает. От природы активная и склонная быстро действовать, а не размышлять, женщина не стала тратить время ни на какие поиски ответов: однажды вечером просто объявила своему мужу, что увольняется и теперь будет работать как дизайнер-фрилансер, а также заниматься волонтерством. Франческо был потрясен и начал было объяснять Карле возможные финансовые последствия такого решения для их семьи, но она все же сделала по-своему.
Прошло девять месяцев – и ее вновь начали мучить сомнения. Прежняя скучная работа больше не тяготила, поэтому теперь она стала пересматривать собственный жизненный сценарий. «Я всегда как будто куда-то спешу, – объясняла мне женщина. – Не понимаю даже, почему, куда и от чего. Чего вообще хочу? Я, похоже, не знаю». Карла поняла, что, сменив работу и образ жизни, она не нашла ответов на важные вопросы. А из-за ее поспешности Франческо оказался единственным кормильцем в семье, и ей стыдно было признать, что то решение не принесло ей покоя и удовлетворения. И еще стало страшно: поддержит ли ее муж, если она снова решит что-то менять?
Карла рассчитывала, что, изменив внешние жизненные обстоятельства, сможет перейти в новое качество, а просто сменив работу, найдет ответы на все свои вопросы – и такую ошибку совершают многие. Все кризисные моменты связаны в первую очередь с внутренним миром, а потому требуют поиска нового формата существования, иного понимания смысла, других приоритетов. Некоторые пытаются добиться внутренних изменений, меняя внешнее – работу или партнера, но такие перемены должны основываться на внутренней трансформации, иначе все может кончиться плачевно.
Все переходы начинаются с завершения. Первый переходный этап требует от партнеров отказа от независимости в профессии и в личной жизни. На втором приходится отпускать что-то более существенное и глубинное. Человек начинает ставить под сомнение прежние убеждения и решения – и это знак того, что мировоззрение, сформировавшееся в угоду окружающим, а также выбранный в соответствии с этим жизненный путь перестали приносить удовлетворение. Первое на пути трансформации – разобраться, что именно перестало устраивать. Вспомним Карлу: ей ведь не работа надоела, а режим «белки в колесе». Для каждого переходный этап начинается, когда удается понять, от чего нужно избавиться: это может быть и образ жизни, и отношение к другим, и мировоззрение, и усвоенные некогда модели поведения или цели.
Я давно заметила: люди начинают понимать, от чего нужно избавиться, когда задумываются, чему посвящают время и каковы их цели. Когда Мэтью, с чьей истории началась эта глава, поразмышлял над глубинными причинами – почему его больше не вдохновляет прежняя «волна успеха», то понял, что в рамках сформировавшегося мировоззрения приходится показывать все более высокие результаты, чтобы быть собой довольным. Сложилась привычка постоянно заставлять себя и действовать на пределе возможностей, и оказалось, что с этой «волны успеха» сложно соскочить даже на время. Вот как он объяснял свои ощущения: «Я вдруг понял, что собственными руками превратил свою жизнь в гонку за новыми успехами. Если я брался готовить еду, старался делать это лучше всех; в беге заставлял себя все время повышать результат. В итоге этот подход стал привычным во всех областях жизни». Наступил момент, когда Мэтью это осознал – и ему стало грустно, будто он лишился чего-то важного: «Я вспомнил, каким эмоциональным мальчиком был когда-то. Мог целый день сидеть в саду, рисовать или читать. Мне хотелось вернуть прежнего себя или хотя бы дать тому мальчику место в моей жизни». Он понял, что важно вернуться к прежнему себе, а для этого нужно было отказаться от привычки все время соревноваться и побеждать или хотя бы приглушить это стремление к рекордам.
Отказываться от привычного мировоззрения совсем непросто. Это, конечно, дает чувство свободы, но что-то в нас при этом умирает. Приходится признать, что прежние подходы, позволявшие добиваться успехов, больше не годятся и не помогут достичь новых целей, причем эти новые цели вами, возможно, даже не сформулированы. В этот момент трудно двигаться вперед, поскольку новые цели мы по привычке связываем исключительно с внешними изменениями. Но переходный этап требует в первую очередь перемен внутренних. Трансформируя мировоззрение и отказавшись от неверных подходов, вы добьетесь и перемен в жизни. Вот почему умение ставить под сомнение прежние взгляды и цели оказывается в этот момент столь важным.
Только после того, как человек отпускает прежние подходы, он оказывается в пороговом или переходном состоянии, в фазе лиминальности, – а это и есть центральный элемент второго переходного этапа. Лиминальность была впервые описана еще фольклористом Арнольдом ван Геннепом, а позже антропологом Виктором Тернером: это особое, пороговое психологическое состояние, в котором наши личностные характеристики оказываются крайне неустойчивыми[51]. Мы как будто застываем между прежним и новым. У человека в фазе лиминальности появляется возможность установить новые связи между отдельными элементами собственной личности. В этот период человек уже не тот, каким был, и только подходит к пониманию того, каким станет.
Традиционно фаза лиминальности связывается с переходом в новое состояние или статус и в прежние времена сопровождалась определенными ритуалами. К примеру, подростки покидали племя и вместе со старейшинами удалялись в особое место, где осваивали новые «взрослые» модели поведения. А теперь мы переходим в фазу лиминальности по большей части в одиночку, и никакие опытные и мудрые люди нам не помогают[52] – каждый из нас вдруг словно отправляется по морю в лодке без руля и карты и даже не зная, куда, собственно, плыть. Построив же полноценное судно со всей оснасткой, человек по-настоящему становится собой.
В фазе лиминальности мы открыты разнообразным экспериментам и обдумываем свои впечатления, благодаря чему черты нашей индивидуальности проявляются острее. Эксперименты в сочетании с размышлениями позволяют заново принять решения, изменить поведение, разобраться с прошлым и нащупать путь в будущее. Этот переход не протекает мгновенно, за счет внезапных озарений: необходимы последовательное осмысление и открытия, которые постепенно формируют картину идеального будущего и пути к нему. На все это нужно время.
В современном мире скорость и эффективность стали считаться чуть ли не важнейшими факторами успеха, но в фазе лиминальности они же служат и главными ограничителями. Человеческий эмбрион развивается девять месяцев, и только потом на свет появляется здоровый ребенок; взрослому требуется довольно долго оставаться в фазе лиминальности, чтобы заново осмыслить собственную личность. Важно перестать спешить, отказаться от попыток быстрее добиться максимальной эффективности и вступать в фазу лиминальности, заранее приняв все ее особенности: трансформация не будет быстрой, а главным инструментом станет способность осмысливать опыт и делать выводы. Как писал Уильям Бриджес, эксперт в области переходных процессов, «переход в фазу лиминальности – это шаг к выходу из кризиса»