део несколько раз?
Положение спас зазвонивший у него мобильный.
– Простите, я должен ответить, – заторопился Грант и провел по экрану пальцем. – Что случилось?
В трубке слышался женский голос, но я не могла разобрать слова.
– И давно он ушел?
Женщина заговорила громче. Она явно была расстроена.
– Ладно, я близко от вас… Никуда не ходи, я его сам найду.
Грант подался вперед и сказал водителю:
– Съезжай с шоссе на следующем повороте, потом направо на Кросс-бей и левый поворот на Синглтон.
– Да, сэр.
Грант прерывисто выдохнул.
– Простите, нам придется немного задержаться.
– Что случилось?
Грант покачал головой.
– У моего деда деменция на ранней стадии, он начал уходить из дому. Бабушка с ним не справляется, но нам помочь не позволяет. Чувствую, дождемся мы событий… За два месяца уже третий раз дед пропал.
– Сочувствую. Да, это проблема.
– Этого бы не случилось, если бы они позволили установить систему сигнализации. На днях к ним приходил мастер, но старики даже не дают установить датчик, чтобы бабушка проснулась, если входная дверь откроется, когда она спит!
Водитель съехал с шоссе и вскоре свернул на Синглтон. За окном проплывали частные дома с бескрайними газонами. Грант подсказывал дорогу и вскоре попросил водителя сбросить скорость и включить фары.
– Вон их дом. Дед обычно уходит по известному маршруту: в конце дороги сворачивает влево, потом сразу вправо и так извилистой дорожкой спускается к воде.
– Вы так хорошо знаете, где он бродит? – удивилась я.
Грант ответил, вглядываясь в темноту за окном:
– А он всегда идет в одно и то же место.
Спустя несколько минут я заметила на обочине двигавшуюся тень.
– Вон-вон-вон! – указала я. – Кто-то идет.
Грант шумно выдохнул.
– Дед.
Он попросил водителя тихо подъехать к идущему и выскочил из лимузина прежде, чем машина затормозила.
Я наблюдала за встречей через лобовое стекло. Дед Гранта, растрепанный, в коричневом махровом халате и тапочках, растерянно озирался по сторонам при виде включенных фар, но его лицо просияло, когда он прикрыл глаза от света и разглядел, кто к нему идет. Широко расставив руки, старик ждал, когда к нему в объятия придет расстроенный внук в смокинге.
Я невольно улыбнулась, когда они крепко обнялись, потом поговорили с минуту, и Грант повел старика в лимузин.
Лексингтон-старший приветливо улыбнулся мне, устраиваясь на сиденье:
– Какая ты хорошенькая!
Грант, усевшись, захлопнул дверцу, бросив:
– Не поддавайтесь его чарам, он старый ловелас.
Дед Гранта захохотал и подмигнул мне.
– А при чем тут возраст?
– Дед, ты давай завязывай с исчезновениями. Уже почти полночь.
– Мне хотелось повидать Лейлани.
– Ночью?
– Мужчине нужно повидать свою девочку тогда, когда ему нужно.
Грант вздохнул.
– Давай так: сейчас будет тебе Лейлани, но завтра ты позволишь мне установить у вас сигнализацию. Бабушка места себе не находит, когда ты пропадаешь.
Старик сложил руки на груди, как маленький мальчишка, которому сказали, что он не получит десерта, пока не доест овощи.
– Да пожалуйста!
Грант пригладил волосы и повернулся ко мне.
– Вы не против, если мы еще кое-куда заедем? Это по дороге, тут рядом.
– Конечно. Едемте, куда вам нужно.
– Спасибо, – и Грант наклонился к водителю: – Пожалуйста, в гавань Каставэй.
Айрленд
Лейлани оказалась не женщиной, а яхтой.
Роскошной парусной яхтой.
Грант помог деду взойти на борт и подал руку мне.
Я поблагодарила и ступила на дек. Дед Гранта сразу ушел в каюту.
– Он сейчас поставит Фрэнка Синатру. Он может забыть свою жену, забыть, куда шел, но еще ни разу не забывал ни яхту, ни Фрэнка.
Я оглядывала комфортную зону отдыха на задней палубе.
– Понятно почему. Яхта просто изумительная.
– Спасибо. Дед ее построил почти шестьдесят лет назад и подарил мне на совершеннолетие.
– Ничего себе!
– Она своего рода первая ласточка – задумывалась как образец, чтобы принимать заказы. На раскрутку дед занял деньги у «акулы» – подпольного ростовщика, который переломал бы ноги любому несостоятельному должнику. Но первый же показ яхты на выставке маломерных судов принес деду заказов на сто лет вперед. – Грант засмеялся. – Теперь у «акульего» внука яхта последней модели, а с самим «акулой» дед играет в карты, навещая его в доме престарелых…
Я поглядела на логотип на борту.
– До меня только сейчас дошло, что «Лексингтон крафт» принадлежит вашей семье. Я мало знаю о яхтах, но ваши просто красавицы, их часто снимают в кино…
Грант покачал головой.
– Нет, «Крафт» теперь не наша. При продаже мы оставили себе приличный пакет акций, но это уже давно открытое акционерное общество. Дед еще долго оставался у руля, но десять лет назад все-таки вышел на пенсию, убедившись, что в новом руководстве такие же фанатики судостроения, как и он. У них с бабушкой была большая яхта в соседней гавани, но когда у деда диагностировали деменцию, яхту поставили в эллинг… А эта ему особенно дорога, дед любит ее навещать.
Я улыбнулась.
– Я его хорошо понимаю.
Из динамиков запел Фрэнк Синатра, и вскоре дед Гранта вышел на палубу с коробкой сигар в одной руке и зажженной сигарой в другой. Халат у него совсем распахнулся, открыв футболку и белые трусы.
– Дед, ты чего халат не завяжешь?
Дед отдал внуку коробку и указал на меня сигарой.
– Ты похожа на актрису… – Он защелкал пальцами, силясь припомнить. – Как же ее, ну… Ты же поняла? – Щелк, щелк. – Ну та, с большими…
Я думала, что угадала, с большими чем, но старик щелкнул еще пару раз и рявкнул:
– С большими яйцами!
Дед с внуком закатились хохотом. Я не могла понять, чего они так заливаются, но смотреть на них без улыбки было невозможно. Я обратила внимание, что в неформальной обстановке, с искренней улыбкой на лице Грант выглядел совсем другим. Он казался гораздо моложе и не таким грозным.
Грант, все еще смеясь, объяснил мне соль шутки.
– Пару лет назад я возил деда в магазин выбирать новые ботинки. Тогда он только начал терять память. Ему хотелось с супинаторами, но он не мог вспомнить это слово и на весь магазин завопил, что ему нужны туфли с яйцами. – Он утер глаза. – Продавщица долго смеялась, и с тех пор если дед чего-то не может вспомнить, он говорит «яйца». Что-что, а про яйца он помнит железно… И мы с ним всякий раз ржем.
Я боялась рисковать своим сердцем рядом с прежним дерзким, уверенным в себе, красивым Грантом, но то, как он нежен с дедом и как ценит редкие минуты радости, окончательно меня покорило.
Старик все щелкал пальцами, будто его заклинило на какой-то мысли.
– Да на кого ж похожа-то она? Такая высокая… Забыл имя.
– Она похожа на молодую Шарлиз Терон, дед. – Грант некоторое время вглядывался в мое лицо и подмигнул. – Только Айрленд пониже ростом и посимпатичнее.
– Точно, – закивал дед. – Отличные у той актрисы… яйца.
Мне не раз говорили, что я вылитая Шарлиз Терон, но я впервые смутилась до яркого румянца.
Потом мы втроем сидели на задней палубе. Дед Гранта не давал скучать, рассказывая истории о том, как начинал строить яхты, и о своих пробах и ошибках. Поразительно, как хорошо он помнил прошлое, забывая временами имя кого-то из членов своей семьи или где он находится. Вскоре он встал и объявил, что намерен послушать, как мурлычет его малышка.
– Ему нравится слушать рокот мотора, – пояснил Грант, выпустив кольцо сигарного дыма. – Мне кажется, он сюда приходит в основном покурить. Бабушка запретила курить в доме после того, как дед оставил зажженную сигару и от нее загорелся ковер.
– И правильно сделала, ему только курить не хватает. Никогда не понимала этой привычки. Ведь сигарный дым даже не вдыхают! Мне в сигарах чудится некий фаллический символ, который мужчины гордо выставляют напоказ.
Грант оглядел свою сигару и ухмыльнулся:
– Рад, что у меня экстратолстая «Кохиба».
– Нет, ну серьезно, в чем привлекательность сигар?
– Скорее, привлекательность заключается в обстановке, когда хочется закурить сигару. Сидя без сигары в руке, я, наверное, достал бы телефон и листал фотографии или же занялся какими-то делами. А сигара заставляет сидеть ровно и наслаждаться моментом, вспоминать прошедший день и любоваться окружающей красотой. – Его взгляд бродил по моему лицу, явственно теплея. – Сейчас мне есть чем полюбоваться.
Не желая нервничать под его пристальным взглядом, я решила вернуть себе контроль над ситуацией. Грант сидел напротив, держа руку на отлете; я нагнулась и выдернула сигару у него из пальцев.
– Покажите, как это делать, – и я поднесла дымящуюся «раковую палочку» к губам.
Грант приподнял бровь.
– Вы собираетесь курить мою сигару?
– Вам это неприятно?
Двусмысленная улыбка тронула уголки его губ.
– Отнюдь. Смело берите в рот мою «Кохибу».
Я округлила глаза, но по коже пробежала дрожь, хотя никакого ветра не было.
– Прильните к ней губами.
– Ну, прильнула.
– Представьте, что вы сосете из соломинки, только не вдыхайте. Наберите дым в рот, а затем выпустите. В легкие набирать не нужно.
Я сделала, как он учил, – вернее, мне так показалось. Но я нечаянно проглотила немного дыма и закашлялась.
– Я предупреждал – только в рот! – резвился Грант.
– Легко вам говорить! – кашляя, огрызнулась я и протянула сигару обратно.
Некоторое время мы сидели молча. Грант следил за дедом, который возился в моторе на другом конце яхты, а я смотрела по сторонам на другие яхты и гавань.
– Наверное, здесь очень красивые закаты?
– О да.
– Романтичненько. Вы привозите сюда свои «победы», чтобы привести даму в соответствующее настроение?
Грант поднес сигару ко рту и обхватил кончик губами. Я невольно ощутила возбуждение – ведь там только что были мои губы. Он продул сигару раза четыре или пять и вскоре выпустил густое облако белого дыма.