– Это уже причина, отчего я не должна с вами обедать и пить коктейли.
Я подался вперед и выхватил у нее картошку.
– Допустим, но дайте же мне шанс вас переубедить. У меня впечатление, что вы меня побаиваетесь, потому что я с вами не до конца откровенен. Но тут я, видите ли, в затруднительном положении: я не решаюсь на откровенность, потому что вы у меня работаете, и я не хочу, чтобы вам показалось, будто на вас давят.
– Но я не ощущаю никакого прессинга, хотя вы и приказали мне прийти сегодня на обед. Я понимаю, что в случае отказа вы меня не уволите, просто такой уж у вас характер. Честно говоря, рявкнули вы на меня от души, но я скорее стану встречаться с откровенным грубияном, чем с мямлей, соблюдающим приличия.
– Так вы предпочитаете неприличных грубиянов?
Айрленд засмеялась.
– Предпочитаю, чтобы вы были собой и не фильтровали свои мысли.
Я долго смотрел ей в глаза. Я уже неоднократно убеждался, что, когда женщине захочется полной откровенности, она тут же передумает, едва ее услышит.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Я дотянулся через стол и взял ее за руку.
– Хорошо, давай начистоту. Я уже много дней только о тебе и думаю. С того самого вечера, как прочел твой имейл, где ты не стеснялась в выражениях. Позавчера ты спросила, хочу ли я просто переспать с тобой. Да, я очень хочу оказаться в тебе. Я бы запер эту дверь и взял тебя прямо на столе, если бы ты согласилась.
Айрленд даже сглотнула.
– Но если тебе хочется коктейлей и закатов на моей яхте, я подпишусь и на это. У меня семь лет не было романтических отношений – не считать же романами секс, и я уже не уверен, что способен на нежные чувства. Раз ты настроена начать с коктейлей, давай проверим, к чему это нас приведет.
Айрленд покачала головой. Я не знал, как понимать удивление на ее лице – не то мое признание стало для нее приятной неожиданностью, не то она готова бежать куда глаза глядят.
– Вы меня уговариваете или отговариваете? В переводе на простой английский вы только что заявили, что не умеете строить отношения и хотите от меня только секса, причем, если я готова трахнуться с вами на этом письменном столе, вас это более чем устроит!
– Ну, это как посмотреть… А что, сработало?
Айрленд захохотала.
– Господи, я, наверное, с ума сошла! Мне кажется, сработало.
– Прекрасно. Тогда закрывайте рот и жуйте сэндвич, пока не остыл окончательно.
Все еще хохоча и качая головой, Айрленд уплетала свой сэндвич, а я про себя радовался, что не я один начал терять рассудок. При виде того, как она запускала зубы в булку, у меня начинала течь слюна от желания запустить зубы в ее булки.
Разобравшись с самым важным, мы довольно мило пообедали, разговаривая о работе и наших буднях. Айрленд спросила, не пытался ли дед снова куда-нибудь убрести, и мне понравилась и ее забота, и ее искренность.
К сожалению, вскоре у Айрленд зажужжал телефон и вылезла какая-то напоминалка. Я вспомнил свою военную хитрость, как много раз просил Милли звонить мне под вымышленным предлогом, и зорко всмотрелся в телефон Айрленд.
– Какое-нибудь надуманное дело, чтобы побыстрее уйти?
Она убрала с лица непослушный волос.
– Если бы надуманное… Мне надо бежать на встречу с подрядчиком, я строю дом в Агура-Хиллз. Стройка должна завершиться через несколько недель, но подрядчик сообщил о непредвиденных обстоятельствах и хочет обсудить варианты.
– По-моему, он темнит. Мне это не нравится.
– А уж как мне не нравится! Через две недели от меня подруга съезжает, замуж выходит, а договор аренды квартиры истекает только через два месяца.
– У меня хороший риелтор, в случае чего подберем вам временное жилье.
– Спасибо. – Айрленд прищурилась: – Значит, вы так часто поступаете?
– Как?
– Уходите со встреч под фальшивым предлогом?
– Иногда приходится, – усмехнулся я.
И тут же ожил мой офисный телефон, а из интеркома послышался голос Милли:
– Мистер Лексингтон, приехал Лео. Он отошел в туалет.
Айрленд многозначительно приподняла бровь.
– Честное слово, это совпадение. Лео – вполне реальный персонаж. Он будет рваться в кабинет, если к нему не выйти, и тогда вам придется с ним знакомиться. У него в заднице кнопка взрывателя, которая срабатывает на десятой секунде ожидания, если в руках нет видеоигры.
– А Лео взрослый или ребенок?
– Ребенок, который считает себя взрослым. Он мой… Ну, короче, мы вместе проводим время каждую среду. Это часть программы опеки, которую двадцать лет назад начала моя мать. Наподобие «Больших братьев и больших сестер», только все «большие» сами в прошлом приютские. Наставники курируют своих подопечных с пяти и до двадцати пяти лет. Приемышей ведь часто кидают из семьи в семью, а постоянный «старший» обеспечивает им некоторое подобие стабильности.
– Это достойно восхищения, – решительно сказала Айрленд. – Надо же, какой вы разносторонний… Вам стоило рассказать мне об этом вчера – я бы точно согласилась с вами поужинать.
Я засмеялся:
– Предупреждать надо!
– Но я рада, что вы не изобрели предлог, чтобы улизнуть от меня. – Айрленд улыбнулась.
– Взаимно.
– Ладно, пойду. Вы заняты, да и у меня дела. – Она встала. – Спасибо за ланч. В следующий раз не нужно так усердствовать и столько заказывать. Я ем все.
– Отрадно слышать, что вы планируете следующий раз… Я заеду за вами в пятницу в семь.
– Зачем, я сама доберусь.
– Я вполне способен забрать вас от дома. Я же знаю, где вы живете.
Айрленд снова улыбнулась:
– А я вполне способна сесть за руль и доехать.
Я покачал головой.
– Вы вечно такая заноза в заднице? Короче, в пятницу в семь в гавани!
Айрленд собрала наши опустевшие контейнеры из-под еды и сунула в пакет. Она вынесет за меня мусор?!
– О, и должна предупредить – я не целуюсь на первом свидании.
Я взялся за ручку ее сумки, накрыв заодно и руку Айрленд, и дернул ее к себе.
– Ну и прекрасно, потому что первое свидание у нас сейчас. До пятницы, Айрленд.
* * *
– Не нужна мне эта твоя сигнализация! Не хватало, чтобы по дому топтались вооруженные копы!
Установщик беспомощно взглянул на меня. Я жестом попросил его продолжать работу, а сам увел бабулю в кухню.
– Ба, если сигнализация сработает, а ты ее не услышишь, полицейские начнут искать деда. Я поставил его на учет. В случае срабатывания системы копы поймут – скорее всего, пропал пожилой человек, и вламываться не станут.
Бабушка села, рассерженная.
– Я еще в состоянии позаботиться о своем муже!
Чем хуже становилось деду, тем обиднее было бабуле. Она чувствовала себя инвалидом, раз ей понадобилась помощь с человеком, в браке с которым она прожила полвека.
Я присел напротив и накрыл ее руку своей. Пожилая пара, живущая отдельно и категорически не желавшая принимать помощь, очень напоминала приютского ребенка в своем желании ни от кого не зависеть и справиться своими силами. Логические доводы не помогали, потому что бунт моих стариков был сугубо эмоциональным, совсем как у Лео. Я знал: доказывать бесполезно, бабушке просто нужно, чтобы ее чувства уважали.
– Ба, я согласен, вы сами с усами, но я так не могу. Если бы мама была жива, она бы переехала к вам и спала рядом с вашей спальней, чтобы дед не ушел куда-нибудь посреди ночи и не навредил себе. Позволь помочь вам ради мамы – и для очистки совести. Я же не утверждаю, что вы не справляетесь.
Бабулины глаза наполнились слезами. Упомянув о маме, я зашел с козырей, но это была правда, способная поколебать бабушкино упрямство. Дед, к сожалению, уже не поправится, положение будет только ухудшаться.
Бабушка сжала мою руку и кивнула.
– Ну ладно. Но раз я принимаю твою помощь, помоги мне и еще кое в чем.
– Только назови.
Тут в кухню влетел Лео, а за ним вошел дед.
– Глянь, какую штуку дедушка сделал! Офигеть, электрический стул!
Да черт возьми, еще и по этому поводу объясняться с социальной работницей, закрепленной за Лео!.. На покое дед пристрастился к изготовлению, я бы сказал, кукольных домов. Строитель деревянных судов с многолетним стажем никуда не делся, и первые два года пенсии дед создавал миниатюрную копию их с бабушкой дома, вплоть до кранов в ванной и выщербленного сланца во дворе. Мы с Лео часто навещали бабулю и деда, который старался приохотить мелкого к своему хобби. Лео, типичный одиннадцатилетний пацан, считал изготовление кукольных домишек нудным занятием, пока дед не взялся за домик ужасов. Мне их затея казалась паноптикумом неведомой фигни, но дед и Лео вместе строгали каждую мелочь, и пацан даже подучился азам столярного мастерства.
Я взял из рук Лео миниатюрный электрический стул. Детализация была просто поразительной – вплоть до крошечных кожаных ремней для рук на подлокотниках, а на сиденье словно бы засохли мельчайшие капли крови.
– Грандиозно. Только сделай милость, не тащи его к своей приемной маме. Она и без того считает меня сатаной с тех пор, как ты притащил домой ту жуткую куколку, чтобы толком ее искромсать.
– Я и не собираюсь его никуда тащить, – обиделся Лео.
Бабушка встала.
– Что хочешь покушать, Лео? Сделать тебе сэндвич с арахисовым маслом и бананом?
Пацан, не удержавшись, расплылся в улыбке.
– А хлеб без корки?
Бабушка выдвинула ящик с хлебом и доверительно сообщила:
– Людям, которые едят корку, нельзя доверять.
Лео уселся на табурет у кухонного бара и задрал ноги на соседний стул.
Я сбросил его ноги на пол.
– А ну, копыта в землю!
Дед сказал, что пойдет вздремнет, и я пошел за ним взглянуть на барахливший потолочный вентилятор, на который жаловалась бабушка.
Когда я вернулся в кухню, ба и Лео чему-то смеялись.
– Что смешного? – подозрительно спросил я.
– Ты в костюме Санты, – заржал Лео.
Я оторвал кусок от сэндвича с бананом, лежавшего в его тарелке, и запихнул в рот.