– Почти. Без нескольких месяцев.
– Школьная любовь?
– Лили была одной из приемных девчонок у моих родителей. Несколько лет она то попадала к нам, то возвращалась к своей матери.
Хотя он ответил на мой вопрос, информации было кот наплакал. Я отпила вина.
– Можно спросить, что произошло? Вы повзрослели и разлюбили друг друга?
Помолчав, Грант взглянул мне в глаза.
– Нет. Она разрушила мою жизнь.
Он сказал это так сурово, что я растерялась, не зная, как реагировать. Впрочем, Грант перехватил инициативу и дальше повел беседу сам.
– Давай лучше о тебе. Я тут ломаю голову, как перейти от коктейлей к полноценному свиданию. Вряд ли для этого нужно вытаскивать всякое дерьмо о моей бывшей жене.
– А что ты хочешь знать?
– Хм… Игра по дороге домой с благотворительного вечера, по-моему, зашла отлично. Расскажи мне то, чего я о тебе не знаю.
Грант явно уводил разговор в сторону, но он был прав – на первом свидании ни к чему вытаскивать скелеты из шкафов, поэтому я сказала то, что способно развеять любую хандру:
– Я люблю разные диалекты английского. Всю жизнь, как услышу новый, начинаю передразнивать, пока не получится.
У Гранта блеснули глаза:
– Австралийский можешь?
Я выпрямилась и откашлялась.
– Так, что же сказать… Вместо «Жарко, включите кондиционер» они скажут: «Вррруби, что ль, пыддувало, не прыдыхнуть!»
Грант заулыбался.
– Неплохо! А британский?
– Ага. Вместо «Я редко пользуюсь мобильным» они скажут: «Й-а-а нечшасто прибегаю к услугам своего со-отового телефо-она».
– Прелестно, – Грант расхохотался.
– Твоя очередь выкладывать какой-нибудь секрет.
Он поглядел на мои губы.
– Я хочу впиться в твой рот.
Я сглотнула.
– Ну, это я вроде как уже знаю.
Грант не сводил взгляд с моих губ. Я ерзала на стуле, однако он не дрогнул и, черт побери, не сделал попытки меня поцеловать. Под его взглядом я уже готова была сама подставить ему губы, но тут Грант вдруг оторвал от меня взгляд.
– Когда это успело произойти?
Я моргнула.
– Что?
Он указал подбородком куда-то мне за спину.
Я обернулась. Небо пылало огненно-оранжевым закатом, казавшимся еще ярче в сгущавшихся фиолетовых сумерках.
– Бог мой, какая красота!
Я невольно вскочила с места, упиваясь открывшимся мне зрелищем. Грант тут же оказался сзади, и мы молча смотрели, как небо окрашивалось в разные цвета, провожая уходящее солнце. Грант обнял меня за талию и пристроил голову мне на макушку.
– Я помню, ты говорил, что не водишь сюда девушек, но закатами ты часто любуешься?
– О да. Я стараюсь каждый день уделить минуту восходу или закату. По утрам я бегаю вдоль прибоя и встречаю восход, а если день начинается рано, стараюсь вернуться сюда до заката.
Я положила голову Гранту на грудь.
– Мне это нравится.
Он прижал меня теснее.
– Мне тоже.
После этого время будто перестало существовать: мы проговорили несколько часов, и не успела я оглянуться, как уже наступила полночь.
Я зевнула.
– Ты устала?
– Да, я же встаю в полчетвертого.
– Отвезти тебя домой? Утром я могу заехать за тобой и подбросить к твоей машине.
Я улыбнулась.
– Нет, сесть за руль я еще в состоянии, но мне действительно пора.
Грант кивнул.
– Я тебя провожу.
Он помог мне сойти на пристань, и снова золотые буквы, блестевшие на корме в свете фонарей, привлекли мое внимание: «Лейлани Мэй».
– А в честь кого названа яхта?
Грант отвел взгляд.
– Да так…
Для делового человека лжец из него был неважный, но вечер был так хорош, что мне не хотелось портить его расспросами.
Мы шли по пристани, держась за руки. У самой машины Грант завладел и второй моей рукой, переплетя наши пальцы.
– Ну что, я выдержал тест? Достанется мне настоящее свидание?
Я усмехнулась:
– Все может быть.
– Значит, я могу уже перестать быть паинькой…
Отпустив руки, Грант приподнял мое лицо ладонями и двинулся на меня. Прежде чем я успела сообразить, что происходит, за спиной оказался бок машины, а Грант впился в мои губы. Я беззвучно вздохнула, и он не упустил возможности проникнуть мне в рот языком. Поцелуй был уверенным, но при этом нежным. Грант запрокинул мне голову и застонал, когда поцелуй стал глубоким и страстным. Этот стон возбуждал почти так же сильно, как твердость его тела, прижимавшего меня к машине. Сумка выпала из моих рук на землю, и руки словно сами обняли Гранта. Когда я впилась ногтями в его спину, он сжал мои ягодицы и приподнял над землей. Я соединила ноги за его спиной, и Грант принялся втираться в меня – я чувствовала его эрекцию даже через ткань.
Когда поцелуй наконец прервался, я выдохнула, стараясь отдышаться:
– Ого!
Меня целовали и раньше, причем даже хорошо целовали, но никогда еще у меня не захватывало дух от поцелуя. В голове стоял сладкий чад.
Грант улыбнулся и провел большим пальцем по моей нижней губе.
– Черт, я мечтал об этом весь вечер!
Я не удержала широкой улыбки.
– Хорошо, что ты дотерпел до парковки, иначе я могла бы и остаться.
Грант притворился, что бьется головой о машину.
– Блин! Обязательно было это говорить?
Я хихикнула.
– Спасибо за прекрасный вечер и великолепный закат.
– Восходы тут еще красивее. Оставайся, утром сама убедишься.
– В другой раз.
Собрав всю силу воли, я отодвинулась от Гранта. Я шутила и кокетничала, но возбуждение во мне бушевало такое, что мне действительно повезло, что Грант затянул со своим поцелуем. Я легонько поцеловала его на прощание и села в машину. Грант смотрел, как я пристегиваюсь и завожу мотор.
Готовясь выезжать задним ходом, я опустила стекло.
– Спокойной ночи!
– И – до скорого свидания?
Я улыбнулась.
– Все может быть. Если ты скажешь, в честь кого названа яхта, я обязательно отвечу «да».
Грант – 8 лет назад
Дверь душевой распахнулась, выпустив клубы пара, и я улыбнулся при виде голенькой Лили, готовой ко мне присоединиться.
– Ну что, тебе получше?
Лили вошла в кабинку и закрыла за собой дверь. Гладя меня ладонями по груди, она ответила:
– Да, просто у меня, наверное, грипп.
Грипп – так она это называла. За последний год Лили частенько подхватывала этот таинственный грипп, однако дни, которые она проводила, свернувшись в кровати и глядя в одну точку, не сопровождались ни кашлем, ни лихорадкой. У Лили была депрессия. Конечно, для этого имелись все основания: из колледжа ее исключили, потому что она сразу забила на все предметы, не относившиеся к рисованию. Роза с год назад смылась в неизвестном направлении, прихватив с собой сводного братишку Лили, трехлетнего Лео, а несколько месяцев назад скончалась моя мама, и все мы тяжело переживали эту потерю.
Но регулярные приступы депрессии, укладывавшие Лили в постель, казались чем-то серьезнее, нежели обычная подавленность. Когда ее накрывало, она будто уходила в свою раковину: не ела, не разговаривала, переставала существовать как личность. Причем практически не поднимаясь с кровати, Лили не спала, а смотрела перед собой невидящим взглядом, точно заблудившись в своих мыслях.
Меня это пугало. Я не говорил этого вслух, но в последнее время перепадами настроения Лили стала напоминать свою мамашу. Я начал настаивать, чтобы она обратилась к психологу, но от одного этого слова Лили мгновенно приходила в ярость. Признание того, что она нуждается в психологической помощи, для нее означало одно: она такая же, как Роза.
Лили прильнула ко мне, закрыла глаза и подставила лицо под струи воды. При виде ее широкой блаженной улыбки я невольно улыбнулся в ответ. Улыбка у Лили была невероятно заразительной. Когда она не страдала своим «гриппом», ее переполняла жажда жизни и радость бытия – куда сильнее, чем других людей. Счастливые дни неизменно заставляли меня забыть об эпизодах депрессии… пока через несколько месяцев все не начиналось заново.
Привстав на мыски – на самые пальчики, – Лили прильнула к моим губам. Вода из душа текла на наши соединенные губы, нам стало щекотно, и мы начали хохотать.
– Я тут кое о чем думала… – начала Лили.
Я отвел мокрые пряди с ее лица.
– О том, чтобы нагнуться и взяться вон за ту стенку?
Лили хихикнула.
– Я серьезно!
Я взял ее за руку и положил себе на… короче, эрекцию.
– Я тоже, разве ты не чувствуешь?
Лили захохотала.
– Я думала о том, как сильно я тебя люблю!
– О, мне это нравится, продолжай!
– И как хорошо мне живется здесь с тобой.
Дед подарил мне яхту несколько месяцев назад на совершеннолетие – самую первую яхту, которую он построил в жизни. После маминых похорон мы с Лили перебрались сюда и стали жить в гавани. Не самый обычный дом, но и девушка у меня была не самая обычная, так что нас все устраивало. По выходным мы выходили в море и открывали новые места. Я уже закончил колледж и несколько месяцев работал в «Лексингтон», поэтому мы могли позволить себе любую квартиру, но на яхте нам было лучше всего, и Лили прямо-таки лучилась счастьем… за исключением дней депрессии.
– Мне тоже очень нравится жить здесь с тобой.
– Короче, я тут подумала… – Лили опустила голову и замолчала.
Я взял ее под подбородок двумя пальцами и приподнял, чтобы заглянуть в глаза.
– Что у тебя на уме, Лили? Выкладывай.
– Я думала… гм… – Она вдруг опустилась на колени. Не совсем ожидаемый, но приятный поворот разговора, подумалось мне.
Но она подняла голову, оперлась на мою руку и выставила одно колено. Мое сердце бешено забилось.
– Грант, я люблю тебя! – выпалила Лили и улыбнулась: – Ты… женишься на мне?
Я потянул ее вверх, заставив встать.
– Это я должен стоять на коленях, а не ты. Вообще-то я много думал о нас в последнее время… Я буду счастлив жениться на тебе.
Лили заулыбалась.
– Но… – начал я.