Я утешала ее, как могла, сказала, что она красивая девушка, что у нее много достоинств, и лучше уж сейчас узнать, какой он гад, чем потратить на него несколько лет. Она непременно найдет мужчину получше.
Вряд ли это сильно помогло, но Фрэн немного успокоилась.
– Я бы тебя завтра не просила прийти, но у меня очень важная презентация.
– Нет-нет, я приду! Мне лучше, когда я чем-то занята.
Тут мы услышали, что пришел Маркус, и Фрэн встала.
– Мне пора.
Кажется, она его немного побаивается. Я обняла ее.
– Все будет хорошо.
Потом я рассказала все Маркусу. Был уже десятый час, сил у меня не оставалось, голова болела. Поужинали мы поздно; я решила сегодня не просматривать презентацию, а завтра встать пораньше.
Когда в шесть сорок зазвонил будильник, я едва разлепила веки. Хотелось спать и спать, но нужно было хорошенько подготовиться к заседанию. Я заставила себя подняться, приняла душ, надела черное с оранжевым платье и туфли на каблуках. На заседании правления вид должен быть соответствующим. Расчесалась, накрасила ресницы, надела самые лучшие серьги.
Маркус уже ворочался. Я пошла на кухню за папкой с бумагами. Сверху в ней лежали подотчетные квитанции, – странно, ведь я туда положила распечатку для презентации. Я перелистала все. Записи Аиши, чеки – здесь. Моих заметок нет. Озадаченная, я просмотрела все еще раз – их не было. Остались в портфеле? Я просмотрела и его. Нет. В растущей панике я принялась рыться в стопке журналов и проспектов, лежащей тут же, на столе. Потом пошла в кабинет. Платье было мне тесновато, и я уже начинала потеть.
– Кофе будешь? – крикнул Маркус из кухни.
– Не могу найти свои заметки!
Маркус вышел в прихожую и оттуда смотрел, как я в отчаянии роюсь в бумагах у себя в кабинете.
– Где ты их в последний раз видела?
Я задумалась.
– В редакции. Потом вызвала такси. Черт! Может, выпали в машине?
– Они же есть у тебя в компьютере. Еще успеешь распечатать.
– У меня их нет, они у Аиши!
Схватив телефон, я набрала номер Аиши. Гудки шли и шли, а я металась по квартире – и вдруг вспомнила: самолет у нее был рано утром. Телефон она переключила в режим автоответчика.
Проснулся и залепетал Билли.
– Аиша не отвечает! Она, наверное, уже в самолете. Маркус, придется тебе переодеть и покормить Билли. Мне нужно прямо сейчас бежать. Извини, не могу задерживаться. Скоро придет Фрэн.
Подхватив портфель и папку, я, не дожидаясь лифта, поскакала по лестнице на своих высоченных каблуках.
Время близилось к восьми, а собрание назначено на половину десятого! На Бейкер-стрит я поймала такси. Мы попали в обычную утреннюю пробку. Мной уже овладела паника, в голове было пусто. Требовалось срочно взять себя в руки. Я вспомнила, что у меня в компьютере остались черновые наброски. Неотредактированные и без анализа читательских предпочтений – главной части презентации.
Наконец мы приехали. Открыв кабинет, я сразу включила компьютер, распечатала, и следующие сорок минут все это перечитывала, пытаясь вспомнить цифры, столь кропотливо подобранные Аишей. Кое-что удалось припомнить, однако полного обзора, который я задумала, не получилось.
В девять двадцать ко мне заглянул Филип в щегольском костюме.
– Готова? Кое-кто уже приехал. Пойдем, выпьем все вместе кофе.
Я встала. Рассказать ему? Нет, он решит, что я спятила. И я пошла за ним, словно на эшафот, прижимая к груди свои записи. Хейя и Стефани были на местах. Хейя, как всегда, сама безупречность, смотрела в монитор. Стефани одними губами прошептала: «Удачи!» И Филип закрыл за нами дверь.
Это было ужасно. Я расписывала замечательные архитектурные шедевры, о которых расскажет наш путеводитель. Справиться с паникой мне так и не удалось; я говорила слишком быстро и задыхалась. Получалось не очень-то убедительно. Наверное, у всех создалось впечатление, что я и сама не уверена в своем проекте. Только одна немолодая женщина ласково кивала.
Хуже всего было, когда мне стали задавать вопросы. В цифрах я путалась, а ведь правлению всегда важны цифры. Я пообещала разослать всем полный анализ читательских предпочтений относительно поездок и список компаний – потенциальных рекламодателей. Ведь их следовало убедить именно в этом – что реклама оплатит все расходы. Наконец они перешли к следующему вопросу, и я смогла уйти.
Кроме Хейи на месте никого не было. Она взглянула на меня со своим обычным непроницаемым выражением. Я кивнула, но не смогла выдавить ни слова. Униженная и расстроенная, я брела к себе. За столом Аиши сидела временная секретарша. Я попросила купить мне кофе и круассан и дала ей денег. Я с утра ничего не ела, от голода уже начинала кружиться голова.
Я села за стол, сняла туфли и придвинула к себе папку Аиши. Больше всего хотелось уйти домой – зализывать раны. Ведь как только закончится заседание, явится Филип по мою душу.
В папке, под квитанциями, лежали бумаги Аиши, и самая первая – пароль для входа в ее компьютерную систему. Не потеряй я головы, могла бы включить ее компьютер и распечатать то, что мы готовили с таким тщанием – презентацию со всеми нужными расчетами.
В обед члены правления разъехались, и ко мне пришел Филип. Я ждала его с мрачными предчувствиями. Он вошел и закрыл дверь.
– Сегодня ты была не на высоте.
– Знаю, Филип, и приношу извинения.
– Понимаешь, не очень-то хорошо говорить, что разошлешь им цифры, в то время как можно их просто отдать. Я считал, ты так и сделаешь, и думал, я тебе все внятно объяснил.
– Объяснил. Извини.
– У тебя все в порядке?
Шеф сверлил меня взглядом. Он явно сомневался в моей способности совмещать редакторские обязанности с материнскими. Рассказать, что ли, о пропаже презентации?
– Я пока еще только привыкаю и немного переутомилась.
– Меня беспокоит твое отношение к работе, Кэти.
Тут мне стало плохо. Ведь я всегда отлично справлялась!
– Ты назначена временно, – напомнил он. – Испытательный срок у редактора – шесть месяцев.
Я заставила себя поднять голову и посмотреть ему в глаза.
– Я все понимаю. И приготовлю для правления подробный анализ. К концу дня будет сделано.
– Хорошо.
Он ушел.
Филип отчитал меня заслуженно, но чувствовала я себя отвратно. С рождением ребенка я отчасти утратила ясность мыслей. Прежняя Кэти никогда не потеряла бы бумаги и не прошляпила бы презентацию. Я пошла в туалет, заперлась в кабинке и минут пять от души проплакала. Следующие три часа потратила на то, чтобы исправить положение. Включила компьютер Аиши, вошла в систему. К таблице, которую мы с ней составили, написала краткое и убедительное пояснение. Потом распечатала и отдала Филипу, уже собравшемуся уходить.
Хейя
Июнь
В роли редактора Кэти чувствует себя неуверенно. Выбить ее из колеи совсем легко. Я помню, какая она шла с заседания правления. Ни слова не произнесла и казалась совершенно подавленной. Она вообще не умеет скрывать свои эмоции. Кэти – открытая книга. Очень приятно видеть ее сломленной.
И ведь не составило никакого труда войти в ее кабинет, пока она ходила в уборную, и взять записи. Аиша уже ушла домой. Папка лежала на столе. Одна секунда – открыть ее и забрать бумаги. Я положила их к себе в стол. Потом постучала к Филипу, попросила разрешения войти на пару слов. Он моментально меня пригласил, предложил выпить, и я согласилась. Он всегда держит в кабинете виски. Виски я не люблю и просто вертела бокал в руках. Филип не заметил, что я не пью. Он сразу сел и стал говорить о журнале. Я знала: увидев меня с шефом, Кэти разволнуется. Будет гадать, о чем мы беседовали.
Она не умеет ладить с Филипом, хотя с ним управиться легко. Сделай я ему хоть малейший намек – он тут же меня куда-нибудь пригласит. Стефани мне говорила, что он и раньше заводил интрижки с подчиненными. Здесь работала некая Андреа, которая стала его любовницей. Какое-то время, сказала Стефани, она задирала нос, командовала, и все на нее злились. Потом кто-то из редакции сообщил его жене. На следующей же неделе Андреа уволили. Я поинтересовалась, кто выдал Филипа; Стефани утверждала, что не знает, кто это, хотя все ему благодарны. Думаю, она знает, только говорить не хочет. Может, сама и рассказала. Случилось это два года назад, и Кэти тогда уже работала в журнале.
Я наблюдала за ее квартирой несколько дней. У няни, видимо, что-то случилось: она вдруг изменила свои привычки. По-прежнему возит Билли на прогулку, только теперь в противоположную сторону.
Сегодня я дождалась, пока она уйдет. Поднялась на третий этаж, зашла в квартиру и двинулась прямиком в кабинет Маркуса. Мне нравится быть среди его вещей, его книг, его чертежей. Там я словно становлюсь ближе к нему. Я разглядывала книги и вдруг заметила старый фотоальбом, принадлежавший его деду, Билли Хартману – фоторепортеру и коммунисту. Я взяла его, уселась на полу и стала разглядывать снимки.
Билли Хартман всю жизнь проработал фотографом в газете «Хельсингин саномат». Своей работой он гордился и много лет лучшие фотографии вклеивал в этот альбом.
Маркус очень любил деда. Помню, как он разъярился, когда родители поместили деда в дом престарелых, потому что у него была болезнь Альцгеймера. Маркус тогда с ними серьезно поссорился. По его мнению, деда следовало оставить дома, в знакомой обстановке. А дом престарелых был за много миль от привычных для деда мест. Маркус тогда еще учился, и ему приходилось тратить много времени на дорогу, но он регулярно его навещал. Иногда и я с ним ездила. Помню один из первых наших визитов. Маркус взял с собой альбом деда. Мы сидели на станции, ждали поезда.
– Что это у тебя?
– Вот люди! Сослали его в такое место и даже альбом с собой не дали.
– А что там?
– Вся его жизнь…
В детстве Маркус часто просил деда посмотреть вместе с ним альбом и рассказать историю каждой фотографии. Благодаря своей работе Билли Хартман знал обо всех новостях – пароходных авариях, политических сборищах, забастовках. Одна фотография произвела на Маркуса особенно сильное впечатление.